Добровольцев набралось сотни две. Они знали, на что шли. Прыгнуть за борт вот так — при самом лучшем исходе — это плен. Ведь шансов на то, что сюда придут наши — почти никаких. «Бисмарк» без радио, U-Boot Ройтера — тоже. А с другой стороны, не все ли равно? Сутками раньше — сутками позже, весь этот металлолом пойдет на дно не сегодня, так завтра, и еще вопрос, кто выигрывает — тот, кто к тому моменту уже будет в тепле и, по крайней мере, с миской горячего супа, или те, кто будет бултыхаться в Атлантике через пару десятков часов? Уже без шлюпок, которые сейчас отдадут, без всяких шансов на спасение, потому что их никто не будет искать, ни свои, ни даже «томми». К чести этих ребят следует сказать, что они исполнили свой долг до конца.
* * *
— Господин контр-адмирал! — будил Дёница адъютант. — Авиаразведка засекла «Бисмарк»! Он в 150 километрах от Бреста! Эскортируется лодкой Ройтера. Есть потери, оба корабля сильно повреждены, но на плаву.
Дёниц провел рукой по воспаленным глазам. Сон еще не успел рассеяться. Он не понял до конца, о чем говорит корветтенкапитан, но ясно одно, повод его разбудить был весьма весомый и, судя по выражению лица адъютанта, — приятный. Разведывательный самолет случайно наткнулся на странное боевое соединение. Нашлись сразу два корабля, пропавших 28 мая! Ройтер, Wurstkapitän! Спас флагман флота от неминуемой гибели. Два красных флажка могут быть сняты с карты!
Дёниц немедленно собрал совещание. Все были в приподнятом настроении, предлагали выслать эскорт. Только Рёстлер не разделял общего оптимизма. Наконец он взял слово:
— Господин контр-адмирал! Позвольте мне несколько отрезвить, что ли, всех присутствующих. Я разделяю радость по поводу спасения команд кораблей. Я очень сильно сомневаюсь, что речь идет о спасшихся кораблях. — Дёниц слушал настороженно, с нескрываемым интересом. Рёстлер выступал не часто. Но сейчас подготовил целую речь. И подкинул изрядную ложку дегтя в бочку меда.[71]
Имеет ли кто-нибудь из присутствующих представление о том, какие повреждения получил «Бисмарк»? Судя по сообщениям, он держится на плаву исключительно благодаря силе духа Линдемана и Лютьенса, ну и Ройтера, естественно. В Бресте его придется фактически заново строить. А ведь у нас, господин контр-адмирал, нет таких мощностей. Это парализует работу всего порта. Сегодня верфи не справляются с ремонтом лодок…
Это была правда, черт побери!.. Верфи в Германии-то едва справляются с ремонтом, а уж во Франции и говорить-то нечего. Тем более в этой дыре в 200 тысяч жителей. Тут немецких солдат больше, наверное, чем способных держать в руках гаечный ключ французов… Рёстлер отлично знал, о чем говорит. Недавно он лично пресек диверсию — французы, занятые на заправке, доливали в соляр морскую воду. Саботажниками занялось гестапо, но легче от этого не стало. Удлинялись смены. Рабочие все больше совершали ошибок, да что рабочие! Инженеры! А их ошибки ох как дорого обходились потом в море волкам Дёница. Более того, «томми» все чаще стали наведываться в Брест, и, как можно догадаться, не с пустыми руками. Лодки-то прятались в надежных бункерах, несмотря на участившиеся налеты, ни одна из них не была даже повреждена в доках, но спрятать такую махину, как «Бисмарк»! «Шарнхорст» меньше, и то с ним хлопот не оберешься… Да еще тут история с «Гнейзенау»![72] Теперь все нужно как минимум удвоить! Сухой док для еще одного «Гнейзенау», только больше. И рабочих, рабочих, рабочих… Брест все более становился не боевой базой флота, а «лазаретом» для кораблей.
Далее Рёстлер потребовал удалить стенографисток и нижних чинов. Он четко и ясно изложил все плюсы и минусы ситуации. Предложил не спорить с англичанами, пусть думают, что «Бисмарк» они потопили. Пусть больше не ищут его в Бресте и не стремятся достать с воздуха.
— Пусть не подозревают про нашего козырного туза. Сам же «Бисмарк» следует как можно скорее передать под юрисдикцию СС, и якобы он с минуты на минуту ждет от Гиммлера подтверждений. — Этот пункт программы вызвал ожесточенные дискуссии: моряки не хотели отдавать флагман, пусть даже изрядно потрепанный, в руки какой-то сомнительной организации. Ведь корабль жив, пока развевается его флаг, а с этим у «Бисмарка» все в порядке… Но Рёстлер умел убеждать.
* * *
Лютьенс был невероятно удивлен, что его кораблю запретили проход в пролив днем, он был отбуксирован под покровом ночи и плотной дымовой завесой на какую-то отдаленную стоянку в «Волчьей пасти». Так называлась бухта, которую использовали как корабельное кладбище. Это было как-то даже невежливо со стороны руководства. Спасшиеся герои, потопившие «Худ», и вдруг такое вот неуважение! И уж совсем не лезло ни в какие ворота — тройное оцепление из войск СС и запрет сходить на берег для всей команды, которая оказалась на родном корабле почти что под арестом. Ройтеру приказали следовать к основной стоянке, в подводном положении. Там прием был тоже очень скромный. И тоже практически «под конвоем» СС. Лютьенс метал громы и молнии, он требовал соединить его с Редером немедленно, пока на борт не поднялся сам Дёниц. Они ведь были почти приятелями еще с той войны, и контр-адмиралу удалось в доверительной беседе объяснить, что это вовсе не блажь и не крючкотворство тыловых бюрократов, а военная хитрость.
* * *
В британском адмиралтействе все ждали известий. Самолеты усиленно патрулировали квадрат — но сильный туман и ночь мешали что-либо увидеть. Вчера морякам удалось поднять на борт около двух сотен матросов с «Бисмарка», они утверждали, что линкор погиб вместе со всем штабом Лютьенса. Что ж! Похоже, все жертвы, принесенные флотом Его Величества на алтарь этой горькой победы, оказались не напрасными. Или все-таки нет? Наконец в помещение вбежал офицер службы дешифровки. Он был крайне возбужден и размахивал листком бумаги.
— Сэр! Наш агент подтвердил факт потопления «Бисмарка»!
— Слава богу! Господь любит Британию! — выдохнул военно-морской министр.
Текст сообщения агента содержал следующее:
…«Согласно имеющимся у меня достоверным сведениям, сообщаю, что линкоры Королевских ВМС в интересующем вас квадрате были торпедированы ПЛ под командованием оберлейтенанта Хельмута Ройтера. О его семье мне ничего не известно. Из других подводных лодок в этом квадрате находилась только лодка капитан-лейтенанта Герберта Вольфарта, но на ней отсутствовали торпеды, в связи с чем произвести атаку она не могла.
Подтверждаю факт потопления „Бисмарка“»…
«Фрайбол»
Глава 19
ГИБЕЛЬ «БЕРЛИНА»
Пройдет время, и друг станет врагом, а враг — другом.
Ибо собственная выгода сильнее всего.
«Вишну Пурана» древнеиндийский трактат
— Знаете, Ганс, — Рёстлер потянулся в мягком кресле, придерживая одной рукой пепельницу, а другой подвигая к себе пузатую рюмку с коньяком. — Я тут размышлял о печальной судьбе вдовы нашего незабвенного майора. И вот что подумал…
«Душка-Ганс» любил держать собеседника в напряжении. Так он поступал со всеми. Так поступал и со своим тезкой Кохаушем.[73] Теплое летнее солнце катилось к закату. Волны набегали на песчаный пляж. Казалось, что война — это чья-то нелепая выдумка. Но, стоило отвести взгляд от моря и бросить его на город, как открывалась панорама изуродованных бомбежками строений, кое-где из-под камуфляжной сетки торчали черные палки стволов зениток. На холмах, которые отделяли угольный пирс от основной бухты, зловеще ощетинилась целая батарея. С балкона коттеджа, в котором арендовал комнаты Кохауш у одной пожилой француженки, не было видно место стоянки «Бисмарка». Да даже если было бы — все равно вместо флагмана маячил лишь огромный угольный террикон и какие-то вспомогательные сооружения. Практически, вместо «Бисмарка» в бухте была создана грандиозная фанерная декорация, такой позавидует и «Ковент-Гарден», а не то что «Берлинская опера». Никто, даже автор идеи — Рёстлер, не мог проникнуть за тройное оцепление СС. — Так вот я подумал, — повторил «душка-Ганс» и картинно, будто Хамфри Богарт,[74] затянулся сигарой и небрежно стряхнул пепел. — Надо бы уже аттестовать ее. А то что она сидит у себя на грошовом жалованье, а армия — все-таки какой-никакой паёк, ну там всякие прочие полезные штуки.
— Ну а почему бы и нет… Куда ей теперь деться-то… Хотя, признаюсь, история скверная.
— Почему скверная? «Погиб за родину и фюрера», так мы, кажется, написали в рапорте. А тут жена сменила супруга на боевом посту. Валькирия… Брунгильда, практически…
— Ну-ну… А Зигфрид наш Wurstkapitän?..
— Да нет, там все нормально… У них любовь. — Рёстлер, уже изрядно набравшись коньяку, сделал жест рукой с рюмкой, который, видимо, должен был означать «Так оно и есть!», в ответ на удивленный взгляд командира флотилии. — Точно тебе говорю.