И, слегка наклонив голову, Драгомирова покинула вагон-ресторан.
– Вот что случилось в действительности, – негромко сказал сыщик. – Во время нашей беседы я заметил, что горничная слегка заколебалась, когда я прямо спросил ее, знает ли она, кому принадлежит платок. Она не была уверена, стоит ли признаваться в том, что платок принадлежит ее хозяйке. Но как это стыкуется с моей основной идеей? А что, может быть, не так уж и плохо…
– Боже, – воскликнул месье Бук с характерным жестом, – это совершенно ужасная старуха!
– Могла бы она убить Рэтчетта? – обратился Пуаро к врачу.
Тот отрицательно покачал головой.
– Некоторые удары – те, что пробили мускульный корсет – были нанесены с большой силой. Человек такой хрупкой конституции никогда бы не смог этого сделать.
– А если говорить о более слабых?
– Их – вполне могла.
– Я просто думаю о том, – сказал Пуаро, – как сегодня утром я сказал ей, что ее сила не в руках, а в ее духе. Это был вопрос-ловушка. Я хотел посмотреть, на какую свою руку она взглянет в первую очередь – на правую или на левую. Она посмотрела на обе сразу и при этом сказала нечто странное. Она сказала: «В них у меня нет силы, и я не знаю, радоваться этому или горевать». Очень любопытное замечание. Это еще раз убеждает меня в том, что я прав в своей идее относительно преступления.
– Но это не проливает никакого света на то, левша она или правша.
– Вы правы. Кстати, вы обратили внимание, что граф Андрени держит свой платок в правом нагрудном кармане?
Месье Бук покачал головой. Его мысли опять вернулись к невероятным открытиям, случившимся за последние тридцать минут.
– Ложь, кругом одна ложь, – пробормотал он. – Меня потрясает количество лжи, которую мы выслушали утром.
– Ну, у нас еще все впереди, – весело произнес Пуаро.
– Вы так думаете?
– Я очень расстроюсь, если это окажется не так.
– Эта двуличность просто убивает, – заметил месье Бук. – Но вам, как мне кажется, она доставляет удовольствие. – Он с осуждением посмотрел на сыщика.
– У нее есть некоторые преимущества, – пояснил тот. – Если ошарашить солгавшего правдой, то он обычно сразу же признается в своей лжи – подчас просто от неожиданности. Тут важно правильно вычислить эту правду, чтобы получить желаемый эффект.
Вообще это единственный способ вести расследование. Я по очереди выбираю пассажира, анализирую его показания и спрашиваю себя: «Если имярек лжет, то в чем и по какой причине?» И отвечаю: «Если он лжет (заметьте, я употребляю слово если), то это может быть только в этом случае и по следующей причине». Один раз мы очень успешно проделали это с графиней Андрени. А сейчас опробуем этот метод на других пассажирах.
– А что, если, друг мой, вы ошибетесь в своих вычислениях?
– Ну что же, тогда хотя бы один человек будет вне подозрений.
– Ах вот в чем дело! Метод исключения!
– Абсолютно точно.
– И кто же у нас на очереди?
– А на очереди у нас pukka sahib, полковник Арбэтнот.
Глава 6
Вторая беседа с полковником Арбэтнотом
По внешнему виду полковника Арбэтнота было хорошо заметно, что он раздражен тем, что его приглашают в вагон-ресторан во второй раз. На лице у него застыло совершенно неприступное выражение, когда он сел и произнес:
– Итак?
– Прошу прощения за то, что пришлось побеспокоить вас вторично, – сказал Пуаро. – Мне кажется, что вы можете сообщить нам кое-какую информацию.
– Неужели? Сильно в этом сомневаюсь.
– Начнем с этого ершика – видите?
– Да.
– Это ваш?
– Не знаю. Видите ли, я не ставлю личного клейма на свои ершики.
– А вам известно, полковник Арбэтнот, что вы единственный мужчина в вагоне Стамбул – Кале, который курит трубку?
– В таком случае он, скорее всего, мой.
– А вы знаете, где его нашли?
– Не имею ни малейшего понятия.
– Его нашли рядом с телом убитого.
Арбэтнот приподнял свои брови.
– Не могли бы вы объяснить нам, полковник, как он, по-вашему, туда попал?
– Если вы хотите узнать, не ронял ли я его там, то ответ отрицательный. Не ронял.
– Вы вообще заходили в купе мистера Рэтчетта?
– Я с ним никогда даже не разговаривал.
– Вы с ним никогда не разговаривали и не убивали его?
Брови полковника вновь иронически поползли вверх.
– Если даже и так, то я навряд ли с радостью вам в этом признаюсь. Хотя я действительно не убивал этого парня.
– Что ж, хорошо, – пробормотал Пуаро. – Хотя сейчас это ни на что не влияет.
– Простите?
– Я сказал, что ваши слова ни на что не влияют.
– Вот как! – Было видно, что полковник ошарашен. Он беспокойно посмотрел на Пуаро.
– Понимаете, в чем дело, – продолжил маленький бельгиец, – этот ершик, он никому не нужен. Я сам могу придумать по крайней мере одиннадцать отличных объяснений тому, как он там оказался.
Арбэтнот не отрываясь смотрел на него.
– Я хотел видеть вас по совсем другому поводу, – продолжил Пуаро. – Возможно, мисс Дебенхэм говорила вам о том, что я случайно услышал несколько фраз из вашего разговора в Конье.
Арбэтнот молчал.
– Она сказала: «Не сейчас. Когда все закончится. Когда все будет позади». Вы не знаете, о чем шла речь?
– Прошу прощения, месье Пуаро, но я отказываюсь отвечать на этот вопрос.
– Pourquoi? [74]
– Я предлагаю вам узнать значение этих слов у самой мисс Дебенхэм. – В голосе полковника слышалось напряжение.
– Я это уже сделал.
– И она отказалась ответить?
– Да.
– Тогда я думаю, что даже для вас должно быть совершенно очевидно, что я буду держать свой рот на замке.
– Вы не выдадите секретов дамы?
– Если хотите, можно сказать и так.
– Мисс Дебенхэм сказала мне, что эти слова относились к ее личной проблеме.
– Тогда почему вы не хотите поверить ей на слово?
– Потому, полковник Арбэтнот, что мисс Дебенхэм можно назвать очень подозрительной личностью.
– Ерунда, – произнес полковник с теплотой в голосе.
– Это далеко не ерунда.
– У вас против нее вообще ничего нет.
– И даже тот факт, что мисс Дебенхэм была гувернанткой в доме Армстронгов, когда была похищена Дейзи Армстронг, не играет, по-вашему, никакой роли?
На минуту в вагоне установилась мертвая тишина.
Пуаро мягко кивнул.
– Как видите, – сказал он, – нам известно больше, чем вы думаете. И если мисс Дебенхэм невиновна, то почему она предпочла скрыть этот факт? Почему сказала мне, что никогда не была в Америке?
Полковник откашлялся.
– А вы не можете ошибаться?
– Я не ошибаюсь. Почему мисс Дебенхэм мне солгала?
Полковник Арбэтнот пожал плечами.
– Вам лучше спросить у нее самой. Я же думаю, что вы ошибаетесь.
Громким голосом Пуаро позвал официанта. Тот появился из дальнего конца вагона.
– Идите и поинтересуйтесь, не согласится ли английская леди с полки номер одиннадцать присоединиться к нам.
– Bien, monsieur.
Официант исчез, а четверо джентльменов остались сидеть в полном молчании. Лицо полковника Арбэтнота казалось вырезанным из дерева – таким твердым и безучастным оно выглядело.
Официант возвратился.
– Благодарю вас.
Через пару минут в вагон-ресторан вошла Мэри Дебенхэм.
Глава 7
Личность Мэри Дебенхэм
Она была без шляпки: откинутые назад темные волосы и рисунок ноздрей напоминали фигуру на носу парусника, изящно выходящего в бурное море. В этот момент она была прекрасна.
Всего на какое-то мгновение ее глаза остановились на полковнике, но только на одно мгновение. Потом она спросила у Пуаро:
– Вы хотели меня видеть?
– Я хотел узнать у вас, мадемуазель, почему вы лгали нам сегодня утром.
– Лгала вам? Не понимаю, о чем вы?
– Вы скрыли тот факт, что в то время, когда в доме Армстронгов случилась трагедия, вы там жили. Вы сказали мне, что никогда не были в Америке.
– Да, – сказала девушка, – это правда.
– Нет, мадемуазель, это ложь.
– Вы не поняли меня. Я согласна с тем, что солгала вам.
– Ах вот как! Так вы в этом признаётесь?
Ее губы сложились в подобие улыбки.
– Ну конечно, коль уж вам все известно.
– По крайней мере, сейчас вы честны, мадемуазель.
– А мне ничего больше не остается.
– В этом вы правы. А теперь, мадемуазель, могу ли я спросить вас о причинах этой лжи?
– Мне кажется, что причина бросается в глаза, месье Пуаро.
– Мне она не бросилась.
– Мне приходится самой содержать себя, – говорила она тихо, но с металлом в голосе.
– Вы хотите сказать…
Девушка подняла глаза и посмотрела сыщику прямо в лицо.
– Насколько хорошо вам, месье Пуаро, известно, как это трудно – получить приличное место, а потом на нем удержаться? Вы что, думаете, что девушка, проходившая по делу, связанному с убийством, чье имя и, возможно, фотографии публиковались во всех английских газетах, может рассчитывать на то, что обычная англичанка, принадлежащая к среднему классу, захочет нанять ее в качестве гувернантки для своих детей?