— Выходит, Стентон, вы поймали в свои сети целых двух рыбок? — сказал лорд Белдастоу, глядя на пленников с каким-то рассеянным выражением своих почти бесцветных, каких-то рыбьих глазок, но Бен знал ему истинную цену.
В этих пустых серых глазах скрывалась не рассеянность, а безжалостная жестокость. Надежда предложить себя в обмен на свободу Шарлотты сразу исчезла; он скорее сам убил бы ее, чем допустил, чтобы она попала в эти грязные руки.
— Иди сюда, милочка, не смущайся, — пригласил трусливый негодяй, стоя на безопасном расстоянии.
Шарлотта не поднимала головы от груди Бена, который прикрыл ладонью ее непокорные кудри от наглого взгляда Белдастоу. Тусклый свет лампы отразился в золоте ее волос, и Бен только теперь понял, какое богатство она так старательно скрывала под своими безобразными чепцами и капорами. Белдастоу кивком приказал своему пособнику силой разнять пленников, но тот не сдвинулся с места.
— Я не подойду к нему ближе, чем на десять футов, хозяин, — сказал он и сложил руки на груди, будто подчеркивая нежелание испробовать на себе всю силу кулаков Бена.
— Совсем из ума выжил, идиот! — злобно прорычал Белдастоу, но, судя по мелькнувшей в глазах громилы презрительной усмешке, умственные способности его хозяина тоже не вызывали у него уважения. Бен почувствовал, что испуг перед хозяином не преодолеет страх громилы перед схваткой с пленником.
Свет фонаря качнулся в сторону Белдастоу, и Бен быстро толкнул Шарлотту себе за спину, чтобы скрыть от змеиного взгляда своего братца.
— Сомневаюсь, братец, чтобы девчонка оказалась такой стыдливой, когда я, наконец, придумаю, как тебя убить, — сказал Белдастоу с глумливой улыбкой, заставившей Бена содрогнуться от ужаса за будущее Шарлотты.
Стараясь не думать о том, что с ней станет, если он допустит, чтобы она оказалась в его лапах, Бен невозмутимо смотрел мимо Белдастоу, дожидаясь его ухода. Шарлотта поразила его тем, что послушно съежилась за его спиной, чтобы на нее не упал свет фонаря, и изо всех сил старалась сдержать отвращение, которое, по-видимому, вызывал в ней его брат.
— Не думаю, Шоу, что ты так же легко сможешь меня игнорировать, когда я прикажу Гарли содрать с тебя кожу. Или выберу что-нибудь почище из его пыточного арсенала. Лично я нахожу его очень изобретательным, только вряд ли ты сумеешь оценить его мастерство так же, как я.
— Действительно, я никогда не разделял твоих специфических вкусов, маленький братец. — Бен насмешливо подчеркнул слово «маленький», и вдруг в этих рыбьих глазках вспыхнула неукротимая ненависть.
Все-таки это было хоть какое-то чувство, пусть и подобное ненависти Каина к Авелю, и оно могло выдать Белдастоу друзьям Бена, если бы в какой-то момент он не сумел его скрыть. Не допуская, чтобы Белдастоу заметил в его глазах надежду, Бен твердо встретил взгляд низкорослого чванливого лорда, заметив, как пособник брата посмотрел сначала на него, затем на Бена, будто уловил их родство по единственной черте, переданной отцом обоим сыновьям, — серым глазам. Бен еще в детстве сожалел, что ему не достались голубые материнские глаза.
— А кто тебя спрашивал? — грубо пробурчал бандит и перевел подозрительный взгляд с него на хозяина.
— Вот именно! — презрительно осклабился Белдастоу.
Непонятно было, почему Белдастоу так ненавидит Бена, поскольку, хотя он и был старшим сыном лорда Пемберли, он не мог унаследовать ни его титул, ни состояние, так как был рожден вне брака. Вместе с тем выражение глаз его братца опять стало пустым и безразличным, и Бен поразился способности этого крысенка подавлять любое проявление своих чувств, которые могли угрожать его грязному замыслу.
— Убив меня, ты не сможешь помешать охоте за твоей черной душой, Белдастоу. Более того, те, кто висит у тебя на хвосте, постараются быстрее до тебя добраться и отправить в ад, — по возможности беззаботно сказал Бен.
— Не думаю. Ведь оба твои союзника женаты. Вряд ли они рискнут подвергнуть своих жен такой же участи, какая грозит твоей смазливой компаньонке. Прошу прощения, дорогая леди, но мне необходимо было продемонстрировать все наглядно, на вашем примере, так что своим приключением вы обязаны исключительно тому обществу, с которым неосторожно себя связали.
А вот это уже серьезный промах, сообразил Бен, когда за его спиной Шарлотта превратилась из съежившегося от страха котенка в шипящую от ярости тигрицу. Значит, его смелую леди очень задело какое-то высказывание Белдастоу. Хотя в душе он и порадовался, что к ней возвратилось прежнее самообладание, но сразу вспомнил, как часто ему самому хотелось задать ей основательную трепку за ее упрямый и придирчивый нрав. Бен окинул своего братца подчеркнуто скучающим взглядом, каким джентльмен из высшего общества обескураживает нежелательного собеседника. Его расчет оправдался: надменный карлик поежился и будто стал еще меньше ростом.
— Ты до крайности скучен, Белдастоу, — лениво проговорил он, довершая оскорбление своего противника полнейшим отсутствием страха перед ним. — Думаю, тебе лучше уйти.
Заметив тайную усмешку его громилы, Бен подумал, что, пожалуй, стоит его обработать. Хотя Белдастоу часто прибегал к помощи преступников, он плохо знал царящие в их мире нравы. Вряд ли его чрезмерно спесивый братец сумел заслужить столь редко встречающиеся в их среде качества, как преданность и неподкупность. Надо попробовать внушить охраняющим их бандитам, что у них всего два выхода из создавшегося положения. Если с Беном и Шарлоттой что-нибудь случится, Кит и Хью добьются, чтобы их повесили. Зато если они выпустят их на свободу, то получат вознаграждение. Если бы это получилось, с надеждой подумал Бен.
— Я еще не решил. Может, я откажу Гарли в удовольствии подвергнуть тебя пыткам и сам этим займусь, — угрожающе заявил Белдастоу и, приказав своему наемнику посветить ему, вышел из подвала.
— Лишишь нас воды и пищи, как сейчас — света? — насмешливо крикнул ему вслед Бен, когда мрак в подземелье стал все более сгущаться по мере удаления слабого источника света. — Лорд Карнвуд и сэр Хью Кентон будут глубоко разочарованы, когда узнают, в каких условиях нас содержали, — добавил он и услышал, как Белдастоу обещал страшно наказать Стентона, если он посмеет швырнуть пленникам хотя бы корку хлеба.
— Думаете, это подействует? — прошептала Шарлотта и стала перелезать через него, ворча на его громоздкость и неповоротливость. Наконец она спрыгнула на пол и остановилась рядом с кроватью.
— О чем вы говорите? — пробурчал он, возбужденный донельзя, пока Шарлотта касалась его всем соблазнительно гибким телом, выбираясь из своего укрытия, и озабоченный тем, чтобы она этого не заметила.