глазами, — Да, я понимаю, что у неё есть причина на то, чтобы не уметь готовить, но неужели ты разделяешь её точку зрения?
— Да, — уверенно встречаю её взгляд, — почему женщине нельзя быть самодостаточной и уверенной в себе? Я и Ани предлагал пойти учиться, она отказалась.
— Конечно, отказалась. Она должна быть женой в первую очередь, а не тратить время на ненужную учебу. Никак не возьму только в толк зачем ты её к этому склонял? Передумал жениться? — вскрикивает, разводя руками и даже с дивана встает, чтобы подойти ко мне ближе.
— Не знаю.
Глаза матери расширяются, и она переводит полный шока взгляд на отца.
— Давид? Это что за разговоры? — давит он.
Прикрываю веки и делаю несколько глубоких вдохов.
— Чтобы я больше такого даже не слышал! Ты сейчас на эмоциях, вечер выдался непростым. Но мы в ответе за эту девочку. И даже если ты познакомился с кем-то еще в Ереване, ты знаешь как мы к этому отнесемся. Ани ждет только тебя, никакой учебы ей не нужно. Закончишь университет, устроишься на работу и поженитесь. Больше к этому разговору мы возвращаться не будем, это понятно?
— Так точно.
— Хорошо. И кстати, мне нужна будет через пару недель твоя помощь в ресторане. После занятий несколько дней выделишь, нужно разобраться с инвентарём.
— Выделю.
— Спасибо. Можешь идти отдыхать.
Разворачиваюсь и отправляюсь в спальню. Падаю на кровать и также как Оля, трогаю свои губы. В памяти её запах, глаза большие, вид этот расстрепанный, пока ко мне бежала, и снежинки на пушистых ресницах.
Зажмуриваюсь, а потом подрываюсь и отправляюсь в ванную.
Долго моюсь под душем и чищу зубы, замещая один запах другим — приевшимся ментоловым. А когда возвращаюсь, нахожу сообщение от Ани:
«Решила пожелать тебе спокойной ночи. Пусть приснятся красивые сны».
Это впервые когда она написала мне без повода.
Глава 24
Оля
— Поэтому мне пришлось выдать твою тайну и рассказать маме о причине, по которой ты не умеешь готовить, — быстро выпаливает Мариам, до боли сжимая мои пальцы. — Прости меня пожалуйста.
На переваривание информации у меня уходит какое-то время.
— Получается, что ты всё знала…
Чувствую себя отвратительно. Я не признавалась Мари в том, что происходит в моей семье, а выходит, что и не нужно было.
— Да. Когда я только перешла к вам в школу я случайно услышала разговор девчонок в классе. Твои родители приходили как раз к классной руководительнице, ну а девчонки начали трепаться, мол как сильно изменился твой отец. Я невольно прислушалась и поняла, что произошло что-то ужасное, а когда уточнила у них, они всё и выложили, только попросили пообещать, что я тебе не скажу, — Мариам кивает официанту, который приносит нам уже по второму молочному коктейлю, а потом снова тянется к моим рукам, — вот только не говорила я тебе не потому что обещала девочкам молчать, а потому что не хотела тебя в неловкое положение ставить. Ты так была добра ко мне, несмотря на мою не слишком дружелюбную семью, продолжала дружить со мной и во всем поддерживала. А я и сама очень прониклась к тебе. Боялась, что ты разозлишься, что лезу не в свое дело и перестанешь со мной общаться.
Я грустно улыбаюсь, смотря в искренние глаза подруги. Что ж, на одну тайну меньше. Наверное, это хорошо.
— Теперь я понимаю почему ты ни разу не упрекнула меня в том, что я не спешу домой.
— Да. Я старалась тебя как можно чаще приглашать к себе. Если бы можно было, я бы тебя с Алисой вообще у нас поселила, — эмоционально произносит она.
Крепко сжимаю её прохладные пальцы и благодарно киваю. Вот как бывает — думаешь, что человек тебе близок, а в какой-то момент оказывается, что он все это время был ещё ближе, только ты об этом даже не догадывался.
— Боюсь, твоя мать этого не пережила бы, — смеюсь я.
Щеки Мари стремительно краснеют, а глаза наполняются виной.
— Прости её. Не знаю, что на неё нашло вчера. Но есть в этом и плюс, ты бы слышала как Давид тебя защищал. Он впервые так говорил с мамой, мне даже страшно стало за него.
Сердце подпрыгивает и разбухшим шаром застревает в горле.
— Почему?
— У нас неприемлемо, чтобы дети повышали голос на родителей. Папа потом его строго отчитал по возвращению. Смягчило ситуацию только то, что мама действительно была виновата.
Стараюсь сдержать рвущуюся наружу улыбку, но не получается. И хоть Давид вчера так и не ответил на мой вопрос, мне кажется, ответ я и сама знаю. Чувствую на каком-то подсознательном уровне.
— Эй, ты почему улыбаешься?
Вскидываю на Мари взгляд и, спохватившись, деланно равнодушно веду плечом.
— Просто приятно, что он вступился за меня.
— Это да, особенно если учесть, что он долгое время тебя недолюбливал. Оль, — зовёт Мари и внимательно смотрит мне в глаза, — а Давид был в курсе твоей ситуации, да?
Чёрт…
— Не целиком. В общих чертах.
— Как так?
От волнения у меня начинают потеть ладони, и я быстро выдергиваю их из рук подруги. Хватаюсь за высокий стакан и делаю несколько глотков клубничного шейка. Не хватало только, чтобы она узнала, что я ночевала у них. Я не переживу, если потеряю её, а это точно случится, потому что одно дело защищать меня перед матерью, а другое — тайком ночевать в комнате её брата, у которого есть невеста.
— Когда он тебя подвозил, то столкнулся с отцом, да? — догадывается моя чрезмерно умная девочка.
— Да. Мне было стыдно тебе признаться, — отвожу стыдливо взгляд.
— Я так и поняла, — сочувственно склоняет она голову на бок, — а вчера ты ему рассказала детали?
— Мхм, — снова вру.
— Ясно. Ну, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Теперь вы с Давидом может наконец-то сможете нормально общаться.
— Может быть…
Вот только Мариам оказалась неправа.
Уже две недели как мы совсем не общаемся и почти не видимся.
С танцев Давид перестал забирать сестру. За ней приезжает то отец, то приходит Демьян. Зная, как для неё важно время, проведенное с ним, я сразу же ретируюсь и добираюсь домой или сама, или с Мишей.
С Давидом мы практически не пересекаемся. Домой я к ним не езжу, как бы Мариам меня не упрашивала. Пока что я не готова к встрече с Лусине. А утром он перестал ездить с отцом, чтобы привести Мари в школу.
Сначала я думала, что это просто