В первых числах сентября в батальон приехал командир дивизии генерал-майор Леленков. На моем наблюдательном пункте, расположенном на высоком берегу Дона, он заслушал мой доклад об обстановке, особенно детально интересовался данными о противнике. Задал несколько вопросов о моей службе в армии и на гражданке до войны. Осмотрел инженерное оборудование и построение обороны и, по-видимому, остался доволен. В заключение нашей беседы генерал предложил мне перейти в оперативное отделение штаба дивизии. Для меня такое предложение было неожиданным, и я не смог сразу вразумительно ответить на него. Дело в том, что я никогда не проходил воинской службы в штабах и плохо представлял характер их работы, о чем и доложил генералу. Он улыбнулся и сказал: «Подумай хорошенько, завтра или послезавтра доложи свое решение». И на том мы расстались. Я остался в глубокой задумчивости. С одной стороны, мне хотелось выйти из подчинения полковника Парфенова, так как отношения между нами были не из лучших, а с другой стороны, я привык к батальону, сработался с его командным составом, да и работа была привычная. Мои раздумья разрешил приехавший на второй или третий день начальник штаба дивизии гвардии полковник Пугаев. Он вызвал меня в штаб полка, долго и обстоятельно беседовал со мной, не скрыл и того, что я понравился командиру дивизии, и предложил перевести меня в штаб. Я повторил, что никогда не служил в штабах и не знаю характер штабной работы. Полковник Пугаев на это сказал, что штабные навыки — дело наживное и что он поможет мне в приобретении необходимых навыков. Беседа носила очень дружелюбный характер, а сам полковник вызвал у меня полное к нему доверие, и я согласился на его предложение. Через два-три дня состоялся приказ о моем назначении помощником оперативного отделения штаба дивизии, и я убыл к новому месту службы. Начальником оперативного отделения был подполковник Албегов, осетин по национальности, высокий, энергичный и общительный, лет тридцати с небольшим мужчина. Встретил меня добродушно, быстро расположил к себе, и так началась моя новая служба. Я внимательно приглядывался к деталям будничной работы, изучал характер и порядок разработки различного рода документов. Часто полковник Пугаев вызывал меня к себе и давал задание на разработку документов, а затем, после проверки до мелочей, пункт за пунктом, подробно разбирал мое творение и указывал, как следует формулировать ту или иную мысль и как в целом следует отрабатывать документ. Вскоре с его помощью и с помощью товарищей по работе я освоился со своим кругом обязанностей и полностью отдался их исполнению. Работа мне нравилась, часто выезжал в части и подразделения дивизии с различного рода проверками и оказанием им помощи. Будучи заместителем начальника отделения, одной из моих обязанностей возглавлять передовой наблюдательный пункт, дивизии и организовывать его перемещения в пункт указанный командиром дивизии. Перемещение командно-наблюдательного пункта обычно происходило ночью с таким расчетом, чтобы в темное время суток выйти в новый пункт, оборудовать его в инженерном отношении, установить связь с частями и успеть передислоцировать основной наблюдательный пункт.
Обычно в состав передового командно-наблюдательного пункта включались: заместитель начальника оперативного отделения — старший, офицер разведывательного отделения, взвод связи с радийной машиной, взвод саперов и отделение комендантского взвода. И вот в таком составе ночью выдвигались как можно ближе к передовым наступающим частям, выходили в заданный район, отыскивали наиболее удобную точку и развертывали новый наблюдательный пункт. Особо ответственным моментом был период, когда основной командно-наблюдательный пункт снимался со старого места и переезжал на новое. На это время он передавал управление войсками на новый наблюдательный пункт и тогда я вступал в исполнение функций основного командира. Это требовало от меня хорошей тактической подготовки, умения быстро оценивать обстановку, делать правильные из нее выводы и своевременно реагировать. Мне, по-видимому, удавалось это неплохо, я быстро завоевал доверие командиров полков, мои решения и указания воспринимались ими и беспрекословно исполнялись. Даже будучи на основном командном или наблюдательном пункте, командиры частей часто обращались непосредственно ко мне, не желая беспокоить командира дивизии, и решали возникшие у них вопросы. Доверяло и ценило мою работу командование дивизии, за что я получал от него неоднократные поощрения.
Во всей этой деятельности я принимал активное участие, в различных ролях, в различной степени, но без моего участия не обходилось. Здесь остановлюсь только на отдельных эпизодах моей боевой жизни, наиболее памятных мне и имеющих для меня наибольшее значение.
Прежде всего, участие в грандиозном, имеющем огромное политическое и оперативно-стратегическое значение Сталинградском сражении, разгром большой группировки фашистских войск. Правда, до этого наши войска успешно осуществили Ельнинскую наступательную операцию, разгромили фашистские войска под Москвой, но после этого мы устали от сводок, сообщающих о неудачах наших войск и оставлении все новой и новой территории. Мы прекрасно понимали, что чем глубже проникает противник в глубину нашей территории, чем большую часть он оккупирует, тем труднее и труднее становится положение наших войск и Родины в целом. Было больно и обидно слушать сводки Совинформбюро о наших неудачах на Советско-Германском фронте. Все мы желали и с большим напряжением ждали начала перелома на фронте, и была какая-то уверенность, что этот перелом произойдет под Сталинградом и мы будем непосредственными его участниками. Такие надежды подогревались доходящими до нас слухами о том, что сзади нас идет крупное сосредоточение войск. Уверенность в грядущем еще больше окрепла с прибытием на фронт маршала Г. К. Жукова. Среди солдат бытовала уверенность: где маршал Жуков — там наступление, там победа.
Время шло, у нас в тылу что-то делалось, а мы совершенствовали свою оборону, предпринимали разведку боем, вели глубинную разведку, накапливая все больше и больше данных о противнике. Напряжение нарастало. Повсюду шел разговор, что вот-вот начнется «свадьба», и она началась. 19 ноября 1942 года с рассветом началась мощная артиллерийская и авиационная подготовка наступления. Оборона противника была буквально задавлена, он даже не оказывал никакого сопротивления. Все мы вышли из своих укрытий и наблюдали за артподготовкой, солдаты так же поднялись в окопах и, стоя в рост, наблюдали за происходящим. Я впервые за войну наблюдал такую мощь артиллерийского и авиационного огня. Подготовка атаки продолжалась около часа, а затем в небо взлетел букет красных ракет — сигнал начала атаки. Наша пехота поднялась и пошла в наступление. На меня была возложена задача держать постоянную связь с наступающими частями по радио, и я с двумя радистами и автоматчиком продвигался вслед за наступавшими полками, периодически запрашивал у них обстановку и докладывал ее в штаб дивизии. На второй день наступления штаб армии потерял связь с двумя или тремя дивизиями первого эшелона и никак не мог установить с ними разговор. В го время я поддерживал с ними в порядке взаимодействия постоянный контакт. Когда армия узнала об этом, то немедленно связалась со мной и поручила служить промежуточным связующим звеном между штабом армии и дивизиями, с которыми он не имел связи. Эту дополнительную функцию я и выполнял в течение суток. Грамотное и достаточно полное обеспечение штаба армии данными о положении дел на фронте подняло мой престиж как оперативного работника и не прошло бесследно.