- Люди прежде всего недовольны теми командирами, которые раньше были офицерами.
- А почему недовольны?
- Как почему? Почти каждый из них - сын дворянина, фабриканта, кулака или попа, то есть наш классовый враг. Вот, например, полковник Махин: ему Советская власть доверила пост начальника штаба Уфимской группировки войск Красной Армии, а он рассредоточил войска, а сам, да еще со штабом, переметнулся к чехословакам: "Вот вам карта обороны Уфы, дислокация, численность Уфимской группировки - смело занимайте Уфу..." И белочехи захватили Уфу, а мы понесли огромные потери. Скажите, разве я не прав?
- Значит, настроения не в пользу бывшего офицерства? Кого же в таком случае будем назначать командирами? - спросил Куйбышев.
- Осенью прошлого года вы сами, Валериан Владимирович, призывали нас, красногвардейцев, выбирать командиров. Помните? Мы, трубочники, когда отправлялись против Дутова, избрали командиром своей роты токаря Кузьмичева и не ошиблись.
- Тогда это было правильно, - согласился Куйбышев. - Но теперь мы создаем регулярную армию. И если мы хотим победить, мы должны найти грамотных в военном отношении командиров...
- Мы сами виноваты в том, - как бы продолжил мысль Валериана Владимировича Тухачевский, - что не смогли объяснить бойцам ту простую истину, что в любой войне, в том числе и в гражданской, необходим строго научный подход к решению тактических задач. А на это способны только специалисты... Можно избирать старост в деревне, а в армии... Ведь врача не выбирают. Командир - такой же специалист, как и хирург, только военный, могущий обобщить систему знаний и умеющий применять их в бою.
Чувствовалось, что Тухачевский глубоко и всесторонне продумал этот непростой вопрос.
- Офицер - это официальный представитель правительства с неограниченными полномочиями, - поддержал его Куйбышев. - Но если командира избирают, значит, он подчиненное выборщикам лицо со всеми вытекающими отсюда последствиями. А это уже партизанщина.
- Перед назначением на ваш фронт, - сказал Тухачевский, - я был приглашен к Ленину. Владимир Ильич говорил о строительстве Красной Армии как о вопросе совершенно новом и необычайно сложном... Ленин напомнил и о том, что в кратчайший срок нам предстоит решить вопрос о так называемой эшелонной войне. Но как решить эту проблему без опытных кадров?
- Смертельная опасность для республики, - заметил Куйбышев, усугубляется еще тем, что и до сих пор кое-кто в Высшем военном совете Красной Армии, да и мы здесь, на местах, оценивали мятеж чехословацкого корпуса лишь как эпизод. Об этом я докладывал Николаю Ильичу Подвойскому раньше.
- Но события на Волге, - продолжал Тухачевский, - приняли угрожающий характер именно потому, что здесь не было создано крупных воинских соединений. Когда неделю назад я прибыл на станцию Инза, штаб 1-й армии, которой поручено мне командовать, состоял лишь из пяти человек: начальника штаба, начальника оперативного отдела, комиссара штаба, начальника снабжения и казначея. Никакого аппарата! Боевой состав армии никому не был известен. Да и сейчас армия насчитывает всего около пяти тысяч штыков, то есть является армией только по названию. Полупартизанские отряды и дружины разбросаны от Сызрани и Сенгилея до Бугульмы; их взаимоотношения с командующими "группами войск", "фронтами" до сих пор невероятно запутаны кто кому подчиняется, часто трудно установить. Формирование армии пока что носит стихийный характер. Существуют сотни отрядов самой разнообразной численности и боеспособности. Ни о какой серьезной дисциплине пока нет и речи. И все же я уверен, что скоро наша армия будет первой не только по номеру, по и в организационном отношении.
- Но как скоро это будет? - раздался голос Семенова.
- Нам нужно покончить с местными "фронтами" и "группами" сельского значения и укомплектовать штабы знающими военное дело офицерами, - ответил Тухачевский. - Конечно, будем принимать их только после самой тщательной проверки и при условии благонадежности или хотя бы лояльности. В этом вижу свой долг. Без мобилизации офицеров создать регулярную Красную Армию немыслимо! За несколько дней свои командные кадры не подготовить...
Хотя я не считал возможным доверять бывшим офицерам, но слова Тухачевского убедили меня, что на том этапе необходимо было использовать военспецов и объективно оценивать их достоинства. И, как бы продолжая свою, а теперь уже и мою мысль, Тухачевский, повернувшись к Куйбышеву, спросил:
- Валериан Владимирович! А что, если обратиться к бывшим офицерам моим пензенским землякам? Думаю, что они разберутся, где настоящие друзья и где враги нашего отечества.
- Хотите знать мое мнение, Михаил Николаевич, извольте: я уверен, что воззвание найдет отклик среди офицерства... Мой совет: не откладывайте это полезное дело.
Воспользовавшись короткой паузой, Семенов сказал мне:
- У тебя все или есть еще о чем доложить?
В это время раздался телефонный звонок. Семенов снял трубку и передал ее Куйбышеву:
- Вас, Валериан Владимирович. Куйбышев глянул на меня:
- Ну-ну, развивай, если что интересное осталось.
- В Самаре я познакомился с балериной Сарычевой, а вскоре подпольщики установили, что эта особа связана с американской миссией... На вечеринке у Сарычевой встретил недавно приехавшего из Москвы представительного господина по имени Анатолий Корнилович. Как видно, он не привык даром терять драгоценное время. И когда мы встретились второй раз, он не стал расхваливать Америку, американцев, их образ жизни, а, зная, что я коммерсант, предложил мне сотрудничать с американской экономической фирмой.
- А ты что ответил? - улыбнулся Куйбышев.
- Сказал, подумаю. Дело-то рискованное, Валериан Владимирович. Доложил Кожевникову. Яков поразмыслил и во избежание провала рекомендовал мне воздержаться, не принимать предложение этого господина.
- Как ты думаешь, Вячеслав, с какой целью пожаловал в Самару этот тип? - почему-то по имени обратился ко мне Куйбышев.
- Его приятельница балерина Сарычева говорила, хотя вряд ли этому можно верить, будто он разыскивает жену своего друга, имя которого от меня скрывали... Сарычева предложила мне съездить с ней в Белебей, куда нелегкая занесла жену какого-то очень важного господина: он-де живет в голодной Москве, а супругу как бы для откорма отправил в далекий Белебей. Покровитель настаивает, а ехать одной по теперешним временам опасно... Связь Москвы с захолустным Белебеем показалась мне более чем подозрительной, и я согласился сопровождать Сарычеву в Белебей. Кожевников считает, что ехать надо.
- То, что ты приглянулся балерине, это мне понятно. А вот чем ты расположил к себе этого типа? - в шутливом тоне продолжал беседу Куйбышев.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});