У меня не было сил будить камни. И я возилась с камином — в Битэге рубинов у меня не было, и я всегда сама разжигала очаг для себя — когда ещё не умела колдовать. Сейчас пригодилось.
Рэян очнулся у меня на руках — я сидела, обнимая его, в опасной близости от огня. Очнулся, беспомощный — как в то утро, когда я его оставила. Пил подогретое вино — не жадно. Но горячее — ему нравилось.
«П-прости». Я забыла, что свет означает тепло. Я оставила своего жениха одного в темноте и холоде больше, чем на неделю. Я…
Рэян вывернулся, прижался спиной к стене у камина, глянул на меня, щурясь.
«Уйди».
«Рэ-рэян, я…». Я должна была. Я хочу за тебя замуж. Я хочу, чтобы мы были вместе. Теперь твой отец не будет помехой. Я укрепила свою власть. Я сделала то, что должна была. Для нас. Для Дугэла.
Для себя.
Рэян отвернулся.
«Почему ты просто не убьёшь меня, ведьма?»
Я вздрогнула, замолчала на полуслове. Убить? Нет, ни за что. Я не дам тебе умереть, мы будем вместе, мы будем счастливы.
Я люблю тебя.
«Что ты хочешь от меня?»
«Т-тебя».
Рэян слабо усмехнулся.
«Где ты была?»
Его ледяной тон — как нож по сердцу. Хрустальная боль, ледяная мука…
«В Г-гленне».
Рэян снова усмехнулся.
«Скольких ещё ты убила?»
И я улыбнулась ему в ответ — также слабо и грустно.
«М-много».
Рэян кивнул. Посмотрел на меня прямо — я поёжилась.
«Ты понимаешь, что мой отец не позволит тебе удерживать меня насильно?»
«П-позволит, — шепнула я. — М-мы пожен-нимся и ты будешь м-моим супругом».
Рэян, изогнув бровь, продолжал смотреть на меня.
«Свадьбу должен засвидетельствовать кто-то из королевской семьи Инесса. Значит, или отец, или брат. Только тогда брак будет иметь силу. Ты это отлично знаешь, Илва. А держать меня в Дугэле — будет война».
«В к-которой Ин-несс п-проиграет».
Рэян отвёл взгляд и покачал головой.
Я встала, держась за спинку стоящего рядом кресла.
«Я п-подарю т-тебе этот остров, и т-ты, а н-не т-твой отец или б-брат б-будешь к-королём».
Так, сверху вниз, я не видела его лица — он прятался в тенях. Может, это было и к лучшему?
Его голос остановил меня у двери:
«У тебя кровь на щеке, Илва»
Вздрогнув, я прижала руки к щекам. Кровь? Быть не может.
«Кровь как знак убийства, — Рэян слабо усмехнулся. — Я всё это время ошибался».
Я сжала дверную ручку и, не поворачиваясь, выдохнула:
«Н-нет. И я н-не ем фэйрийских д-детей».
«Да? — в голосе Рэяна звучал смех, близкий к истерике. — А что тогда?»
«Я ук-крашаю им-ми д-деревья».
Дверь захлопнулась, отсекая свет и тепло камина, оставляя меня в темноте.
Тьма потянулась ко мне чёрными щупальцами тумана, ласково смахнула мои слёзы.
«Ты всегда одна…»
Я сжала кулаки, кусая губу до крови. Кровь нравилась темноте…
Да! Я одна. И мне не нужен никто.
Только инесский принц. И я его получу. Чего бы мне это ни стоило.
ГЛАВА 11. Арин
Влажная холодная тряпка касается моего лба. Я тянусь перехватить её ртом, и, когда она исчезает, тихо хнычу — до тех пор, пока к губам не прижимается чаша с водой.
— Ну и чего ты добилась?
С трудом разлепляю веки: размытая тень с блестящими глазами постепенно укладывается в образ Сильвена. Моя голова лежит на его коленях — это я понимаю как раз в тот момент, когда пытаюсь откатиться и сесть. Ноги тут же пронзает такая боль, что глаза застилают слёзы, а рот наполняется кровью из прокушенной губы.
— Чего ты добилась? — повторяет Сильвен. Его голос звучит глухо и непривычно хрипло.
— Где мы? — я всё ещё пытаюсь сесть. С третьей попытки мне это удаётся.
— А как ты думаешь? В тюрьме.
— Почему в тюрьме? — голова кружится безумно. А ещё горит жемчужина на браслете. Я тру руку, впиваюсь ногтями в запястье, пытаясь отвлечься от боли.
— Да потому что здесь не любят морских фэйри! — шипит Сильвен, и вот это уже куда привычнее. — Потому что тебя узнали — и хорошо, если до них не дошло, откуда ты. Но дойдёт, не сомневайся.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Значит, я поеду домой, в Дугэл? От мысли, которая должна была бы радовать, почему-то горько и грустно. Удивительно, но мне правда хочется попасть на Побережье и увидеть… море.
Трясу головой, отгоняя череду странных картинок. Оглядываюсь: в густом сумраке всё равно ничего не видно, но, по крайней мере, мы с Сильвеном вроде бы одни.
— А вейла? С ней что?
— Арин, когда я говорил, что ты дура, я и не представлял, насколько! — шипит Сильвен. — О чём ты думала, когда полезла на помост?
— О том, что она беременна. Так что с вейлой?
— Отпустили, — выплёвывает фэйри. — Что же ещё? Ты пролила за неё кровь, ритуал соблюдён. Но, в конце концов, если тебе так приспичило освободить эту девку, приказала бы танцевать мне.
Я ощупываю ноги — точнее, пытаюсь. Они кровят и отзываются вспышкой боли на каждое прикосновение. Не хочу даже представлять, как они сейчас выглядят.
— Ты умеешь танцевать?
Сильвен молчит, полагаю, обиженно. Но когда он прерывает тишину, его голос звучит непривычно серьёзно:
— Арин, ты действительно так хочешь умереть?
— Умереть у нас хочешь ты, — отзываюсь я, прислоняясь спиной к стене — деревянной на ощупь и даже, кажется, тёплой, точно живой. — А я тебе помогаю.
— Ты понимаешь, что когда нас выведут на помост в полдень, за тебя никто не вступится?
— А как же подарок нашей королеве? — улыбаюсь я, и Сильвен усмехается.
— Если старейшины захотят тебя дарить. Нет, убивать тебя они не станут. Они, например, вполне могут посадить тебя на цепь рядом с речкой, чтобы водный дух был к ним благосклонен.
— Или всё-таки убить быстро и не мучать, — говорю я, совершенно в это не веря. Ну за что меня убивать? Зачем? — Сильвен, отстань, а? Мне правда жаль, если на цепь нас посадят вместе. Впрочем, ты же и так хотел умереть от яда вейлов, — я спохватываюсь: — Как твоя рука?
— От неё я не умру, — отзывается Сильвен.
На этом милый разговор о смерти подходит к концу. Мы молчим до тех пор, пока в круглое окошечко над нами не начинает литься тусклый свет проснувшегося солнца.
— Не лги им, — шепчет Сильвен под аккомпанемент чьих-то скрипящих шагов.
Не успеваю потребовать объяснений: дверь нашей деревянной клетки открывается перед тремя стражниками и двумя фэйри, с ног до головы украшенными татуировками. Эти двое, когда начинают говорить, шипят и свистят просто ужасно. Я понимаю только отдельные слова и постоянно переспрашиваю. Сильвен, отвернувшись, молчит. На него, впрочем, никто не обращает внимания.
У меня три раза (в разных версиях) спрашивают, зачем русалка приехала в Гленну и что делает конкретно в их деревне.
Интересуюсь, где они нашли русалку. Фэйри смеются и уверяют, что глупо отрицать мою принадлежность к морским фэйри, несмотря на мои ноги. Я продолжаю объяснять, что никакая не русалка, а обычная человеческая девушка с Побережья и просто приехала на ярмарку. А вейлу мне стало жаль. Да, так бывает.
Но никто меня не слушает. Один из татуированных фэйри протягивает руку, которая тускло светится зелёным. Я отшатываюсь, теряю равновесие, сзади меня подхватывает Сильвен. Его шёпот: «Не сопротивляйся» и зелёный свет — последнее, что я помню, прежде чем в очередной раз утонуть в мутно-серой, холодной воде, которая душит, раздирает грудь, утаскивает всё ниже — и из которой никак не выплыть…
Когда я, задыхаясь, просыпаюсь, татуированные фэйри сидят рядом на корточках и, перебивая друг друга, о чём-то громко спорят.
Пытаюсь поймать взгляд Сильвена, но фэйри отворачивается.
А какое-то время спустя татуированные всё-таки приходят к согласию. Меня подхватывают на руки, Сильвена — под руки и куда-то тащат по веренице пыльных сумрачных коридоров, прошитых солнечным светом сквозь окошки под потолком.