Автомобиль сбавил ход около галереи, и Берри тайком бросил взгляд на свои туфли. И как они ухитряются вбирать в себя грязь? Когда он находился рядом с Адрианом, все на нем казалось неряшливым: развязанные галстуки, ослабленные воротники, живот, раздвигающий пуговицы рубашки.
Адриан словно всасывал из атмосферы свою элегантность. Он казался выше, чем на самом деле, так как его худощавая фигура была сложена исключительно пропорционально. Одежда сидела на нем без складок, как будто он был бесплотным. В промежностях его брюк в конце дня никогда не появлялись спиралеобразные складки, как это было у Берри. Его густые седые волосы всегда были аккуратно причесаны. Каштановая шевелюра Берри, напротив, торчала, как хохол какаду, хотя он изводил на нее тонны ароматной гадости с Джермин-стрит. Он не поддался соблазну потеребить свой галстук.
Полли поджидала их, в зеленом безукоризненном платье для коктейлей. Она отмела в сторону девушку с кипой ярких каталогов, поцеловала Берри, а затем Адриана. Снабдив их напитками, она направила Адриана в сторону, где возле самых дорогих картин прохаживался Джимми Пелью.
Сердце Берри забилось сильнее в предвкушении невероятного удовольствия, граничащего с болью. На фоне тусклого пасторального ландшафта он увидел Нэнси Хейсти. Тотчас же мир обрел новое звучание.
О Боже, Нэнси…
Что она здесь делает? Это было восхитительно, но одновременно и опасно. После Сочельника, испытывая чувство вины, он силой заставил себя никогда больше не думать о Нэнси, разве только во время мастурбации, от которой он не мог отказаться. Теперь, спустя два месяца, он почти приучил себя не мечтать о ней. И вот в мгновение ока весь этот тяжкий труд пошел насмарку. На ней был жакет, через который соски ее грудей не были видны. Волна стыда залила его от паха до головы.
— Берри… привет, — послышался нежный голос.
Он повернулся и увидел Руфу, красота которой была отрешенной, недоступной для осязания. Она поцеловала его в раскрасневшуюся щеку.
— Разве Полли не сказала тебе, что мы будем здесь?
— Нет, еще не успела, перед презентациями на нее находит столбняк. — С Руфой было так легко говорить, что Берри немного расслабился. — Как вы все поживаете? Как моя подружка Линнет?
Руфа улыбнулась.
— Она была в боевой форме, когда я разговаривала с ней вчера вечером. Мы с Нэнси звоним ей каждый вечер. Нэнси имитирует голос Троцкого.
— Троцкого?
— Это морская свинка, подарок Рэна. Он глупый и толстый, но она пока не замечает этого. А как ты?
— Да вот… глупый и толстый, — весело проговорил Берри. — Передай им всем, пожалуйста, от меня привет.
— Разумеется. Маме, кстати, очень понравились цветы.
Берри засмеялся.
— Я хотел прислать ей что-нибудь из продуктов, но не смог убедить Полли.
— Ты и так уже достаточно кормил нас. Твоя корзина спасла нам жизнь.
— Как я понимаю, дела… по тому, как вы обе выглядите… — Берри пытался проявить деликатность.
Руфа пришла ему на помощь.
— Нам удалось получить небольшие деньги.
— Чудесно! И вы перебрались в Лондон.
— Да. Мы остановились у нашей старой знакомой.
В мире, в котором вращался Берри, всегда вращались деньги и существовали полезные старые знакомые. Он был искренне рад услышать, что Хейсти, очевидно, не сметены водоворотом.
— По делам или ради удовольствия?
— Больше ради удовольствия, — ответила Руфа, — но я бы не отказалась от работы. Я часто стряпаю для банкетов… Может, у тебя есть знакомые, которым время от времени нужна хорошая кухарка?
— Уверен, что есть. У Полли наверняка есть. — Берри по-мужски проигнорировал смущение Руфы. — Дай мне свой телефон, я спрошу ее.
— О, кого я вижу, — сказала Нэнси, оказавшись между ними.
— Привет, — пропищал Берри.
Казалось, Нэнси не заметила этого неожиданного фальцета.
— Что, Ру снова зондирует почву насчет работы? Не слушай ее. Она и так чувствует себя совсем неплохо. Просто она уже не может не заниматься хозяйственными делами.
— Извините меня, пожалуйста… — Полли как с неба свалилась. Она взяла Берри за локоть и увела его от сестер Хейсти. Он на мгновение испытал настоящий ужас — а вдруг она заметила? Неужели скажет? — но затем понял, что Полли вся в делах.
Он смог спросить: «Что случилось?»
— Речь идет об Адриане. Он игнорирует картины. Занимается лишь тем, что глазеет на Руфу Хейсти.
— На… Руфу?
— Ну конечно, болван ты эдакий. Все, кроме тебя, заметили, что она выглядит как топ-модель. Ты должен представить их друг другу.
— Разумеется.
— Прямо сейчас. Не откладывая! — Полли плавно удалилась, чтобы направить свою искрометную энергию на группу увешанных драгоценностями престарелых дам.
Берри ухватил с подноса тарталетку с креветками и вернулся к сестрам. Сознание вины вынудило его к мгновенным действиям.
— Руфа, я хочу представить тебя одному влиятельному человеку из нашего банка. — Не отважившись снова взглянуть на Нэнси, он повел Руфу через людскую массу. — Его зовут Адриан Мекленберг, — шепнул он ей на ухо. — И он самый богатый из всех присутствующих здесь людей. Подумай о моей семейной жизни — попроси его купить что-нибудь.
— Насколько он богат? — с безразличием спросила Руфа.
— Просто купается в богатстве. Он обычно покупает Пикассо. Когда его бывшие жены удирают от него, он продолжает покупать Пикассо.
— А он женат на данный момент?
— Нет, — сказал Берри. — Он только что порвал с третьей.
Бледно-серые глаза Адриана изучали Руфу с жадностью профессионального коллекционера. Во время введения, сделанного Берри, он задержал ее руку в своей несколько дольше положенного, как будто проверял ее вес и строение тканей.
— Привет, Золушка, — сказал он.
Вежливая улыбка сошла с ее лица. Уши сделались красными.
— Вы… вы вернули мне туфлю. О Боже! — Руфа узнала мужчину, наблюдавшего за ней и видевшего, как их выставили из Шерингем-хаус. Неужели это унизительное испытание будет постоянно преследовать ее?
— Я подумал, что это вы. — Казалось, что ее замешательство радовало его. — Я не удивлен, узнав ваше имя. Я узнал вас во время того тягостного концерта. Несомненно, вы могли быть только дочерью старины Руфуса.
Забыв о смущении, Руфа улыбнулась, на ее лице взыграл луч солнца.
— А вы его знали?
— Конечно, знал. Жаль, что я не смог приехать на его похороны. Я не виделся с ним много лет — я был в школе его «шестеркой».
Она нервно рассмеялась.
— Вы были мальчиком, который отказался делать тосты.