Верное замечание, но Мартина Бека больше заинтересовала регулярность взносов. Ежемесячно поступало семьсот пятьдесят крон, причем всегда между пятнадцатым и двадцатым числами.
— Насколько я понимаю, — сказал Мартин Бек, — деньги вносились не здесь.
— Совершенно верно, ни одного вклада не сделано у нас. Вот посмотрите, каждый взнос оформлен в другом отделении. Технически это никакой роли не играет. Но эта постоянная смена адресов отправителя, похоже, не случайна.
— Вы хотите сказать, что Свярд перечислял деньги сам, но так, чтобы его не узнали?
— Да... похоже на то. Когда перечисляешь деньги на свой счет, необязательно указывать фамилию отправителя.
— Но ведь бланк все равно надо заполнять?
— Как когда. Очень часто клиент просто вручает деньги кассиру и просит оформить перевод. Не все умеют бланки заполнять, тогда кассир вписывает фамилию адресата, номер личного счета, расчетный счет. Это предусмотрено правилами сервиса.
— А дальше что?
— Клиент получает копию бланка в качестве квитанции. Когда клиент перечисляет деньги на собственный счет, банк не шлет ему извещения. Вообще, уведомления посылают только в том случае, если клиент об этом просит.
— Понятно, а куда попадают оригиналы бланков?
— В наш центральный архив.
Мартин Бек медленно провел пальцем вдоль колонки цифр.
— Свярд не брал денег со своего счета? — спросил он.
— Нет, и это мне кажется самым странным. Ни одного чека не выписал. А когда я стал проверять, выяснилось, что он даже чековой книжки не брал, во всяком случае последние несколько лет.
Мартин Бек потер переносицу. На квартире Свярда не нашли ни чековой книжки, ни уведомлений, ни копий бланков.
— Кто-нибудь из здешнего отделения знает Свярда в лицо?
— Нет, мы его никогда не видели.
— Когда открыт счет?
— Судя по всему, в апреле тысяча девятьсот шестьдесят шестого.
— И с тех пор ежемесячно поступало семьсот пятьдесят крон?
— Да. Правда, последний взнос получен шестнадцатого марта сего года. — Заведующий заглянул в свой календарик. — Это был четверг. А в апреле ничего не поступило.
— Это объясняется очень просто, — сказал Мартин Бек. — Свярд умер.
— Что вы говорите... Нас не известили. Обычно в таких случаях к нам обращаются претенденты на наследство.
— Ну, в этом случае претендентов не было.
Чиновник озадаченно посмотрел на него.
— Зато теперь будут, — добавил Мартин Бек. — Всего доброго.
Лучше не задерживаться, пока кто-нибудь не надумал ограбить этот банк. Если при нем произойдет налет, как пить дать привлекут его в спецгруппу. «Откомандируют»... «Отрядят»...
Дело повернулось новой стороной. Семьсот пятьдесят крон в месяц шесть лет подряд! Как говорится, постоянный доход. И поскольку Свярд ничего не расходовал, на таинственном счету накопилась изрядная сумма. Пятьдесят четыре тысячи крон плюс проценты.
Для Мартина Бека это были большие деньги.
Для Свярда, надо думать, — целое состояние.
Новый поворот подсказывал и новые пути поиска.
Для начала надо, во-первых, потолковать с налоговыми органами, во-вторых, взглянуть на бланки перечислений, если они и впрямь сохранились.
Налоговое управление не располагало данными о Свярде.
Когда речь идет о бедняках, в ряду которых он числился, власти ограничиваются утонченной формой эксплуатации, которая выражается в наценке на продовольственные товары и сильнее всего бьет по карману тех, у кого карман и без того самый тощий.
Так, а что же с бланками перечислений?..
В Центральном отделении Торгового банка быстро отыскали двадцать два последних бланка. Все бланки оформлены в разных отделениях, и каждый заполнен другой рукой — несомненно, рукой кассира. Конечно, этих людей можно разыскать и опросить. Колоссальный труд, который скорее всего ничего не даст.
Кто может вспомнить клиента, который много месяцев назад перечислил на свой счет семьсот пятьдесят крон? Никто!
И вот Мартин Бек сидит у себя дома и пьет чай из «мемориальной» кружки.
Мартин Бек опять был не в своей тарелке. Опять душа не на месте, опять муторно, но теперь это отчасти объяснялось тем, что он никак не мог выкинуть из головы служебные дела.
Свярд. Эта дурацкая запертая комната.
Таинственный вкладчик.
Вот именно: таинственный вкладчик. Кто он? Неужели все-таки сам Свярд?
Нет. Трудно поверить, чтобы Свярд стал так мудрить.
Да и трудно представить, чтобы обыкновенный складской рабочий додумался завести чековый счет в банке.
Нет, деньги перечислял кто-то другой. По-видимому, мужчина — очень уж сомнительно, чтобы в банк пришла женщина, назвалась Карлом Эдвином Свярдом и сказала, что хочет перечислить семьсот пятьдесят крон на свой чековый счет.
И вообще: с какой стати кто-то слал Свярду деньги?
Этот вопрос пока что повисал в воздухе.
Кроме того, есть еще одна непонятная фигура.
Загадочный племянник.
Но невидимка номер один — человек, который то ли в апреле, то ли в начале мая ухитрился застрелить Свярда, хотя тот забаррикадировался, как в крепости, в запертой комнате.
А может быть, эти трое неизвестных — на самом деле одно лицо? Вкладчик, племянник, убийца?
Да, есть над чем поломать голову.
Мартин Бек поставил кружку и поглядел на часы. Быстро время пролетело — уже половина десятого. Идти куда-нибудь поздно. Да и куда бы он пошел?
Мартин Бек поставил пластинку с Бахом и включил проигрыватель. Потом лег в постель.
Если отвлечься от всех пробелов и вопросительных знаков, можно составить версию. Племянник, вкладчик и убийца — один человек. Свярд занимался умеренным шантажом и шесть лет принуждал этого человека платить ему семьсот пятьдесят крон в месяц, однако из-за болезненной скупости ничего не тратил. Его жертва продолжала платить год за годом, пока не лопнуло терпение.
Представить себе Свярда в роли шантажиста не так уж трудно. Но у шантажиста должны быть какие-то козыри против того, у кого он вымогает деньги.
Шантажист должен располагать какой-то информацией.
Где мог складской рабочий добыть такую информацию?
Там, где он работал. Или там, где жил.
Насколько известно, Свярд, в общем-то, больше нигде и не бывал. Только дома и на работе.
Но в июне 1966 года Свярд оставил работу. За два месяца до этого на его счет поступил первый взнос.
Значит, началось все больше шести лет назад. А чем занимался Свярд после этого?
Когда Мартин Бек проснулся, пластинка все еще крутилась. Может быть, ему что-то и приснилось, но память ничего не сохранила.
Среда, новый рабочий день, и совершенно ясно, с чего он должен начаться. С прогулки.
Он решил побродить по набережным. Сперва — по Корабельной, потом, перейдя через Слюссен, свернуть на восток вдоль Стадсгорден.
Он всегда любил эту часть Стокгольма. Особенно в детстве, когда у причалов стояли пароходы с товарами из дальних стран. Теперь редко увидишь настоящие океанские пароходы, их заменили паромы для любителей выпивки с островов. Хороша замена... И вымирает старая гвардия докеров и моряков, без которых порт совсем не тот.
Сегодня Мартин Бек получал удовольствие от прогулки, шагал быстро, целеустремленно, думая о своем.
Эти упорные слухи о предстоящем повышении... Вот уж некстати. Мартин Бек пуще всего на свете боялся такой должности, которая прикует его к письменному столу. Он всегда предпочитал работать, как говорится, на объекте, дорожил возможностью приходить и уходить когда заблагорассудится.
Мысль о большом кабинете — длинный стол, две картины на стенах (подлинники), вращающийся стул, кресла для посетителей, уголок для пишущей машинки, личный секретарь — эта мысль сегодня страшила его куда больше, чем неделю назад. В конце концов, может быть, не все равно, как сложится его жизнь в дальнейшем...
Полчаса быстрого хода — и вот он у цели.
Старый пакгауз был явно обречен на снос, он не предназначался для контейнерных перевозок и вообще не отвечал современным требованиям.
Ничего похожего на кипучую деятельность... Закуток заведующего складом пуст, стекла, через которые высокое начальство некогда наблюдало за работой, пыльные. Одно и вовсе разбито. Календарь на стене — двухлетней давности.
Рядом с горкой штучного груза стоял электропогрузчик, а позади него Мартин Бек увидел двух рабочих, один был в оранжевом комбинезоне, другой в сером халате. Первый — совсем молодой, другому можно было на вид дать все семьдесят. Они сидели на пластиковых канистрах, между ними стоял опрокинутый ящик. Младший покуривал, читая вечернюю газету.
Рабочие безучастно посмотрели на Мартина Бека; правда, младший выплюнул окурок и растер его каблуком.