короновать).
Готфрид решил идти в Святую Землю северным путем. В конце августа он покинул Лотарингию, прошел вверх по долине Рейна, а затем вниз по долине Дуная и достиг Венгрии. Король Кальман Венгерский еще не забыл неприятных столкновений с Крестьянским крестовым походом. Так что, когда Готфрид отправил к нему посланников с просьбой пропустить их через границы страны, Кальман предпочел встретиться с ним лично. Эта встреча убедила короля позволить крестоносцам пройти через Венгрию (впрочем, за приличную плату), но лишь с условием, что Балдуин, его жена и дети останутся у него в заложниках, дабы гарантировать приличное поведение армии. Балдуин сперва не хотел возлагать на свою семью такое бремя, но в конце концов согласился; а Готфрид отправил герольдов объявить, что всякий в его армии, кто совершит какое-либо посягательство на венгров или их собственность, поплатится жизнью. В результате все прошло мирно, и, когда армия Готфрида достигла Болгарии, Балдуин и его семья получили свободу.
Войдя в Болгарию, армия Готфрида дошла до Белграда, все еще лежавшего в руинах после бесчинств, устроенных пять месяцев назад силами Петра; оттуда они повернули к Нишу и на полпути встретились с посланцами императора Алексея, которые помогли крестоносцам пополнить запасы. Далее Готфрид без приключений довел свое войско до Селимбрии на берегу Мраморного моря. Здесь, по причинам, оставшимся совершенно неизвестными, Готфрид утратил контроль над своими войсками, и в течение восьми дней они грабили и разоряли окрестные села. Некоторые говорили, что они пришли в ярость, узнав, что Гуго Вермандуа держат под арестом как пленника: по крайней мере такую причину привел сам Готфрид, когда встретился с представителями императора [350]. Так или иначе, порядок был восстановлен, и 23 декабря 1096 года армия Готфрида достигла Константинополя.
Появление у ворот крупной, хорошо вооруженной и обученной, но плохо управляемой армии немало встревожило императора Алексея. Поэтому он постарался заручиться верностью Готфрида и как можно скорее отослать его воинство подальше от столицы. Дабы достичь первого, он пригласил Готфрида явиться к себе и принести клятву верности, передав это приглашение через Гуго Вермандуа. Готфрид отказался. Постепенно Алексей перешел к угрозам, и наконец сам явился к лагерю Готфрида во главе большой армии византийских ветеранов. Перед лицом превосходящей силы Готфрид согласился принести присягу и позволил переправить свои войска через Босфор, в лагерь Пелекан.
Сразу вслед за армией Готфрида прибыли несколько небольших групп рыцарей, «возможно, состоящие из различных вассалов Готфрида, решивших пройти через Италию» [351] и приплывших в Византию морем. Эти буйные ребята поначалу тоже отказывались принести присягу Алексею. В конце концов согласились, но только после вмешательства Готфрида. Их тоже поскорее переправили через Босфор: император был убежден, что крестоносцы решили захватить его империю, а не идти в Иерусалим. Следующая партия новоприбывших наиболее отвечала опасениям императора: это были норманны, уже не раз бившие греков под командованием Алексея и владевшие теперь бывшими византийскими колониями в Северной Италии.
Боэмунд из Таранто
9 апреля 1097 года в Константинополь прибыл Боэмунд, князь Таранто (ок. 1058–1111), во главе большой армии закаленных в боях норманнских рыцарей. Примечательно, что Боэмунд приходился сыном Роберту Гвискару, который возглавил норманнское завоевание Сицилии и Южной Италии и несколько раз разбивал в пух и прах лучшие армии, присланные из Византии для их защиты. Что еще хуже, и отец и сын выиграли немало битв против византийских армий, которыми командовал сам Алексей Комнин.
Неудивительно, что, узнав, что основной контингент крестоносцев составляют норманны, набранные в Италии, под предводительством Боэмунда, Алексей встревожился. Его дочь Анна, которой было в то время четырнадцать, годы спустя привела впечатляющее описание Боэмунда в своей «Алексиаде»: «Вид его вызывал восхищение, а слухи о нем – ужас… Он был такого большого роста, что почти на локоть возвышался над самыми высокими людьми». Собственно, настоящее имя его было Марк, а Боэмундом (по имени мифического великана) прозвал его отец за то, что даже в детстве его сын был очень крупным. «Его тело не было тощим, но и не имело лишней плоти, – продолжает Анна, – а обладало совершенными пропорциями… кожа его была молочно-белой… Волосы у него были светлые и не ниспадали, как у других варваров, на спину… В этом муже было что-то приятное, но оно перебивалось общим впечатлением чего-то страшного. Весь облик Боэмунда был суров и звероподобен – таким он казался благодаря своей величине и взору, и, думается мне, его смех был для других рычанием зверя… гнев и любовь поднимались в его сердце, и обе страсти влекли его к битве. У него был изворотливый и коварный ум, прибегающий к всевозможным уловкам» [352].
Император прекрасно понимал, что Боэмунд – несомненно, самый опытный, талантливый и политически хитрый из руководителей крестоносцев; это императору пришлось узнать на собственном горьком опыте. В 1081 году, твердо установив свою власть в новом норманнском королевстве Сицилии и Южной Италии, Роберт Гвискар и его сын Боэмунд отправили норманнские войска на кораблях через Адриатику и захватили Корфу и Дураццо, приморские города, находившиеся уже на исконных византийских территориях. Император Алексей Комнин двинулся на север, чтобы изгнать норманнов, однако потерпел жестокое поражение в битве при Диррахии. Затем норманны захватили почти всю Северную Грецию. Понимая, что еще немного – и они овладеют всей его империей, Алексей выплатил огромную сумму (как рассказывают, 360 тысяч золотых слитков) Генриху IV, императору Священной Римской империи, чтобы тот напал на папу – союзника норманнов в Италии. Робер Гвискар поспешил в Италию отражать эту угрозу, а командовать в Греции оставил Боэмунда. Тому было лишь двадцать с небольшим, однако он показал себя блестящим командиром: особенно успешно удавалось ему предвидеть и отражать тактику врага. Он разбил Алексея в двух битвах, поставил под контроль норманнов Македонию и почти всю Фессалию. К этому моменту Алексею удалось убедить турок-сельджуков, что норманны представляют угрозу и для них, и с новой армией, пополненной тысячами турок, он едва-едва сумел разбить норманнов при Лариссе. К этому моменту – во многом потому, что Боэмунду не хватало денег для выплаты солдатам жалованья – значительная часть норманнской армии отплыла обратно в Италию, хотя Корфу и немалая часть побережья Адриатики остались в руках норманнов. Чтобы их вернуть, Алексей нанял венецианцев: те нанесли успешный удар с моря и вернули эти земли империи.
Теперь, пятнадцать лет спустя, почти сорока