– Я выбросила тебя? – возмутилась Кэтрин. – Это ты наплевал на меня. Ты покинул мой дом, потому что я не согласилась стать твоей любовницей. Ты ушел из моего дома и из моей жизни. И хоть бы слово я услышала от тебя! Я узнавала о тебе из газет. Я долго не мешала тебе найти другую женщину... сколько угодно других женщин!
– Я нашел их, так много, сколько хотел, – зло подтвердил Фредерик и опять выпил. – И так быстро, как смог. У меня были женщины, я пил, играл в карты, делал всякие глупости... пытался исчезнуть из твоего поля зрения. – Он поставил рюмку и взглянул на Кэтрин. – Кто знает, почему я был так терпелив с тобой!
Кэтрин все еще не могла справиться с чувством обиды.
– Не говори мне о том, что прошло.
– Как раз об этом я и говорю. – Фредерик снова схватил ее за запястья, зажав в узком пространстве между собой и баром. – Ты была одна, помнишь? Марианна уехала на несколько дней.
Кэтрин посмотрела ему в глаза.
– Прекрасно помню.
– Так вот, – его тон и взгляд снова стали холодными, – тогда могло произойти то, что, возможно, изменило бы твою жизнь, нашу жизнь. Я пришел тем вечером в твой дом, собираясь просить тебя выйти за меня замуж!
Кэтрин была потрясена до глубины души этими словами. Она изумленно смотрела на Фредерика.
– Не ожидала? – Он отпустил ее и снова полез в карман за сигаретами. – Вероятно, у нас были различные планы на тот вечер. Я любил тебя. – Этими словами он обвинял ее! И Кэтрин, пораженная, словно лишилась дара слова. – Господи, те недели, что мы были вместе, я был предан тебе. Я ни разу не дотронулся до другой женщины. – Он зажег сигарету и вдруг совсем тихо произнес: – Я был близок к сумасшествию...
– Ты никогда не говорил мне... – Ее голос дрожал, серые огромные глаза стали еще больше. – Ты никогда, ни разу не сказал мне, что любишь меня.
– Ты не давала мне такой возможности, – возразил он. – Знаю, ты была невинна и боялась. Думаешь, я не понимаю этого? – Он долго твердо смотрел на нее. – Почему ты не решилась довериться мне?
– Ох, Фред...
– Той ночью, – Фредерик начал расхаживать по комнате, – ты была такой теплой, желанной, а дом таким спокойным. Я чувствовал, как ты хочешь меня. А я... Я сходил с ума! Господи Боже, я пытался быть обходительным, терпеливым, в то время как потребность в тебе испепеляла меня. – Он взъерошил волосы. – И ты была такой нежной и позволяла ласкать и целовать тебя. А затем... вдруг принялась отбиваться, как капризный ребенок, отталкивать меня, словно я собирался причинить тебе вред. Говорила, чтобы я не притрагивался к тебе, что не вынесешь, если я до тебя еще раз дотронусь. – Он снова посмотрел на нее, его глаза не были уже холодными. – Ты единственная женщина, которая может вызвать у меня такую ярость, как сегодня.
– Фред. – Кэтрин закрыла глаза. – Мне было только двадцать лет, и так много обстоятельств...
– Да, теперь я знаю, но тогда не знал, – сказал он упавшим голосом. – Думаю, не так уж много изменилось с тех пор. – Кэтрин попыталась было продолжить, но он покачал головой. – Нет, пока еще нет. Я не закончил. Я уехал, чтобы дать тебе время, как говорил уже об этом. Я не видел другого способа. Мне было трудно оставаться рядом с тобой. Я решил ждать, когда ты приведешь в порядок свои мысли. Я не знал, надолго ли уеду, но в течение всех шести лет я все силы положил на карьеру. Так же поступила и ты. Я полагал, что все шло к лучшему. Тебе необходимо было утвердиться. Когда восторженные статьи о тебе стали появляться регулярно, я решил, что настало время вернуться. – Фредерик видел, что она пытается прервать его и как у нее горят глаза. – Не выходи из себя, как ты обычно делаешь, пока я не закончу. И не прерывай.
Кэтрин отвернулась, стараясь взять себя в руки.
– Хорошо, продолжай.
– Я приехал в Лондон, не имея никакого реального дела, только чтобы увидеть тебя. Отличная идея упала с неба – работа над мюзиклом, которую предложили мне, когда я был в Нью-Йорке. Я использовал эту идею, чтобы вернуть тебя, – сказал он просто, совсем не оправдываясь. – Когда я, стоя у кабины для записи, увидел тебя снова, то уже знал, что воспользуюсь всем чем угодно, но работа над партитурой показалась мне лучшим предлогом. – Он кончиками пальцев отодвинул пустую рюмку. – Я не возлагал больших надежд на совместную работу с тобой, зная твой характер и предвзятое ко мне отношение. Так что, возможно, ты была не так далека от истины, когда в тот день, у скал, высказала мне все. – Фредерик подошел к окну. – Вот видишь, у меня всегда были несколько другие намерения, а не просто лечь с тобой в постель.
Кэтрин чувствовала, как ком подступает к горлу.
– Фред, мне никогда в жизни не было так стыдно. Обиду трудно простить, но я надеялась... надеялась, что ты сможешь забыть...
Фредерик испытующе посмотрел на нее.
– Возможно, если бы ты не бросила меня во второй раз, мне легче было бы это сделать.
– Я должна была уехать. Я написала тебе в записке...
– В какой записке?!
– В записке... Я оставила ее на рояле рядом с нотами.
– Я не видел никакой записки. Я не видел вокруг вообще ничего. Я был так ошеломлен твоим внезапным исчезновением, – он издал глубокий вздох, – что просто сунул все ноты в папку не глядя.
– Марианна позвонила вскоре после того, как ты уехал на машине. Она сказала мне, что произошло несчастье.
– Какое несчастье? Кэтрин медлила с ответом.
– С твоей матерью? – прочитал он у нее в глазах.
– Да, с ней. Я должна была ехать немедленно.
– Почему ты не подождала меня? – Лицо Фредерика исказила гримаса страдания.
– Я хотела, но не могла. Доктор сказал, что ей осталось жить несколько часов... – Она отвернулась. – Но все равно я приехала слишком поздно.
– Прости меня, я не знал.
Такие простые тихие слова вызвали у нее слезы, каких она не проливала прежде. Они хлынули бурным потоком, они душили ее, не давая произнести ни слова.
– Я уехал потому, что сходил с ума от нашего последнего разговора там, у скал. А когда вернулся домой, не нашел тебя, узнал, что ты уложила чемодан и улетела. – Фредерик устало продолжал: – Сначала я совершенно не знал, что делать, потом метался по дому и пил. На следующее утро я сгреб все ноты вместе и улетел в Штаты.
Я остановился на несколько дней в Нью-Йорке, пытаясь выйти из этого состояния. Там я нашел с десяток веских доводов в пользу того, чтобы не возвращаться в Англию и забыть тебя. Но была одна очень маленькая, буквально крошечная, заковырка, почему я отбросил все эти доводы. – Он снова посмотрел на Кэтрин. Она стояла спиной к нему, наклонив голову, и волосы падали так, что он мог видеть ее шею. – Я люблю тебя, Кэт.
– Фред... – Она повернулась к нему лицом, по нему по-прежнему струились слезы. Она покачала головой, увидев, что он направляется к ней. – Нет, пожалуйста, не надо. Я не хочу... я не способна сказать, чтобы ты не прикасался ко мне. Я была очень несправедлива. Но сначала выслушай меня.