Дни сливались в недели, недели — в месяцы. Мы не замечали ни выходных, ни праздников, — все время было посвящено учебе в классных комнатах и полетам на Х45.
Единственное изменение, произошедшее в расписании учебного процесса, свелось к тому, что у нас появился новый преподаватель, которым стал Генерал. Его лекции и семинары были посвящены теории и практике воздушного боя, эти занятия не стали каким-либо супервыдающимся событием в академической жизни, но они вызывали большой интерес не только у курсантов, но и у преподавателей академии. Свои лекции и занятия Генерала строил на своем жизненном опыте, на профессиональных воинских знаниях и навыках, а они у него, следует признать, были неординарными.
Несмотря на тяжкий режим учебы, весь четвертый курс пролетел, как один день. Все зачеты и экзамены летней сессии мы сдали на хорошо и отлично. Преподаватели академии прилагали все усилия, чтобы накачать нас техническими и гуманитарными знаниями.
Но за весь этот год обучения начальство, ни разу не вспоминало и в этой связи не задавало вопросов по гиперпространственному перелету и по нашим рапортам.
В течение всего года учебы по всем доступным во всемирной сети библиотекам мы находили и штудировали немало научных фолиантов, в которых затрагивались или рассматривались бы вопросы теории гиперпространственных перелетов или работы гипердвигателя. Конкретного материала оказалось очень мало, так как человечество еще не имело достаточного опыта подобных перелетов, мало знало гиперпространственных тоннелях и двигателях. Беспилотные корабли с гипердвигателем уходили в далекий космос, но, как я уже говорил, они практически никогда не возвращались. Мало-помалу мы стали сами набирать теоретический материал по этой проблеме, в глубине души храня надежду, когда-нибудь в недалеком будущем снова сможем нажать голубенькую кнопку с красным ободком.
Летний период между четвертым и пятым курсом мы провели в академическом летнем лагере, много летали в атмосфере, время от времени, нам разрешали выходить в безвоздушное пространство, чтобы слетать к Луне и обратно. Но эти полеты не приносили нам особого удовлетворения, было неинтересно висеть в космическом пространстве и плавно, под влиянием гравитационных каналов между планетой и ее спутником, медленно плыть-скользить от Земли к Луне. Эти полеты были занудными и проходили под строжайшим оком самого Генерала, когда нам не разрешали сделать лишнего движения в сторону.
Да и Иррек изменился и стал заурядным автопилотом, где в межпланетном пространстве растворилась его зарождающаяся душа и он стал простым репетитором-исполнителем наших мысленных приказов. В иные часы с ним было совершенно неинтересно работать.
Но, разумеется, мы никогда не отказывались от выполнения заданий командования и руководства академии, использовали Х45 по полной программе, иногда разгоняя их, правда, на очень краткий миг, до огромных скоростей. Но, если уж откровенно признаваться, в глубине души мы с Белояром мечтали о полетах во вселенной на расстояния в световые годы.
Но мечты оставались мечтами, а проза жизни брала свое.
Х45 был отличным истребителем с великолепными техническими данными и вооружением. Он мог проводить бесконечно долгое время в автономном полете, очень экономно расходовал энергию двигателя. Вот и приходилось нам взлетать с восходом солнышка и приземляться с его закатом за горизонт. В верхних слоях атмосферы мы без конца сходились и расходились с Белояром, атакуя друг друга с различных углов, а то вдвоем вместе метались по всему небосклону, разыскивая и преследуя невидимого противника. "Бой с тенью" стало одним из самым интересных, увлекательных тренировочных занятий по пилотированию истребител. Иногда с поверхности земли Генерал руководил боем наших истребителей-блинов, давая самые неожиданные вводные данные и информацию о противнике. Иногда он поднимался вместе с нами и, сломя голову носился, пытаясь зайти мне или Белояру в хвост.
Летние лагеря Трезор постоянно проводил вместе с нами, занимаясь своими делами и специальной подготовкой по курсу своей программы обучения.
Летом у нас всегда хватало времени, чтобы уделить достаточно внимания и поработать с ним. Еще в июле я, за спинкой своего пилотского кресла-лежанки Х45, соорудил и пристроил небольшую лежанку с привязными ремнями для своей собаки. За спинкой сиденья было достаточно пространства для размещения собачьей лежанки. Когда все было готово, то мне пришлось стать соблазнителем, чтобы уговорить Трезора забраться в кабину пилота и разместиться на кресле-лежанке. Трезор с показной бравадой забрался в пилотскую кабину, но отказывался располагаться на своем кресле-лежанке, бравый младший лейтенант собачьих специальных войск уже было вознамерился дать деру, мне пришлось применить грубую физическую силу, чтобы уложить на кресло закрепить его привязными ремнями. В случае возникновения нестандартной ситуации, лежаночка автоматически заключала его с головой в кокон, похожий на кокон полевой бабочки, и предохраняла от всяких опасностей.
На глупую головушку своего верного четвероного друга я собственными руками натянул контур-шлем, созданный в соответствии с размерами головы, но, заблокировав функцию активного вмешательства в управление истребителем. Все было готово к первому полету Трезора на Х45. Когда он, в конце концов, сообразил, что собрался с ним проделать его друг и хозяин, то Трезора покинула сила воли и он тихонечко застонал от бессилия и возможности сбежать из кабины, он продолжал лежать на кресле-лежаночке ни жив и ни мертв, неспособный даже пошевелиться.
Полет Трезора продолжался около часа, вначале он пытался освободиться от привязных ремней, но как только мы поднялись на высоту, контур-шлем Трезора непосредственно передавал информацию о полете истребителя и демонстрировал на корку подсознания все детали полета — разбег, взлет, набор высоты, фигуры высшего пилотажа. Я был осторожен и старался не напугать Трезора каким-либо резким виражом, маневром или нанести ему душевную травму грубым по исполнению каскадом фигур высшего пилотажа. Первые минуты полета Трезор осторожно воспринимал все его перипетии, но не ныл и стонал от страха. В середине полета он уже с интересом воспринимал мои маневры и пытался разобраться в работе контур-шлема. А в конце полета страстно выражал свой восторг и все рвался ко мне высказать свою признательность, слава богу, привязные ремни удержали его на месте.
После полета он, разумеется, превратился в страстного почитателя летного дела и моего преданного пса, который каждый день с раннего утра бежал к Х45, чтобы, когда я приду, первым проскочить в кабину и расположиться за спинкой кресла пилота перед очередным тренировочным вылетом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});