– Правда позади? – спросила она наконец и подняла на мужа глаза, в которых прозрачными хрусталиками еще блестели слезы.
Ну какой мужчина был бы в силах устоять перед подобной демонстрацией трогательной беззащитности и надежды на прощение. Тем более – любящий.
– Правда, – нежно улыбнулся Володька и поцеловал жену в мокрую от слез щеку. – А теперь давай собирайся.
– Но у меня же здесь ничего нет, – прошептала Людмила, и ее глаза снова подозрительно блеснули.
– Как нет? Я же сказал, что обо всем подумал. Вспомнил, какая ты была потрясающая на институтской вечеринке по случаю Нового года, и нашел то, что нужно. – Он мотнул головой. – Ну, я тебе скажу, только собаке-ищейке под силу что-то отыскать в твоем шкафу. Там столько барахла, что можно целую вечность рыться и не… – Володька вовремя осекся и вопросительно посмотрел на подруг жены: – Вы поможете Людочке привести себя в порядок, правда ведь?
Те дружно закивали, облегченно переведя дыхание. Такого исхода супружеской размолвки они никак не предполагали, но он их очень устроил.
Следующие полтора часа Людмилу поочередно макали лицом то в ледяную, то в горячую воду. Клали ей на глаза компрессы с тертой сырой картошкой и с холодным чаем. Мыли и укладывали волосы. Доводили до совершенства веки, брови, губы. Правда, этим безраздельно занималась Ирина.
Потом вытащили из пакета аккуратно сложенную черную узкую юбку с разрезом, отделанным широким атласным кантом, серебристую кофту-кольчужку, лаковые туфли на шпильках и в довершение – большие висячие серьги с горным хрусталем.
– Ну надо же, в самом деле обо всем подумал, – восхитилась Татьяна. – Есть еще, оказывается, мужчины, понимающие толк в женской красоте.
– Все, да не все, – огорченно произнесла Людмила, разглядывая себя в мутноватом зеркале с резным подзеркальником. – А колготки? В этом туалете и с голыми ногами я буду выглядеть как рыночная торговка, стоящая за прилавком в кружевной шляпке и в шлепанцах.
– Твой муж весьма близок к совершенству, но он все же не Бог, – задумчиво заметила Ирина и принялась грызть ноготь. – Эврика! – вдруг воскликнула она. – Купите по дороге в любом супермаркете!
Действительно эврика. Все гениальное, как известно, просто.
– Вы скоро? – спросил Володька через дверь. – Нам пора выезжать.
– Входи, – разрешила Татьяна и не без зависти увидела, как загорелся восхищением взгляд мужа подруги, едва он переступил порог комнаты.
– Ты такая же красивая, как в тот день, когда я тебя увидел впервые, – произнес он с придыханием.
Людмила чуть было снова не пустила слезу от чувств. За всю свою жизнь она не плакала столько, сколько в этот августовский полдень.
Букет вынули из ведра с колодезной водой, а шофера такси – из-за стола на террасе, где его пригрели три сердобольные старушки.
– Только мой телефон не потеряйте и, если куда потребуется отвезти, звоните. Обслужу в лучшем виде. Меня Равиль зовут, запомнили? Равиль, – не уставал повторять он, прикладывая руку к груди. А когда чета Кругловых устроилась на заднем сиденье, пристегнув на переднем ремнем безопасности роскошный букет, произнес: – Хорошие у вас мамаши, однако. Таких редко сейчас встретишь.
– Это точно, – прошептала Людмила и прижалась к мужу. Таких, как ее Володечка, тоже еще поискать – теперь она точно это знала.
Три «мамаши» и две подруги стояли у калитки и провожали взглядами отъезжающую желтую машину.
– По-моему, они снова влюбились друг в друга, – заметила Ирина.
– Да, похоже, такая встряска пошла им обоим на пользу. Словно смахнула пыль с привычных чувств и заставила засиять их с новой силой, – произнесла Татьяна и несколько смутилась выспренности своих слов.
– А что, собственно, произошло? – поинтересовалась Полина Денисовна, когда такси скрылось из вида. – Из-за чего весь этот сыр-бор в беседке разгорелся?
– Ну, Людка забыла, что они с мужем сегодня приглашены на свадьбу. А Володя не привез ей колготки. Разве можно идти куда-либо в вечернем туалете и без колготок, а, Августа Илларионовна? – спросила Татьяна, обращаясь к бывшей приме музыкального театра.
– Никак нельзя, – авторитетно заявила та, и вроде бы говорить было больше не о чем.
«Ну Танька, ну молодец! – потрясенно подумали ее подруги. – Как ловко ушла от ответа, и все ради того, чтобы не тревожить милых трогательных старушек. Виртуоз, право слово!»
Глава 12
Ирина смотрела вслед скрывшемуся в клубах дорожной пыли такси с непонятной тоской. На душе неожиданно сделалось как-то холодно и одиноко. С чего бы вдруг? Она искренне радовалась, что у подруги все сложилось наилучшим образом. Да и на Володьку видов никогда не имела.
Может, потому, что лицезрение чужого счастья заставляет страстно хотеть чего-то подобного и для себя? Ирина призадумалась и неожиданно ощутила странное желание оказаться у себя дома. И не просто дома, а на диване, под боком у Севочки, или на мягком подлокотнике большого кресла, когда, глядя в телевизор, муж одной рукой прижимает ее к себе. И кажется, будто и кресло, и он, и она созданы друг для друга – настолько все выемки и выпуклости оказываются на месте. И настолько простое тепло мужниной руки рождает где-то в глубине души ответное тепло, растекающееся по телу ощущением только твоего тихого счастья.
– Танька, я хочу домой, – заявила она, и по ее лихорадочно засверкавшим глазам стало ясно, что заставить Ирину передумать никому не удастся.
«Никому» – это трем старушкам, потому что Татьяна и не думала останавливать подругу, сразу поняв, что речь идет о чем-то глубоко личном и важном.
– Такси вызовешь или на электричке поедешь? – только и спросила она.
Сверились с расписанием и пришли к выводу, что на электричке выйдет быстрее и чаю попить время останется. А без чаю разве можно было со вкусом переварить подробности Людкиного примирения с супругом!..
Дверь Ирина открыла своим ключом, неслышно повернув его в замочной скважине. Как в давние времена, когда любая мелочь доставляла ни с чем не сравнимое удовольствие.
Муж не сидел, как она предполагала, перед телевизором, а аккуратно, чтобы не накапать на мебель, поливал из электрического чайника своего лютого недруга – щучий хвост, по-научному – сансевиерию. Растение было такое огромное, что, по словам Севы, закрывало ему вид с любимого кресла на его альма-матер – Московский университет, особенно красиво смотрящийся на фоне заката. Муж предлагал щучий хвост в подарок любому, кто обращал на него внимание. Но во-первых, цветок был неподъемный, а во-вторых, вряд ли кто рискнул бы вступить в единоборство с Ириной, которая его обожала и утверждала, что вынести сансевиерию можно будет только вместе с ней, когда она прижмет огромный керамический горшок к сердцу. А тут вдруг такое!..