Дахма стояла, высоко закинув морду и приподняв собранный у репицы хвост. И била тонкой в бабке ножкой. Широкие бока ее переливались под солнцем нефтяным жирным блеском, подтянутое брюхо взмывало к бедрам, и вся она была...
Недосягаема. Невольник держал длинный недоуздок, а под тростниковым навесом сидел шейх племени мутайр - хозяин дивного скакуна - и перебирал четки. На подходящих к нему прицениваться он смотрел, как на дерьмо шелудивой собаки. А вокруг стояли вооруженные воины мутайр и глаз не спускали с тонконогого чуда, роняющего с длинного языка освежающую слюну.
Утирая рукавом слезы счастья, смешанные со слезами тоски, Антара поплелся прочь - к другому диву аль-Румаха. На базаре еще вчера покричали о девушке поразительной красоты, увидев которую луна бы сказала: "Мне стыдно, я скроюсь!".
Еще не дойдя до невольничьего рынка, Антара услышал громкие вопли посредника:
- Сколько вы дадите за жемчужину водолаза и за газель, ускользнувшую от ловца!
Народ гомонил и толкался, все лезли вперед, напирая на широкие колья оград и загонов. Ветерок бился в парусине навесов, сеялась пыль, из сероватой дымки над головами тускло глядело солнце. Сердце сжималось, в груди распиралось что-то огромное и оттого страшное. На мгновение Антаре показалось, что его обожгло холодом, - и он оглянулся.
Взгляд его уперся в обычный для аль-Румаха забор из желто-серого кирпича, сбитая из неровных досок дверь криво свисала в петлях...
Постой-ка, Антара, вдруг сказал он себе. Щелястая дверь болталась в каменном - каменном! - проеме. Сером, глыбистом, да еще и со странной надписью сверху. А за скрипучей провисшей створой чернелось... черное. То самое черное. Холодное и страшное, что только что его обожгло.
- Тьфу ты... - пробормотал Антара.
И схватился за ладошку Фатимы на груди. Сморгнув, он глупо захлопал ресницами: не было там никаких глыб и надписи, конечно. Обычная садовая калитка, створа косо-криво болтается.
- Фууу-уух... - выдохнул юноша
И поправил шапочку под куфией - как голову-то напекло. Тетка в черной абайе, сидевшая под болтавшейся дверью, зыркнула на него из-под маски-бирги. У порога лежали три одинаковые псины. Худые и длинные, почти без шерсти. Салуги, гончие. Тьфу ты, и все три черные. И одинаковые еще. Тьфу еще раз, еще раз тьфу, шайтан...
Посредник снова заголосил над пылью и гомоном:
- Вот она, луноликая, похожая на чистое серебро, или на палтус в водоеме, или на газель в пустыне! У нее жемчужные зубы, втянутый живот и ноги, как концы курдюка, и она совершенна по красоте, прелести, тонкости стана и соразмерности!..
Все три псины мрачно глядели на Антару, из слюнявых пастей свисали розовые язычины.
- Тьфу на вас, нечистые твари... - пробормотал Антара.
И раздумал идти смотреть на невольницу - только зеббу в штанах больно будет, а так никакого проку... Да и не пробьется он к скамеечке, на которой сидит девушка, там уж давно люди посостоятельнее его толпятся.
И решительно повернул назад - как раз вовремя.
Ибо в проулок входила Назира с женщинами - вон, точно, Фиряль идет, в парадной бирге с золотыми монетами на налобнике. Антара метнулся к ближайшему загону, в котором лежали и сидели на циновках люди, и быстро сжался в комок - пусть думают, пьяница со вчерашнего пережидает.
Женщины прошли, подталкивая выводок грязных худых девчонок - ну да, сирот, оставшихся без кормильцев, решено было отвести к торговцам. А зачем племени кормить трех или четырехлетних девчонок, какой от них толк? Замуж брать рано, да выживут ли, непонятно, а работницы из них тоже еще никакие.
Проводив глазами босые ступни женщин, Антара осторожно поглядел им вслед - не, в сторону свернули, туда, где под навесами сидели торговцы, покупающие девочек. Этой осенью им много детей привели, что правда то правда.
Юноша быстро поднялся и припустил вверх по узенькой-узенькой улочке, перекрываемой жердями, с которых свисали какие-то сушащиеся тряпки.
Он не видел, что все три гончие выстроились в устье проулка и внимательно, неотрывно смотрят ему вслед.
-... Мой конь белогрудый, отмеченный белою звездочкой, Стал красен от крови, в рядах пробивая проход. Он вдруг захлебнулся слезами и жалобным ржанием И стал оседать: острие угодило в живот!..
Антара декламировал с надрывом, отмахивая рукой - другая пятерня то и дело приглаживала лохматую курчавую шевелюру.
Черная гончая Манат вопросительно заворчала: чего встал, мол? Идем. И - для верности - потянула за подол рубахи.
- Да иду я, иду... - сердито прошептал Тарег, выдергивая из желтых зубищ и без того затрепанную ткань.
Развернулся и быстро зашагал за прозрачно-муаровой для второго зрения псиной. Толкающиеся на площади и в переулках люди салугу не видели, а на Тарега не обращали внимания - под намотанным до самых глаз платком все на лицо одинаковы, а в глаза встречным прохожим смотреть нечего.
Призрачная псина неторопливо трусила широким, как у росомахи, шагом, и, как росомаха, не переставая рычала - не на кого-то конкретно, а так, для себя и для порядку.
Неожиданно они уперлись в забор серо-желтого кирпича. За ним шумели жухлые пальмы и качались ветви абрикосов с восковыми, красноватыми с исподу листочками. Чуть правее виднелись глухие саманные стены большого дома. На плоской крыше хлопало натянутое на жерди лоскутное одеяло - терраса, на которой хозяева спят ночью.
Псина повернула ощеренную пасть - пришли, мол.
- Ну?..
- Слева - калитка в сад, - глухо, как из-под земли, прозвучало за спиной.
Крутанувшись, он с трудом сглотнул. Манат выглядела как приземистая пухлая тетка в черной абайе и в маске-бирге - та торчала, как клюв старой птицы. Ореол богини клубился алым и черным удушливого гнева.
- Строчки, - просипела Хозяйка из-под пыльной ткани. - Изразец со строчками из... книги. Прямо над входом.
Черно-красные, кровавые крылья взметнулись над чернильной, ночной фигурой.
Ну да. Фатиха. Открывающие строки книги Али.
- Мне не войти. Ты войдешь. Убьешь хозяина дома. Его зовут Рафик.
Тарег сглотнул, но решился на вопрос:
- За что?
- Он сидит во внутреннем дворике. И готовится выйти из дома. Не мешкай.
- За что?
- Не дай ему покинуть дом - пожалеешь.
Манат тихо, но страшно хихикнула:
- В комнате сидят еще двое. Убей их - и не забудь меня поблагодарить. Все они - твои враги.
- Миледи, я задал вопрос и желаю получить на него ответ.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});