Читать интересную книгу Русская деревня. Быт и нравы - Виктор Бердинских

К замужеству девочек готовили чуть ли не с рождения. Надо, чтоб была хорошей работницей, умелой мастерицей, имела приданое (в первую очередь — одежда). Когда девка на выданье была, женихи смотрели, сколько приданого у нее, богата ли. Хорош ли дом, много ли скотины. Сколько сарафанов, есть ли польта, да в каких полушалках. И когда сватались, спрашивали — что за ней будет».

Сегодня многие старые женщины критически относятся к экономической подоплеке брака тех давних лет. «В деревне нужна была работница-рабыня. Женится парень — осенью играли свадьбу. Девку брали — даровую работницу. Через год родит она ребенка. Муж посмотрит: если девчонка — рожу скривит, мальчик — на руки возьмет. На девок надела не давали, вот девкам и не радовались».

Процедура заключения брака, предбрачных торжеств была детально регламентирована. Все в тонкостях знали, что за чем следует, и малейшие отступления от традиции вызывали неодобрение.

Невеста могла знать жениха до свадьбы, могла и не знать; могла влиять на выбор родителей, могла и не влиять.

Что помнят об этом невесты 20-х годов: «Стала взрослой, 17 лет стукнуло — вышла замуж. С женихом жили недалеко, с километр, не больше. Немножко знали друг друга — раньше ведь не больно бегали, мама не отпускала. Подружили немного, по вечеркам бегать некогда — работать надо.

Ведь обычно знакомились на вечерках — плясать приглашали. Плясали: кадрели, топотуху, голубя. Провожали до дому, поговорим и разойдемся, чо ведь раньше смиренные были.

Договорились на вечерке Рождеством, две недели Рождество, вечерки не каждый день, а часто были. На второй день жених приехал на лошади, разнаряжена лошадь, с матерью и братом. Когда приехали, мама поставила самовар — был большой, медный, кипятили углями. Самовар вскипел, самовар на стол, я села, наливала чай. Жениха посадили напротив, рядом мать и брат, мы с мамой напротив, тятя был дома, с нами же сидел. Чаю попили, из-за стола вышли.

Чо, я ушла в боковушку, маленькая комната была. Жених попросил разрешения у моих родителей, можно ли зайти ко мне, они разрешили. Он зашел ко мне и спрашивает: “Ну, чо, пойдешь за меня взамуж?” Я сказала: “Пойду!” Мы оба согласны. Вышли мы из боковушки и давай опять чай пить. Жених сказал, что мы решили пожениться. Родители с обеих сторон согласны, ну чо, стали насчет свадьбы договариваться, стали те и другие говорить. На смотринах водки не было» (Т. И. Кротова, 1912).

Смотрины и сватовство — начало брачного пути. Нередко сватались многократно. Согласие родителей невесты и ее самой зависело от множества причин. Сколько девочек в семье? Как родители относятся к дочери? Какое хозяйство у жениха?

«А пришло время, я в 1928 году вышла замуж. Он у меня был ревнивый сначала. А вот не любила, а замуж пошла. Нас пять сестер, так че еще не идти-то? А он все меня уговаривал замуж. Да… Хотела мама в город меня отдать. Я не пошла. Говорю: “Не пойду! Вот хошь че будь, да я не пойду!” Я не очень-то его любила, он был какой-то неласковый, а пошла замуж. Чего уж, нас пять девок было… Он меня столько раз спрашивал, а потом сказал: “Я ведь буду жениться. Так дай ответ окончательно! Если ты не пойдешь, так я пойду вон к етой, вон там рядом-то, свататься”. С мужем мы жили неплохо, можно сказать. Он не держался сторонки, и мне это нравилось. Детей воспитывали вместе» (Л. С. Никулина, 1909).

Любопытно, что многократное сватовство было делом вполне обычным. Но возможность выбора не отменяла решающее слово родителей.

«Еще про сватовство расскажу. Сватались ко мне много. Я за тридцатого жениха вышла. Мама говорит: “Не буду со сватами сидеть, надоело — да и холодно!” Сначала приедут родители — посватают, потом жених — сидишь с ним. Здороваешься за руку сперва с женихом, потом с родителями. Потом скатерти выносишь, на подносе их сестра несет, а я расстилаю, сколько есть (чем больше, тем лучше). Потом ухожу. Чаем поим. А я выходила — так уж вином обносили. А раньше-то я его (мужа) не знала, не видела даже. Ведь был парень-то у меня, так и не дождала его, надо было уже выходить» (3. С. Медведева, 1914).

Между тем решение родителей чаще всего не было произвольным, случайным — а было тщательно обдуманным и взвешенным. «Когда выдавали замуж, то проверяли всю родословную, кто чего стоит. Считалось счастьем, если девка выходит замуж в свою деревню». Ю. Т. Базанова (1919, дер. Пичугино): «Над ленивыми у нас любили надсмехиваться. Был у нас Никита Черный. Землю свою продавал на корню. А сам зиму в карты играл, а лето гулял. Таких у нас не любили, браковали. Дочерей у таких замуж не брали. Раньше ведь от роду. Корову, говорят, выбирай по рогам, а невесту по родам. Все выбирали по родителям. Вот Маханские-то были — Настька, Зойка — песенницы, плясуньи, а замуж взяли прощелыги, которые сами с такого же рода».

Очень тщательно оценивалась семья, в которую предстояло идти невесте. Рациональные мотивы превалировали чаще всего и в ее выборе. Свято чтилось семейное родство — братья, сестры, ценились их советы. «Братья и сестры любили друг друга, жалели друг друга. Родительское слово не переставляли, оно — закон».

Замужество в конечном счете определяло всю будущую жизнь женщины. И девушки это прекрасно понимали. «Женихову меня много было. Один сватается — у леса живет, да и семья большая. Значит, не пойду, бедность будет. Другой сватается с заводу, смолу там гнали. Не пойду за заводчика, мама говорит — не нашьешься рукавиц. С которым парнем плясала, так у него семья большая была. Раньше рылись в женихах-то, а я ведь красавица была. А один сватался, так дед у него не слышал. Так брат сказал, что вдруг и зять будет глухой. А у другого отец пил, так и сын поди пить будет, не пошла. А замуж выходила, вся уревелась. Одни говорили: че ты это? Вон какие красивые сватались! А другие: правильно, он хороший, да и служащий. Хорошо жить будешь! А брат Павел сказал, что если не люб будет, так я ведь от угла не отказываю. Председатель в сельсовете заставляет расписываться, а я из принципу не стала. Говорю — не умею. Так жених сам за меня расписался» (А. И. Колупаева, 1910).

Если девушка была пригожей и о ней шла добрая слава в округе, то сватали ее в свадебную пору часто. Не всем родителям это нравилось.

«Сватать меня начали с 16 лет. 13 женихов сватали меня. Из нашей деревни и из других деревень приезжали. Иногда по 2, по 3 жениха зараз. Тяте надоело, говорит: “Ночи не дают спать. Пропью я тебя”. Замуж я вышла на восемнадцатом году. Тятя отдал меня силом, я не хотела идти, а деваца было мне некуда, была бы жива мама, она бы не отдала бы. Так всю жизнь прожила, промучалась. Свекор был буянистый, как выпьет, так нас и выгонял из избы. Всю посуду, какая глиняна была, всю перебьет» (М. И. К-ва, 1910).

Приданое играло важную роль в отношении семьи к молодой невестке, но главным была оценка ее трудовых навыков. Та девушка пользовалась уважением, которая и прясть, и ткать, и шить хорошо умела, работы никакой не боялась. Говорили: «Ищи себе жену не в хороводе, а за делом в огороде». К 16–18 годам девушка была уже хорошей работницей, владевшей всеми крестьянскими навыками. «В двенадцать лет меня повели в поле за большую косить. В двенадцать лет полностью закончилось мое детство. А в шестнадцать с половиной лет меня выдали замуж. Когда я сказала, что не пойду замуж, так мать на меня как топнет ногой и говорит: “Как ты можешь против меня идти”. Так меня просватали, были смотрины, выпили вино и назначили свадьбу. После моего замужества мать умерла через два года» (А. Г. Посохина, 1907).

По глухим углам в северных вятских деревнях сохранялся еще и обычай выкупа невесты. «Выкуп за невесту долго сохранялся. За мою маму, например, родители жениха уплатили зерном. Другие платили деньгами, разными дорогими вещами. Девушка чувствовала себя виноватой перед семьей, в которую вошла».

В каждой деревне были свои отличия и в предсвадебном ритуале, и в брачном обряде. Иногда решение объявляли не словом, а всем понятным знаком. Дарья Николаевна Казакова (1901): «Жених с невестой порой не знали друг дружку. Посылали сватью. Потом сватья с отцом, матерью и женихом заходят в избу к невесте. Невеста нарядится, поклонится, всем руку даст. Посадят гостей за стол, чай пьют. Кому понравится невеста, пустую чашку как обычно на блюдце ставят, а как не понравится, то чашку кверху дном опрокидывали».

Невест не столько выглядывали, сколько выспрашивали. Уху доверяли больше, чем глазам. «Свадьба — событие для всей деревни и окрестных деревень. Раньше девок выглядывали для жениха нищие. Потом у них узнавали родители, где есть подходящие девки, которую можно определить в невесты для сына, узнавали, кто родители, что за родство. Если родословная устраивала и девка приглянулась родителям, объявляли о невесте жениху. Находили сваху, запрягали лошадь и ехали сватать. Сватунья должна уметь ловко соврать, расхвалить жениха», — вспоминает Александр Сергеевич Бусыгин (1912). Помнит он и о выкупе невесты на Вятке: «Договаривались о запросе, то есть о цене невесты. Маму мою в свое время оценили в 60 рублей. Это по тем временам очень большая цена. Для сравнения: корова стоила 30 рублей. Так вот, 30 рублей заплатили деньгами, а 30 рублей — чистым золотом. Бывало, что с жениха требовали одежду для невесты, если та бедновата. Ну просили шубу или валенки, а то шаль. Потом с невестиной стороны родные едут смотреть дом жениха. Посидят за столом, поговорят, выпьют маленько. После этого жених со сватуньей и родителями едут опять к невесте с гостинцами. Чаще гостинцы из стряпни или сушек купят. В это время назначают свадьбу».