Если существующий порядок хорош, то есть удобен для всех, тогда практичность — великое достоинство. Если же он дурен, тогда практичность достается в удел людям обычным, робким, ограниченным, жуликоватым или плутоватым; эти люди или молча покоряются обстоятельствам, судьбе, а точнее — кармическим результатам, или ловят рыбу в мутной воде. Люди удивительные бывают и в такие эпохи, хотя в целом общество ничего не хочет знать, кроме практичности и материальной выгоды. Встречаются и восторженные мечтатели, и суровые отрицатели, и презрительные скептики.
Если взять несвободный мир, где господствует диктатура, то когда с высоты умственного мира раздаются звуки чистого искусства, общество с удивлением и неприязненным чувством прислушивается к этим резким звукам истины. В лучшем случае говорят: "Что за странный народ эти поэты и композиторы! Чего они хотят? Нам хорошо и спокойно. Жили бы они себе, не тревожа других, например, так, как мы живем". В худшем случае правительство и закон берутся за дело и говорят: "Что это означает, что за странные звуки вырвались из рамок, куда втиснуты искусство, литература, поэзия и другие надстройки? Надо призвать к порядку этого негодяя, как он вырвался на простор гистого искусства}" В результате виновники, осмелившиеся зародить звук чистого, подлинного искусства, подвергаются репрессиям. Увидев это, даровитые деятели искусства молча уходят в тихий омут или приспосабливаются к тем практическим делам, которые искусство, литературу превращают в ремесло со своим механизмом и со своим конвейером.
Быть практичным — значит соглашаться с мнением силы и большинства, хотя это большинство полностью подтверждает мнение силы. Служащий, берущий взятки там, где все берут, практичен. Практичен тот, кто не умнее и не глупее большинства. Все, что стоит выше уровня массы, непрактично; оттого‑то всех великих людей ценят обыкновенно после их смерти; оттого‑то гениальная личность при жизни встречает столько страданий, столько насмешек, столько грубого непонимания. Практичное изобразительное искусство — это ремесло фотографа, но никак не "Сикстинская мадонна".
Практичный художник не способен восхищаться человеческим идеалом, величественными построениями человеческого ума. Поэтому он не способен стать выше мизерного взгляда сухой практичности, и его творения порабощены интересом экономического быта и государственной политики. Эти сбившиеся с пути талантливые художники становятся холодными, малоразвитыми людьми, которые или не могут, или не хотят понять истинное назначение искусства. В их творениях могут быть хорошие формы благоухающей грации и мотивов, но там решительно нельзя найти проявлений человеческого духа, обширности горизонта, глубины кипучего чувства, смелости и зоркости взгляда.
Конечно, замечательные поэты и художники откликались на интересы века не по долгу гражданина, а по невольному влечению, по естественной отзывчивости. И хотя они были полны духовного могущества, их творения не были доступны современникам. Когда искусство заточают в определенные рамки и приказывают художнику не выходить из них, то в лучшем случае получается так называемая золотая посредственность, способная наслаждаться идеями, не выходящими за уровень мизерной практичности, способной в искусстве руководствоваться предвзятой теорией, а не живым непосредственным эстетическим чувством, интуицией.
Безличность, безгласность, умственная лень и вследствие этого умственное бессилие — вот болезни, которыми страдают художники в эпоху торжества материалистической идеи, в эпоху подавления всяческой свободы. Вот что мешает развитию молодого ума и таланта, вот что заставляет людей умных и сильных, ставших выше этого мизерно мещанского уровня, страдать и задыхаться в тяжелой атмосфере рутинных понятий, готовых фраз и бессознательных поступков. Ибо "бог — материя" не может дать художникам лучшего; все высокое и всякая духовная красота обнаруживаются эстетигеской интуицией.
Произведения гениев, которым суждено стать шедеврами, открывающими целые эпохи, находятся за пределами действия "бога — материи". Материя, раскрываясь через различные эмпирические методы, может дать человеку сверхзвуковые лайнеры, лунные ракеты, транзисторы и т. д., но никак не высокую духовную культуру. Без этой высокой духовной культуры нельзя представить появление великих мастеров, подобных гениям итальянского ренессанса, барокко и т. п.
Тема современной литературы и искусства прежде всего — наглядное изображение жизни нынешнего общества. А современное общество состоит из людей, которые заботятся о своем пропитании, стремятся поддерживать здоровье, беречься от простуды только для того, чтобы видеть, как день меняется ночью, как чередуются времена года, как подрастают одни люди и стареют другие. Они даже не ставят вопроса, зачем жить, если жизнь не дает ни живого наслаждения, ни занимательного свободного творчества, ни высокого духовного развития. Зачем пользоваться самосознанием, разумом и интуицией, когда сам не находишь для него цели и приложения? Так, задача современного художника и литератора сводится к тому, чтобы изобразить, сфотографировать жизнь и деятельность этих пустых роботов. Причем, в качестве рамки служит так называемая бесконфликтность.
Современное идеальное общество несвободного мира не имеет и не должно иметь конфликтов, ибо в нем нет отрицательных героев; так говорят его великие критики. Нужно изобразить только радость на лицах людей труда, только улыбку и трудовой задор. Словом, в картине изображаются люди, которые утром идут на работу, вечером возвращаются, ложатся спать и встают, чтобы снова идти на работу. И так живут изо дня в день, ни разу не спросив себя о том, есть ли в их жизни какой‑либо смысл, хорошо ли им живется на свете и нельзя ли жить как‑нибудь полнее и разумнее. В наши дни в такой обстановке нет места Сервантесу и Рабле и их творчеству. Вся красота художественной литературы, разумность и полезность ее заключаются в том, что талантливый художник раскрывает через конфликты и отрицательные типы все пороки и представляет свою картину на суд общества. Но в ней нет глубинных конфликтов, все гладко, как по маслу. Это естественно, ибо в эпоху торжества материальной идеи искусство, как духовное начало, не может дать больше того, что было сделано основателями социалистического и других реализмов. Такого рода порабощенное, втиснутое в рамки искусство не может породить шедевры. Истинное искусство есть свободное творение человеческого духа.
Творения некоторых великих писателей, поэтов и художников сталкивались в нашу эпоху в стране деспотии в неравном единоборстве с мнением силы, и они оказывались одинокими в своих муках. В них выражена мятущаяся душа поэта, взыскующая правды, свободы, красоты, они вступали в единоборство с жестким, дурно устроенным миром сансарной кривды, в котором все прекрасное и доброе обречено на гибель или на горестное бесприютное существование. В современном мире, где единый хлеб вытеснил все, нет места истинному искусству, а жизнь настоящего, неподкупного художника — непрестанное восхождение на Голгофу.
В будущем художники нового стиля должны вести за собой общество, а не потворствовать его грешным вкусам; они должны быть борцами и властителями дум общества, а не угодливыми "обойщиками" кабинетов начальников. Падение искусства, появление различных стилей, не способных отображать духовную сущность истинной жизни, есть доказательство падения духовной культуры общества и внутреннего его разложения. Ибо искусство есть лучшее проявление духовного, а не материального мира.
Народы нашего времени должны, наконец, прийти к осознанию своего внутреннего раздвоения, из‑за которого только один идеал, материальный, недостижим и нецелесообразен. Отсюда стремление подлинных писателей примирить, слить воедино два мира — мир идей и мир явлений и воспевать только истинную, духовную красоту, то есть человеческое добро и сострадание к другим.
Начало Великой французской революции официально считается началом развития капитализма в Европе. И потом везде эта эпоха знаменует собой полную ломку общественных устоев, при которой новоявленные богачи — аристократы с неслыханной жестокостью и беспощадностью начали присваивать чужой труд и чужое богатство. С невероятной быстротой образовались классы капиталистов и пролетариев. Между ними с самого начала разгорелись страсти, призывающие к дальнейшей борьбе. Борьба и порабощение, однажды начавшись, не останавливаются ни на одну минуту; одна группа людей постоянно побеждает, другая оказывается побежденной. Значительная доля труда и изобретательности, большое количество физической силы и нравственной энергии тратятся на постоянно расширяющийся аппетит капиталистов. Борьба между этими классами принимает антагонистический характер.