Когда турболифт остановился, Элдо Дэйвип надел темные очки перед тем, как выйти. Эта предосторожность не была излишней: когда дверь турболифта открылась, прямо перед ним механики проводили сварочные работы на корпусе странного аппарата, полностью закрывавшего дальнейший путь по коридору.
Внешний корпус аппарата был сделан из металлических плит метровой толщины. Каждая секция корпуса имела сто метров в длину, и в носовой части была более узкой, чем к корме, что позволяло стыковать секции друг с другом. Сейчас механики сваривали секции в участках стыковки.
Внутри корпуса находились металлические кабели, растянутые на металлических кольцах. Расположение кабелей, их тщательно наблюдаемое натяжение, служило не только для того, чтобы укрепить корпус: с их помощью закреплялись грузовые контейнеры.
Этот аппарат занимал до трети длины корпуса «Лусанкии». Никакие сенсоры йуужань-вонгов не могли обнаружить его строительство. Никто из командиров противника не мог предположить его использование.
Дэйвип вздохнул. Боевое применение этого аппарата должно было стать концом его престижной должности командира «Лусанкии». Но если победят йуужань-вонги, эта престижность не будет иметь никакого значения. Поэтому, наблюдая за строительством аппарата, Дэйвип желал применить его с максимальной эффективностью.
На планете внизу, на втором этаже здания лаборатории капитан Йакаун Рет поставил свой поднос с обедом на стол, и тяжело уселся на скамью. Он не старался скрыть свое раздражение.
Напротив него лейтенант Дисс Тай’вин, летавший в эскадрилье Рета под позывным «Черная Луна»-2, пригладил шерсть, которая неожиданно поднялась у него на затылке. Ботан с коричнево-золотистой шерстью, Дисс был очень красивым и по человеческим и по ботанским стандартам, и в общении ему обычно доставалась большая часть внимания.
– Кто-то заполз тебе под комбинезон и ужалил в задницу? – спросил он.
Рет фыркнул, развеселившись, несмотря на свое настроение.
– Скоро в заднице окажемся все мы, на Борлейас. У нас большие проблемы…
– Правда? Я думал, мы побеждаем.
– Кончай дурачиться. Я имею в виду проблемы худшие, чем быть осажденными численно превосходящим противником и обреченными на смерть.
– Ох… – Дисс подцепил вилкой кусок обжаренного местного фрукта и засунул в рот, – Продолжай…
– Не говори с полным ртом. Дисс, я не шучу, – Рет понизил свой голос, чтобы его не могли услышать за соседним столиком. – Я думаю, главные проблемы у нас на уровне командования.
– Ты имеешь в виду генерала Антиллеса? У него отличная репутация.
– Ты знаешь, кто командует «Лусанкией»?
– Элдо Дэйвип.
– Первосортная бестолочь.
– Согласен… Но он сделал все правильно во время той большой драки с вонгами пару недель назад.
– Случайность… Короче: Нинора Берт эскортировала ремонтный челнок на «Лусанкию». Она сказала мне, что ремонт идет далеко не так хорошо… Целые батареи турболазеров и ионных пушек еще не введены в строй. Я не думаю, что «Лусанкия» получила в том бою такие повреждения. А ты как думаешь?
– Я тоже.
– Такое непрофессиональное проведение ремонта указывает на исключительно плохое руководство со стороны коммандера Дэйвипа. А генерал Антиллес? Он или не знает об этом, или… знает и ничего не делает. Что тоже говорит не в его пользу.
Ботан пожал плечами, но смотрел уже не так оптимистично.
– И это только начало, – продолжал Рет, – Помнишь, когда к нам прибыл с визитом Консультативный Совет?
– Это секретная информация. Я знаю только, что они встретились с Антиллесом и его штабом, и быстро улетели.
– Один механик, которого потом перевели к нам в эскадрилью, был в ангаре, когда они улетали. Он сказал, что советник Пвоу был в ярости. Пвоу говорил, что Антиллес отказался защищать Борлейас, и согласился на это, только когда Совет принял его условия.
– Какие условия?
– Не знаю. А ты что бы потребовал?
– Ну… комфортабельную яхту, пожизненный допуск на «Искателя Приключений»…
Рет посмотрел на нарезанную колбасу, плавающую в пряном соусе. Этот разговор стоил ему аппетита.
– Ты опоздал. Это все уже зарезервировано для Джейны Соло и ее прихвостней.
Дисс кивнул.
– Да уж, эти… Если нам еще раз придется кружить над посадочной площадкой из-за того, что «Солнца-Близнецы» имеют право приземляться первыми…
– Она и ее пилоты на особом, привилегированном положении. Первые в очереди на запчасти, первые в очереди на ремонт, на бакту, всегда имеют полную загрузку протонных торпед… Ты когда-нибудь видел, чтобы кто-то из них обедал здесь, в общей столовой?
– Нет.
– У них отдельная столовая и комната отдыха. И, по слухам, у них есть собственный повар с «Мятежной Мечты».
– Старый корабль ее матери.
– Да, старый корабль ее матери. «Солнца-Близнецы» не сделали ничего, чего бы не сделали мы, и если мы чего-то не можем сделать, то не смогут и они. Вся их «элитность» заключается в том, что у них высокопоставленные мамочки и папочки.
– Отнесись к этому спокойнее, Йаки. За всем этим стоят политические причины. А ты знаешь, с политиками ничего не делается правильно. Но без политиков не делается вообще никак.
Рет кивнул.
– Пусть так, но все равно, компетентность Антиллеса под вопросом.
– Брось, слышишь? Ты начинаешь говорить как мятежник.
Рет усмехнулся.
– Ничего подобного. Просто я пытаюсь решить, должен ли я подать рапорт о переводе в другое подразделение. Если ты услышишь что-то на тему того, о чем я рассказал… в общем, просто держи уши открытыми.
Дисс помахал своими большими ботанскими ушами.
– Я всегда держу их открытыми.
Транспортный корабль «Фу’улан», орбита Корусканта
Полностью завернутая в складки живого плаща, желая скрыть свою внешность формовщицы от наблюдателей, Нен Йим последовала за Цавонгом Ла по языку ганадота.
Ганадоты были неподвижными существами. Выглядевшие как плоские длинные раковины, около пяти шагов в длину и одного шага в высоту, они имели весьма примитивное устройство: рот, задний проход, канал, соединяющий их, желудочную камеру с боковым отверстием, и язык.
Когда ганадоты вырастали, они служили в качестве своеобразных наблюдательных пунктов. Слуги кормили их панцирями жуков и прочими отходами через желудочный боковой клапан, с помощью гормонов формовщики могли изменять их размеры и форму, трансформируя ганадотов в куполообразные или сферические вестибюли. Шрамы, которые пересекали их кишечный тракт, были радужно разноцветными и очень красивыми, а оптимальная диета делала кишечные выделения редким событием.
Но главной особенностью ганадотов был их язык. Тот, кто был обучен его использовать, мог открывать и закрывать ганадота нажатием на язык, заставлять его подниматься, опускаться, принимать любое положение относительно тела существа.
И сейчас именно этот сделал с ганадотом Цавонг Ла. Когда Нен Йим вошла, он приказал ганадоту поднять язык над центром большого помещения, в котором они находились, прямо над толпой собравшихся. Дальний выход из помещения закрывали огромные волокнистые листья.
Цавонг Ла поднял руки, сбрасывая плащ с плеч.
– Жрецы и формовщики, верные слуги великого бога Йун-Йуужаня, я приветствую вас. Скоро вы вступите на поверхность планеты Борлейас, когда мой отец Цзульканг Ла очистит ее от неверных.
Слушатели, их было около тридцати, примерно поровну жрецы и формовщики, радостно зашумели.
Нен Йим узнала лица многих собравшихся, включая формовщика Гитру Дэла и жреца Тахафа Уула, который последние несколько недель постоянно составлял компанию Гитре Дэлу.
– Как вы знаете, – сказал Цавонг Ла, – вы здесь для того, чтобы управлять Борлейас, когда он будет освобожден. Этот зеленый прекрасный мир, почти не оскверненный неверными, будет вашей наградой за службу богам, за службу народу йуужань-вонгов. Власть здесь должна быть разделена между жрецами и формовщиками, объединенными поклонением Йун-Йуужаню. Все, что вам нужно будет сделать – это построить ваши прекрасные храмы и дамютеки на ней.
Сделав паузу, Цавонг Ла продолжил:
– К сожалению, сделать это вам не суждено…
И эти негромкие слова были началом мести Мастера Войны.
Толпа затихла, многие собравшиеся удивленно стали смотреть друг на друга, шепотом задавая вопросы.
– Теперь я буду встречать каждый новый день, не ожидая почувствовать запах моей собственной гниющей руки. Теперь я буду уверен, что это не наказание богов, а всего лишь заговор кучки предателей, которые выдают свое гнусное преступление за волю богов, – голос Цавонга Ла звучал подобно грому, и Нен Йим видела, как его широкая спина вздрогнула от эмоций, которые он испытывал.