себя крутых! На самом деле, это только показуха. Тех, кто молчит, раз-два и обчелся! Так что не надо из себя крутую делать! И показывать в себе того, кем не являешься!
– Если все стучат, как вы говорите, то почему тогда все на одних условиях? В общей хате, на баланде, без УДО?
– А с чего ты взяла, что все на одних условиях? То, что ты сейчас перечислила, это основные условия, которые могут заинтересовать. Но не всех именно это интересует. Есть множество всего, что тебе может от меня понадобится. У тебя какой срок? Двенадцать лет. Думаешь, что тебе за это время ничего не будет нужно? Так и остальные. Всем всегда, что-то надо. А я тот, человек, который может помочь.
– Ну, опять же, если у вас здесь так много стукачей, зачем вам я?
– Уши лишними не бывают. А тебе твоя подруга рассказывала, что в камерах бабы творят? И что бывает за непослушание? Попробую объяснить. Вот я, например, сейчас сижу, трачу свое время, предлагаю компромисс. А в хате, тебе никто ничего предлагать не будет. Просто заставят и все.
– Вы мне угрожаете?
– Я? Угрожаю? Ну что ты! Что ты! Я просто предостерегаю тебя.
– Я не буду стучать. – Продолжала стоять на своем Анюта, уже сомневаясь, правильно ли она делает.
– Стучать тебя никто и не просит. Просто небольшое информирование. Предотвращение избиений, насилия и издевательств, таких же невинных девочек, как ты. Просто честно говорить, кто именно и что делает, опять же, во избежание последующих конфликтов. Таким образом, ты сделаешь проще жизнь себе и облегчишь работу мне. Вот и все. Так что ты подумай. Как только из карантина в камеру переберешься, осмотрись, послушай, подумай. Не принимай преждевременных решений, что бы потом об этом не пожалеть. А я тебя к себе вызову, через пару недель и мы с тобой еще раз пообщаемся. А сейчас иди. Конвой! – крикнула она. В кабинет вошли двое мужчин в форме. – Уведите.
Анюта завела руки за спину и пошла к выходу.
– Аня! – окликнула ее следователь. – А твоя подруга Скакун, не рассказывала, что такое «Полет ласточки»?
– Нет, а что?
– Ну так ты спроси у нее. Это тебе так, для общего понимания.
Очнувшись от воспоминаний, Анюта взглянула на подругу:
– Мне там сказали, что тебя Ириной зовут.
– Меня давно уже так никто не зовет, – как всегда, широко улыбнулась женщина.
– А что такое «полет ласточки»?
– Ноги и руки по краям нар привязывают и е…т.
– Ужас, какой.
– Это еще не ужас. Поверь, ситуации похлеще бывают.
– Что-то мне уже совсем не хочется туда идти.
– Никогда не надо ничего бояться. Не косячь, придерживайся правил, которые я тебе озвучила и ничего не будет.
– Ир. Скакун, – Анюта никак не могла задать волновавший ее вопрос. – Я спросить хотела…
– Не мямли. Терпеть этого не могу. Говори прямо.
– А откуда следачкка знает, что это ты мне все рассказала. С чего она называет тебя моей подругой?
– А ты как думаешь? – сощурив глаз, хитро взглянула на нее Скакун.
– Не знаю. Поэтому тебя и спрашиваю.
– Знаешь. Сказать боишься. Но знаешь ты неправильно. Обосновать?
– Обосновать, что? Откуда ты знаешь, правильно или нет. Или ты мысли читаешь?
– Ты на меня не скалься. Здесь гадалкой быть не надо. Ты же подумала, что я хожу к куме постукиваю. Так?
Анюта, молча, смотрела в пол, не решаясь ответить на этот вопрос. Она и сама не знала, что думать. С одной стороны, Ирина хорошая женщина, если конечно не учитывать грабеж и убийство. С другой стороны, откуда-то эта информация попала к следователю.
– Ну что ты молчишь? Не трясись, говори правду, не трону. Ты так подумала?
– Я не знаю, – тоскливо пробормотала Анюта.
– Нет такого ответа «не знаю». Либо да, либо нет. Если появились сомнения, значит, да. Хорошо, объясню. А то ты сейчас кони от страха двинешь. Вообще, при досмотре, общение запрещено. Но в тот день, когда досматривали нас, у них там была какая-то шумиха. Ты этого не заметила, а у меня на такие вещи глаз наметан. Поэтому особо пристального внимания не было, и рты никто никому не затыкал. Но, несмотря на всю движуху, которая происходят, они видят и слышат все за километр. Вот и увидели, что мы с тобой разговариваем. Так что все просто.
– А откуда она знает, о чем именно, мы говорили? – продолжала не доверять Анюта.
– А о чем мы говорили?
– Ну…
– Она тебе как сказала? Передала наш разговор или какие-то общие выдранные куски?
– Да я точно не помню, – задумчиво замялась девушка.
– Ну, хоть одна фраза из нашего с тобой разговора есть? Хотя бы, на какую тему мы разговаривали, она сказала?
– Да нет. Я сразу сказала, что стучать не буду, а она ответила, что это мне моя подруга посоветовала. Еще сказала, что зовут ее Скакун Ирина. Отчество я не запомнила. И что подруга эта воровка, убийца и рецидивистка, а я хочу стать такой же, – уже более отчетливо вспомнила разговор Анюта.
– А еще что?
– Больше ничего.
– Вот и делай выводы. Ты со старта в отказ пошла, а до этого она видела, что ты со мной общалась. Действительно, трудно догадаться, откуда от твоего моментального «нет» ноги растут. Поняла?
– Поняла.
– Они, кстати, так на «понт берут». Увидят, что ты шепчешься с кем-то, прикинут, о чем говорить можете или по губам прочитают, ухватят фразу, а потом тебе ее в лоб. Мол, подруга сдала. И ведь так правдиво все обстряпают, что будешь стоять, глазами, ушами хлопать и вестись, что на тебя стукнули. И в ответ, сольешь ту информацию, которая им нужна. И подставишь в итоге ты. Потому что та, на которую наговорили ни сном, ни духом. Вот здесь надо быть осторожней. Вот здесь надо быть начеку. Уяснила?
– Уяснила, – грустно вздохнула Анюта, все сильнее переживая о том, куда она на самом деле попала. И как здесь все далеко не просто.
– Только я не поняла, а «полет ласточки» здесь причем?
– Она мне сказала, что если я ей не колюсь, то в камере меня это сделать заставят. А когда меня уже выводили, вслед крикнула, что бы я у тебя спросила, что это такое.
– Скорее всего, запугивает просто.
– Скорее всего? – испугано захлопала глазами Анюта.
– Скорее всего, – утвердительно повторила Скакун. Они, конечно, могут сделать так, что на тебя хата наедет. Но это, в крайнем случае. Это только тогда, когда им кого-то очень сильно кольнуть надо, и информация нужна позарез.