Стрелок смотрел на карточную башню на столе у Балазара и думал: «Еще один знак».
Балазар не поднял головы — он и так уже задирал ее к верхушке карточной башни, которая возвышалась высоко над столом, — а лишь поглядел на них поверх нее. Лицо его так и светилось дружелюбием и теплотой.
— Эдди, — сказал он. — Я рад тебя видеть, сынок, а то я слышал, у тебя были какие-то неприятности в аэропорту.
— Никакой я вам не сынок, — спокойно проговорил Эдди.
Балазар сделал какой-то жест, который мог бы означать одновременно печаль, иронию и недоверие: Ты меня обижаешь, Эдди, — говорил этот жест. Ты очень меня обижаешь, когда говоришь такое.
— Давайте начистоту, — сказал Эдди. — Вы сами знаете, что все это могло завершиться одним из двух: либо они меня перекупили, либо меня отпустили с миром. Также вы знаете, что они не могли уломать меня за какие-то два часа. И что если б они этого добивались, им бы пришлось отвести меня на 43-ю улицу, где меня бы допрашивали беспрерывно, давая только короткие передышки, чтобы я мог сблевать в раковину.
— Так они тебя перекурили? — мягко спросил Балазар.
— Нет. Им пришлось меня выпустить. Они следили за мной, но я их не вел.
— Значит, товар ты заныкал, — подытожил Балазар. — Невероятно. Ты непременно должен мне рассказать, как надо прятать два фунта коки на борту пассажирского самолета. Это очень полезная информация. Как в том рассказе про тайну запертой комнаты.
— Я не прятал его, — сказал Эдди. — И у меня его больше нет.
— И у кого же он? — спросил Клаудио и тут же вспыхнул, когда брат прожег его свирепым взглядом.
— У него, — улыбнулся Эдди, указав поверх карточной башни на Энрико Балазара. — Товар доставлен по назначению.
В первый раз после того, как Эдди ввели в кабинет, на лице Балазара промелькнуло искреннее чувство: неподдельное изумление. Мелькнуло и тут же исчезло. Балазар вежливо улыбнулся:
— Да. В одно место, о котором ты нам скажешь потом. После того, после того, как ты получишь обратно брательника и свой товар, и вы вместе отбудете в неизвестном направлении. Скорее всего — в Исландию. Я правильно излагаю?
— Нет, — отозвался Эдди. — Вы не понимаете. Товар здесь. Доставка на дом. Как мы и договаривались. Потому что даже в наш век обмана есть еще люди, которые выполняют свои обязательства. Трудно поверить, я понимаю. Но это так.
Все уставились на него.
Ну как я справляюсь, Роланд? — спросил Эдди.
По-моему, отлично. Только не давай этому Балазару опомниться, Эдди. Мне кажется, он человек опасный.
Ты так думаешь? Тут я с тобою согласен, дружище. Я знаю, что он человек опасный. Очень, мать его, опасный.
Он опять взглянул на Балазара и легонько ему подмигнул.
— Так что теперь это вам нужно побеспокоиться о федеральных агентах, не мне. Если они сейчас сюда явятся с ордером, то может так получиться, что вас оттрахали, даже не раздвигая ног, мистер Балазар.
Балазар взял еще две карты. Руки его вдруг затряслись, и он положил их на место. Это длилось всего лишь мгновение, но Роланд заметил, и Эдди заметил тоже: выражение неуверенности — может быть, даже страха — промелькнуло и тут же исчезло.
— Когда ты со мной говоришь, последи за своими словами, Эдди. Последи за собой и, пожалуйста, не забывай, что у меня мало времени, равно как и терпения, на выслушивание такой бредятины.
Джек Андолини вдруг насторожился.
— Они сговорились с ним, мистер Балазар! Этот кусок дерьма отдал им кокаин, а они подбросили его нам, пока делали вид, что ведут допрос!
— Никого здесь не было, — сказал Балазар. — И никто сюда не подберется, Джек, как тебе хорошо известно. Даже когда голубь садится на крышу, уже срабатывает сигнализация.
— Но…
— Даже если они исхитрились нас как-то подставить, наши люди в их лавочке нам бы уже сообщили. У них там столько наших, что мы могли бы в три дня насверлить дырок в их ящике. Мы бы знали, кто, когда и как.
Балазар поглядел на Эдди:
— Эдди, у тебя есть пятнадцать секунд на то, чтобы прекратить пороть эту чушь. Ровно через пятнадцать секунд сюда придет Чими Дретто и станет тебя обижать. А потом, когда он немного пообижает тебя, он пойдет в соседнюю комнату, и ты услышишь, как он обижает твоего братца.
Эдди весь напрягся.
Спокойнее, — пробормотал стрелок, а про себя подумал: «Легко же тебе управлять им: назвать имя брата — и все. Как ткнуть острой палкой в открытую рану».
— Сейчас я зайду к вам в уборную, — Эдди указал на дверь в дальнем левом углу, дверь, настолько незаметную, что ее можно бы было принять за панель на стене. — Зайду один, а потом выйду оттуда и отдам вам фунт вашего кокаина. Половину всего товара. Вы его проверите. Потом приведете сюда Генри, чтобы я на него посмотрел. Когда я увижу его, увижу, что с ним все в порядке, вы отдадите ему наш товар, и он уедет домой с кем-нибудь из ваших джентльменов. Когда он уедет, мы с… — он едва не сказал «с Роландом», — … со всеми вашими ребятами посмотрим, как вы строите эту штуку. Когда Генри будет дома и в безопасности — то есть, никто не будет стоять над ним и держать у его уха пушку — он позвонит сюда и скажет мне одно слово. Мы договорились с ним перед моим отъездом. На всякий случай.
Стрелок проверил в мозгу у Эдди, это правда или он просто блефует. Оказалось, что правда. По крайней мере, так думал Эдди. Роланд увидел, что Эдди действительно верит в то, что его брат Генри скорее умрет, чем выдаст этот пароль. Но сам стрелок был отнюдь не уверен в этом.
— Ты, наверное, думаешь, что я до сих пор еще верю в Санта-Клауса, — сказал Балазар.
— Я знаю, что вы не верите.
— Клаудио. Обыщи его. Джек, иди в уборную и проверь там. Все.
— Есть там такое место, о котором мне неизвестно? — спросил Андолини.
Балазар призадумался, внимательно глядя на Андолини.
— На задней стенке аптечки есть небольшая панель, — наконец сказал он. — Я там держу кое-какие личные вещи. Она не такая большая, чтобы запрятать там фунт порошка, но ты все равно проверь.
Джек пошел, и когда он открыл дверь в небольшой нужник, стрелок увидел вспышку такого же холодного белого света, который освещал отхожее место в воздушной карете. Дверь быстро закрылась.
Балазар вновь поглядел на Эдди.
— Ну и зачем тебе эти дурацкие бредни? Эта ложь идиотская? — спросил он почти с искренней грустью. — Я думал, ты умный парень.
— Посмотрите мне в глаза, — сказал Эдди, — и скажите, лгу я или нет.
Балазар так и сделал. Смотрел он долго. Потом отвернулся и засунул руку в карманы своих крестьянских штанов так глубоко, что они обтянули его широкий крестьянский зад. Вся поза его выражала печаль — печаль по любимому сыну, упорствующему в заблуждении, — но прежде, чем он отвернулся, Роланд заметил, что лицо его выражает отнюдь не печаль. То, что Балазар увидел в глазах у Эдди, пробудило в нем не печаль, а сильное беспокойство.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});