Читать интересную книгу Убийца читал Киплинга (Где и заповедей нет) - Джо Алекс

Здесь, почти в конце листа, рукопись обрывалась. Джо взял лист и минуту с удивлением всматривался в него.

— Что ты там увидел? — спросил Паркер. Алекс молча протянул ему исписанную страницу, и они вместе вполголоса прочитали ее.

— Тебе что-нибудь говорит это, Джо?

— Я так думаю, никто уже никогда не узнает, что хотел написать генерал Сомервилль…

— То есть ты хочешь сказать, что Снайдер может быть доволен смертью хозяина Мандалай-хауз?

— Может быть доволен? Полагаю, он должен быть счастлив, — лицо Джо было серьезным и сосредоточенным. — На его месте я до конца жизни благодарил бы провидение за такое необыкновенное стечение обстоятельств. Вчера я слышал разговор об этой скульптуре, — он показал пальцем на лежавшую на столе фотографию, — и должен тебе сказать, что, по моему мнению, старикан был абсолютно, неоспоримо прав. Я не эксперт, но точно знаю, в чем заключается ошибка Снайдера.

— Гм… А Снайдер знал, что генерал намерен разоблачить его ошибку?

— Да. Сомервилль не скрывал этого. Сказал, что сегодня же и будет писать об его ошибке. Потому-то Мерил должна была принести ему фотографии.

— Значит, знал, гм… — заместитель начальника уголовного отдела потряс головой.

— Меня интересует нечто иное. — Джо показал на строчку в конце текста. — Что это значит: «нет, не могу…»?

— Наверное, сомневался, позволительно ли ему одним росчерком пера разрушить репутацию другого ученого? Вдруг и у ученых бывают угрызения этического характера?

Джо непроизвольно улыбнулся.

— Но не у нашего обожаемого дедушки! Не думаю, чтобы у него вообще была совесть…

— Для чего бы он, в таком случае, царапал эти вставки в своем черновике?

— Не могу вовсе не обязательно означает не могу, потому что угрызения совести…

— Не понимаю?

— А если, скажем, профессор Снайдер дал понять генералу, что ему известно о приобретении статуи из Моулмейна? Тогда Сомервиллю пришлось бы серьезно подумать, прежде чем выступить против того, кто мог бы расквитаться с ним презрительной заметкой о приобретении краденых произведений искусства.

Алекс взял лист рукописи и еще раз прочитал последние слова.

— А Пламкетт, который в таком случае знает то же, что и профессор Снайдер, не появился вообще, и мы даже не знаем, не один и тот же ли это человек? Я, кажется, понемногу начинаю видеть свет, Джо…

— Ты в лучшем положении, чем я, — Алекс смотрел на фотографию. — Боюсь, Бен… Боюсь, что все было иначе, не так…

— Нет? А как? А разве минуту назад тебе не казалось, что ты понял, как все произошло?

— Нет, но были два возможных выхода… А теперь ни одного… А скорее… — Он показал рукой на фотографии. — Они лежали точно так, как мы их обнаружили? Мне помнится, что когда мы входили, стол выглядел именно так?

— Безусловно. Все лежит на своих местах. Мои люди не изменили положения ни одного предмета. Нет только тела и револьвера. Кроме того, взята на экспертизу проба кофе из термоса, ибо так повелевают законы нашей профессии.

— Следовательно, фотографии лежали вот так… — Джо смотрел на разбросанные в беспорядке снимки: снежные люди в анфас, с левой стороны, с правой, сзади, оба лица крупным планом. Всего пять фотографий. Он поднял одну из них, лежавшую на каком-то предмете. Это была пишущая ручка покойного, черная, с золотым пером.

— Ну что же… — протянул он. — Это тоже необъяснимо…

— Что? — Паркер приблизился вплотную к столу и стал всматриваться в его поверхность.

— Ох, ничего… — пробормотал Джо. — Мы здесь только десять минут, а уже намечается новое направление в расследовании, разумеется, прямо противоположное…

Справа на столе стояла красивая чашка из саксонского фарфора, белая с бледно-голубым рисунком, а рядом с ней — большой красный термос, тот самый, который был в руках Каролины Бекон несколько часов назад. Джо машинально заглянул в чашку, на дне которой оставалось немного кофе. Потом отвинтил крышку термоса, вынул свободно засунутую пробку и посмотрел внутрь. Здесь на дне тоже были остатки кофе.

Он отошел от стола, потом вернулся назад и взял в руки стоявшую на краю фигурку.

— Что это такое? — спросил у него Паркер, без восторга взирая на странную фигуру, которую Алекс легонько покачивал на ладони.

— Посмотри, — он подсунул ему статуэтку. — Тяжелая…

— Да, но что это?

— Четырехрукий Шива, кажется, девятый век. Прекрасная работа…

— Меня не интересует, как называется этот калека, — заместитель начальника уголовного отдела показал на четыре разведенные в танце руки бога. — Я спрашиваю, что за металл?

— Золото, — равнодушно ответил Алекс. — А принимая во внимание время отливки статуэтки и совершенство работы, она стоит во много раз дороже, чем та сумма, которую мы здесь не обнаружили. — Он снова отошел от стола, минуту обводил глазами стены павильона, подошел к одной из них, обстукал ее, затем стал внимательно рассматривать пол.

Он перемещался медленно, шаг за шагом, вернулся к столу, осмотрел и обстукал все столь же тщательно по другую сторону, пока не убедился, что его не ждут никакие неожиданности. Потом он подошел к умывальнику, старательно осмотрел его, исследовал кафель вокруг, чуть ли не обнюхивая каждую плитку. Наконец выпрямился и подошел к Паркеру, который с явным неодобрением следил за его действиями:

— Ты ищешь потайной ход, соединяющий павильон с домом?

— Нет, — Джо покачал головой, — хотя удобство такого рода позволило бы нам понять кое-что. Я имею в виду деньги… К сожалению, их здесь нет, с другой стороны, мне не удалось обнаружить тайника. Впрочем, человеку, который держит на письменном столе бесценную золотую фигурку, не было необходимости делать в павильоне тайник. К тому же павильоном он пользовался только полдня, да и то лишь летом. Но я хотел убедиться…

— И твои выводы?

— Сразу два: никто не слышал выстрела и неизвестно, что стало с приготовленными для шантажиста деньгами.

— Да, но… — заколебался Паркер. — Ты не видел эти деньги, так ведь? Ты знаешь о них только со слов слуги.

— Это правда, я знаю о них только от Чанды.

Они подошли к двери. Сыщик Бровер оторвался от балюстрады и приблизился к ним.

— Страшное дело, шеф… — сказал он чуть ли не весело. — Нет, — в этом одном коротком слове отрицания слышалось легкое удивление, — смерть — это наша профессия, шеф. Я говорю о море. Жуть! Как этот бедняга мог сидеть здесь? Я бы боялся, что в любую минуту ветер снесет меня вместе с будкой. Ведь даже скала дрожит от волн…

— Вопрос привычки, Бровер, — назидательно ответил его шеф. — Я прикажу принести вам бутерброды и чай в термосе, идет?

— Спасибо, шеф. — Бровер улыбнулся, продемонстрировав удивительно белые и ровные зубы. — Но не найдется ли в этом доме чего-нибудь более горячего для полицейского, состоящего на службе у ее Королевского Величества? В конце концов сегодня за ужином в доме будет на одного человека меньше. Я готов съесть порцию умершего.

— Думаю, что генерал Сомервилль был на диете, — Паркер притворно-грустно качнул головой. — Ну, так уж и быть, вы получите его рисовый отвар и сухарики.

— Пусть уж будут бутерброды и чай, — поспешно возразил Бровер.

Джо и Паркер через перешеек вошли в ведущую к дому аллею.

— Я знаю, как все случившееся тяжело для тебя, — Паркер положил руку на плечо друга. — Но если бы люди не шутили перед лицом смерти, их работа была бы непереносимой. Ты понимаешь меня?

— Все в порядке! — Джо посмотрел на него и слабо улыбнулся. — Я уже пришел в себя, Бен. Не стесняйся меня. Да и не мой это дедушка в конце концов. Но я не понимаю! Я с первой минуты знаю, что здесь случилось нечто, чего я не понимаю! И если врач позвонит и скажет, что старикан совершил самоубийство, я буду понимать еще меньше!

— Почему?

— Хуже всего то, что я не могу ответить на вопрос: почему? Мог бы, тогда все было бы ясно. Прошу тебя на всякий случай проверь еще раз всех находящихся здесь сейчас. Когда ты рассказывал о них в Лондоне, в моем доме, ты располагал некоторой предварительной информацией, собранной наспех. Сейчас нам нужно знать о них все. Я буду тебе очень обязан, если… — Джо поколебался, но быстро закончил. — Скотланд-Ярд соберет для нас максимум информации о Мерил Перри…

— Той, которая последней видела генерала Сомервилля живым?

— Да. Но не поэтому. Мне кажется, что я где-то уже встречался с нею, но не могу вспомнить, где. И фамилия мне незнакома. Знаешь, как это бывает: память сохранила лицо, но не сохранила фамилию, или тогда была другая фамилия? Возможно, я ошибаюсь. Она молодая, Каролина давно ее знает, они вместе учились.

— Ошибаешься ты или нет, проверить не мешает. К тому же я давно подумал об этом и просьба была переведена в Ярд через пять минут после нашего прибытия сюда. Но, боюсь, ответа придется подождать. Мы забыли кое о чем, — Паркер даже остановился.