Они любят друг друга. Скучают адски. Им друг друга не хватает.
Не дождавшись, протягивает руку, предлагая…
Полина скользит по его ладони своей, не раздумывая.
Соскакивает с лавки, сжимает пальцы в кулак, чувствуя, как Гаврила прячет его в своем…
Ведет в сторону подъезда, молчит…
И она тоже.
Можно начать говорить тут, но интуиция подсказывает Полине, что лучше повременить.
Из его кармана продолжает доноситься жутко немелодичная музыка, которую не было бы слышно, разговаривай они друг с другом. Но они в тишине поднимаются на лифте.
Гаврила отпускает руку Полины, чтобы открыть квартиру.
Впускает внутрь первой, провожая густым взглядом. Он ложится на кожу и стекает по телу вязкими каплями.
Попав внутрь, Полина разувается, а потом замирает посреди коридора, закрывая глаза и делая вдох полной грудью. Здесь у нее всегда получается именно так – полной.
Щелчки замка за спиной щекочут нервы. Под звуки ударившегося о тумбу телефона Поля вздрагивает. Оглядывается…
Гаврила разувается, выпрямившись, снова взглядом окидывает.
В нем нет безоговорочной радости, как Полине хотелось бы больше жизни. Он в раздумьях. Эти раздумья не так легки…
– Подожди пять минут, в душ схожу…
В итоге же он не подходит, не улыбается даже.
Отворачивается от Полины, движется по коридору в сторону своей ванной, стягивая по ходу майку через голову.
Ей ясно сказано: стой и жди, а она не может.
Следом увязывается собачкой, пусть и самой вроде как нечего толком сказать…
Попав в ванную, Гаврила поднимает крышку бельевой корзины, бросает в нее влажную из-за пота майку, берется за спрятанные внутри завязки штанов. Чуть медлит, чем дает Полине фору.
Которой вот сейчас смелости хватает. И дерзости тоже.
Она ступает через порог, скользит пальцами по его спине, прижимается к соленой коже губами…
Разве можно настолько любить человека, что с ума сводит его запах и вкус?
Полина ластится кошкой, проезжаясь по спине, ныряет под руками, скользя уже по торсу до груди, задевая соски, которые реагируют так же, как её обычно…
Её дыхание сбивается, когда Гаврила отказывается от бездействия.
Разворачивается, подхватывает подмышки, усаживает на стиральную машинку, спихивая с нее всё, что стояло. Вещи с грохотом летят на кафельный пол, Полина царапает ногтями мужскую грудь и впускает его ближе к себе, разводя колени.
Он часто дышит и смотрит в глаза. Там дикое желание, но рядом с ним – злость. Тоже дикая.
Кожа Полины покрывается мурашками. Её отчаянья хватает на то, чтобы продолжать смотреть в эти глаза, впитывая…
Казни или помилуй – всё приму…
– Ему язык в жопу надо было засунуть, суке такой… А ты его какого хера жалеешь? – слова выходят из Гаврилы с трудом. Он не любит разговаривать вот так при Полине. Но слишком взрывает, чтобы сдержаться. – Ждешь, что папка тебя под него подложит? А, Поля? – щурится, впиваясь болезненно в ее бедра пальцами.
Там останутся синяки. Но Полине даже в радость. Самой кажется, что заслужила вот такого наказания. Если ему легче станет – она всё примет.
– Ты же, блять, моя…
– Твоя, любимый… Только твоя…
Полина кивает, тянется к его губам. Пытается за плечи приблизить к себе. Пытается губы поймать. А Гаврила сжимает их и дышит через нос так, будто всё ещё бежит.
Очень его ранила. Очень виновата. Никогда больше такого не допустит.
– Прости, Гаврюш… Я люблю тебя. Испугалась просто… Ты его не боишься, а я за тебя боюсь. Не выдержу, если снова нож… Из-за меня если...
Полина тараторит искренне, пусть и не очень связно. Её правда – сумбурная.
Самое страшное для неё – это если с Гаврилой что-то случится. За себя она так не боится.
Съезжает пальцами по торсу опять, тянется губами к мужской шее, целует сначала, чувствуя, что дыхание Гаврилы сбивается…
Он не может успокоиться так быстро, но приподнимает подбородок, позволяя ей себя целовать. Полина ведет языком, собирая соль…
Справляется с завязками на штанах проворнее, ныряет под резинку боксеров, сжимая твердый и горячий член.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Ведет по длине, греет ладошку о головку, подбородок кусает, свободной рукой царапает каменный живот…
Божечки, она его всего облизала бы. И не стыдно совершенно. Не унизительно.
Быть ему принадлежащей и на него подсевшее – высшее наслаждение, а не наказание.
Полина быстро водит по члену, прикусывая и зализывая кожу. Когда Гаврила толкается навстречу бедрами – дрожит…
Он делает еще один шаг, она шире разводит колени.
В её промежности тоже пульсирует. Ванная наполнена его запахом. Ей большего и не надо после двух недель без секса с ним.
Рот наполнен слюной, она запрокидывает голову, получив первый поцелуй – не сдерживает стон.
Гаврила сцепляет пальцы на ее запястье, заставляя перестать двигаться по горячему стволу.
Тянет вверх её руки, поддевает подол платья, стягивает, разорвав поцелуй.
Очень любит её тело. Любуется всегда прежде, чем трахнуть. И сейчас тоже.
Расстегивает лифчик, ласкает взглядом груди…
Заставляет приподнять таз, избавляя от стрингов.
– Мне без тебя холодно. Не бросай…
Полина просит, глядя в глаза.
У Гаврилы снова щека дергается. Он напряжен. Злой, наверное. Но ему тоже холодно.
Штаны с боксерами съезжают вниз, головка вжимается в Полины складки. Гаврила горбится, всё так же болезненно тиская её бедра…
Его дыхание учащается. Он дышит, раз за разом выталкивая воздух в ее просяще приоткрытый рот.
Дальше – резкий толчок членом в неё под звук вскрика.
Оказывается, она успела даже немного забыть то чувство, по которому так соскучилась. Это снова чуточку болезненно, но остановиться невозможно.
Замерев после первого толчка, Гаврила начинает двигаться. Полина цепляется в его плечи, чтобы не грохнуться, а ступни то и дело соскальзывают с мужских бедер, о которые ей не удается опереться.
Она в жизни не мечтала о сексе на стиральной машине. Но будто всю жизнь мечтала о любом сексе с ним.
В Гавриле жадность побеждает всё. Всегда. И сегодня тоже.
Он толкается в Полину членом, подгоняемый её вскриками и влажными шлепками при встрече тел.
Машинка чуть качается, соседи, наверное, в курсе, что происходит над их головами. Но Полине слишком хорошо, чтобы стыдиться. Кричать хочется – кричит. Царапать – царапает.
Гаврила целует её уже сам, сам же облизывает и прикусывает. Ее губы, подбородок, шею, губы снова.
– Сука… Убить его хочу…
Шипит откровенно зло, толкаясь глубже, растягивая сильнее…
Ему хочется всё забыть и отпустить ситуацию. Это понятно. Но он не может.
Трахает её и не знает, как о ней вот так можно безнаказанно…
И не объяснишь, что всё равно… Он не поймет.Емуне всё равно.
– Со мной будь…
Полина шепчет, пытаясь взгляд поймать. Ладонями щеки сжимает, снова тянется к губам…
Хочет затопить в нежности.
Вбирает в себя его язык, посасывает, чувствуя бесконечные жалящие вторжения внизу…
Там настолько тяжело и жарко, что взрыв просто неизбежен.
Гаврила тоже близко. Еще немножечко – и они скорее всего в унисон…
Чувствуя, что оргазм начинает накатывать, Полина ведет себя неожиданно. Толкает Гаврилу в грудь.
Он отступает, дышит тяжело, смотрит так, будто близок к сумасшествию…
Сначала в её мутные глаза, потом ниже…
Туда, где раскрытая и блестящая из-за желания Полина скользит по собственной влаге пальцами.
Проезжается по складкам, ласкает клитор, трет, кусая губы. Доводит себя же отчаянно и пошло.
Голову теряя от осознания, что он за этим смотрит.
Полина кончает, прогибаясь в спине и распахивая от удовольствия рот…
Смотрит в потолок, спазмируя. Он крутится, по её телу разносится кайф, на фоне – тяжелое дыхание Гаврилы.
Не соображая до конца, Полина сползает на дрожащих ногах с машинки.
Опускается на колени, смотрит в мужские глаза.