хотели его получить".
Однако Метрополитен и Смитсоновский институт были не единственными претендентами. Двадцать городов подали свои заявки. Мемфис! Феникс! Филадельфия! Майами! Сенаторы США обратились в Государственный департамент. Общественные организации высказывали свое мнение. И как насчет Каира, штат Иллинойс? Что может быть лучше для египетского храма в Америке, чем крошечный город на Среднем Западе под названием Каир? Борьба за этот судьбоносный приз стала напряженной и ожесточенной. В прессе его называли "Дендуровым дерби".
Будущее местоположение храма считалось вопросом государственной важности, поэтому окончательное решение должен был принять не кто иной, как бывший президент Соединенных Штатов Дуайт Эйзенхауэр. Эйзенхауэр назначил группу экспертов, которые должны были помочь ему в принятии решения. Смитсоновский институт и Метрополитен-музей быстро выделились из общей массы как два ведущих претендента. Но у них были совершенно разные предложения о том, что делать с храмом. Смитсоновский институт предложил разместить его под открытым небом, в окружении природы, как это было на протяжении двух тысячелетий. Рипли объяснил, что предпочел бы, чтобы храм был выставлен на сайте "в максимально натуралистичном виде". Но у Ховинга были более серьезные идеи: он хотел построить новое крыло музея, в котором будет храниться храм. По его мнению, было откровенно нелепо со стороны Смитсоновского музея предлагать хранить храм под открытым небом, да еще в Вашингтоне. Может быть, он и выдерживал египетские стихии на протяжении двух тысяч лет, но в условиях холодной зимы и болотистого лета столицы страны у него не было бы ни единого шанса. "У нас есть доказательства", - зловеще заявил один из чиновников Метрополитена, - что если храм будет размещен под открытым небом в округе Колумбия, то вскоре он превратится в "кучу песка".
Это оказалось решающим аргументом, и в апреле 1967 года Эйзенхауэр объявил, что Храм Дендура будет передан в Метрополитен. Победу одержал Томас Ховинг. "Я так рада, что храм теперь у вас", - ворковала его подруга, бывшая первая леди Джеки Кеннеди, добавив, что ее сын Джон Джон обожает бегать по египетской секции Метрополитен-музея. Ховинг планировал возвести новое крыло для храма на Восемьдесят четвертой улице, недалеко от Пятой авеню, что оказалось прямо напротив квартиры Кеннеди. "Я освещу храм, - пообещал он, - так что вам будет хорошо видно его из вашего окна".
Но это было легче сказать, чем сделать. План Ховинга предусматривал амбициозное расширение и модернизацию музея. В музее появится ряд новых помещений: крыло Рокфеллера, где будет храниться коллекция Нельсона А. Рокфеллера, губернатора Нью-Йорка и внука миллиардера Джона Д. Рокфеллера, и галерея Лемана, где будет храниться коллекция Роберта Лемана, внука соучредителя Lehman Brothers, который сейчас сам управляет банком. Храм Дендура планировалось разместить в отдельном крыле, с отражающим бассейном и большой стеклянной стеной, чтобы прохожие могли его видеть. Но поскольку намерение Ховинга состояло в том, чтобы продвинуть музейное сооружение дальше в зеленую зону Центрального парка, бывший комиссар по паркам встретил бурю сопротивления со стороны защитников природы. Критики назвали предложение Ховинга "изнасилованием Центрального парка". Были поданы судебные иски. У здания Метрополитен-музея собирались митинги.
И, кроме того, кто будет платить за все это? Через месяц или около того после того, как Эйзенхауэр вручил Метрополитену приз за этот древнеегипетский храм, современный Египет вступил в войну с Израилем. Ховинг всегда собирался собрать деньги с богатых ньюйоркцев, но Египет и все египетское внезапно вышло из моды. Сам храм был отправлен по частям, прибыл в док в Бруклине и теперь стоял на парковке, укутанный в защитный пластиковый пузырь, пока Ховинг пытался собрать деньги на строительство нового дома. Но ни один жертвователь не хотел видеть свое имя на храме из Египта. Ховинг чувствовал себя все более фаталистично. Он мрачно шутил, что его обрекает на гибель "проклятие мумии". Но он был неутомим, и однажды его осенило, что есть один человек, к которому он еще не обращался: Артура Саклера.
Когда Ховинг возглавил Метрополитен-музей, он узнал об анклаве Саклера и счел всю эту затею несколько странной. Говорил ли Саклер, что Метрополитен в конечном итоге получит хранящиеся там произведения искусства? поинтересовался Ховинг. Никто не мог сказать, что это так. Ховинг даже не очень понимал источник богатства Артура. Он знал только, что Артур богат, что он дал деньги Метрополитен-музею и, похоже, хочет дать еще. Поэтому Ховинг позвонил доктору, чтобы узнать, есть ли у него шанс сделать пожертвование. Артур Саклер был непростым человеком: поскольку он был очень занят и постоянно переезжал с одной работы на другую, даже близкие к нему люди обнаружили, что его трудно разыскать. Но через тридцать минут после того, как Ховинг снял трубку, Артур появился в своем офисе в Метрополитен-центре лично, слегка запыхавшись.
Ховинг сразу же приступил к изложению своей позиции. По его словам, Артур был единственным человеком в городе, у которого "хватило мужества" сделать это пожертвование. В этот момент, как правило, можно было ожидать, что другие доноры выскажут принципиальные возражения по поводу того, чтобы финансировать новый дом для принятого египетского храма. Но Артур все еще слушал. И Ховинг решился. Мне нужно, сказал он, 3,5 миллиона долларов.
Это была огромная сумма для 1967 года, кратно превышающая все, что Артур когда-либо давал раньше.
"Я сделаю это", - сказал Артур.
Разумеется, были выдвинуты условия. Артур оговорил, что деньги будут выплачены им самим и его братьями, Мортимером и Рэймондом, и что они будут выплачены не единовременно, а постепенно. Новое крыло, которое должно было занять место рядом с крылом Рокфеллера и коллекцией Лемана, называлось крылом Саклера. В храмовом корпусе будет располагаться Галерея египетского искусства Саклера. Набор новых выставочных помещений станет Галерей Саклера для азиатского искусства. На всех вывесках, связанных с этими новыми помещениями, Артур, Мортимер и Рэймонд будут названы по отдельности, каждый со своим средним инициалом, каждый с буквами "M.D." после своего имени. Все это было прописано в явном виде, как обязательные условия контракта. Один из администраторов Метрополитен-центра шутил, что единственное, чего не хватало в тщательно согласованных вывесках, - это "часы их работы".
Весной 1974 года, после того как Ховинг получил необходимые разрешения, по всему Центральному парку раздался шум дрелей и отбойных молотков - строительство началось. Газета New York Times сообщила, что строительство нового крыла стало возможным "во многом благодаря недавнему дару в размере 3,5 миллиона долларов от докторов Артура М. Саклера, Мортимера Д. Саклера и Рэймонда Р. Саклера". Но правда заключалась в том, что, поскольку Саклеры договорились о выплате своего пожертвования в течение двадцати