Читать интересную книгу Утешительная партия игры в петанк - Анна Гавальда

— Из-за вас…

— Что из-за меня?

— Решил пройти стажировку в вашей фирме из-за вас.

— Что за фантазия…

— Ну… сердцу не прикажешь… Будем считать, что я должен был научиться чинить принтер, — ответила тень его юности.

В коридоре он споткнулся о рюкзак Матильды.

«SOS, дорогой, любимый, обожаемый всем сердцем отчим, у меня не получается эта задачка, а это на завтра (и это нужно сдать, и оценка пойдет в зачет) (если только ты понимаешь, о чем речь…)

PS: пжста, РАДИ БОГА, без объяснений!!!!! Только ответы.

PSS: знаю, это уже перебор, но не мог бы ты писать поразборчивее, это бы мне очень помогло.

PSSS: спасибо.

PSSSS: спокойной ночи.

PSSSSST: обожаю тебя».

На плане с ортогональной системой координат O-i→-j→нанести точки А (-7; 1) и В (1; 7).

1) а) Найти координаты векторов ОА, OB, AB. Доказать, что АОВ является прямоугольным равнобедренным треугольником. b) Пусть С — круг, описанный вокруг треугольника АОВ. Вычислить координаты его центра S и радиус.

2) Введем f как линейную функцию, определяемую как f(-7) = 1 u f(1) = 7 а) Дать определение f. b) Дать графическое выражение… и т. д.

Детский сад…

И Шарль снова уединился на их призрачной кухне. Сел за стол, открыл замызганный пенал, выругался, найдя там о-грызанный карандаш, достал свой, автоматический, и принялся за дело, старательно выводя завитки своих букв.

Прочертил С, дал определение f, вырезал модель из кальки и, спасая великую лентяйку, невольно подумал о том, какая пропасть отделяет его от Рема Колхаса…

Однако утешил себя тем, что его — и ему это тоже пойдет в зачет — хотя бы обожают.

Поспал несколько часов, стоя выпил кофе, рассеянно перечитал выполненное задание Матильды и подписал в конце «Это ты загнула», не уточняя, относится ли это к последнему постскриптуму или ко всей афере в целом.

Чтобы внести некоторую ясность в последний вопрос, снова достал из кармана свой штедтлер и засунул ей в пенал, между пустыми стержнями, обгрызанными шариковыми ручками и записочками, пестрящими орфографическими ошибками.

Что с ней станет, если я уйду? — подумал он, натягивая пиджак.

А со мной? Что..

Сел в такси и отправился в путь: другие задачи ждали его

впереди.

— Какой, вы сказали, терминал, мсье?

— Любой, мне абсолютно все равно.

— Мсье?

— Терминал С, — ответил он.

И опять,

опять

счетчик.

10

Не пробки, а просто круги дантовского ада… чистая достоевщина… Проехали тридцать километров за четыре часа, стали свидетелями двух серьезных аварий и целого парада легких столкновений.

Выезжали на встречную, матеря недовольных, съезжали на обочину, из-за пыли закрывая окна, подскакивали на неимоверных колдобинах, сметая с пути машинки попроще своим бампером западного производства.

Если бы понадобилось, так и по трупам бы проехали.

Шофер кивнул ему на дорогу, потом на рукоятку дворников, и собственная шутка привела его в такой восторг, что Шарль попробовал понять ее суть. Это чтобы кровь счищать, — ржал он, — ты — понимать? Krov! Ха-ха. Отличная шутка.

Погода мерзкая, дышать нечем, голова раскалывается, не позволяя сосредоточиться на завтрашних встречах. Высыпал в рот очередной пакетик растворимого аспирина в порошке и тщательно облизал десны, чтобы скорее подействовало. В конце концов, уронил свои папки на пол, и документы рассыпались у его ног

Хватит! Пусть бы уже включил эти дурацкие дворники, и дело с концом…

Когда Виктор остановился, наконец, около горилл-швейцаров при входе в отель и пожелал ему спокойной ночи, у него не было сил ответить.

— Bla bla chto jaluyetes?

Его пассажир бессильно опустил голову.

— Bla bla bla goladyen?

Шарль отпустил дверную ручку.

— Moui staboye bla bla bla vodki! — решил он и снова выехал на дорогу

В зеркале заднего вида светилась его улыбка.

Они заехали в какие-то темные закоулки, где их седан стал выглядеть слишком вызывающе, и Виктор препоручил машину веселой ватаге пацанов. Проинструктировал их, показал им кулак, помахал перед носом пачкой рублей и тут же спрятал ее в карман, а чтобы не скучали, выдал пачку сигарет.

Шарль выпил стакан, второй, начал расслабляться, третий… и проснулся на следующее утро возле бытовок на стройке. Между энным стаканом и храпом, доносившимся с соседнего кресла, — полный провал в памяти.

Никогда еще собственное дыхание не приводило его в такое… замешательство.

Свет сдавил голову. Он доплелся до колонки, наклонился, ополоснул лицо, напился воды, изверг наружу свое похмелье и начал все сначала.

Как над ним потешался Тотор,[111] было ясно без всякого разговорника.

Наконец, тот сжалился и протянул ему бутылку.

— Пей! Друг мой! Хорошо!

Надо же… Впервые в жизни Виктор заговорил по-французски… Кажется, ночь выдалась на редкость продуктивной в деле преодоления языковых барьеров…

Шарль послушался и…

— Spassiba dorogoj! Vkusna! Взбодрился.

Несколько часов спустя он в письменном виде обзывал Павловича кретином, а потом, при встрече, душил его в объятиях.

Ну вот, теперь он настоящий русский.

Начал трезветь в аэропорте, когда попытался перечитать свои… записи (?), а окончательно очухался, когда позвонил Филипп и начал на него орать.

— Слушай, я только что говорил с этим типом от Бекера… И что это еще за херня с обшивкой для двойных балок в В-1. Боже мой, да ты вообще понимаешь, сколько денег мы теряем каждый день? Ты понимаешь?

Шарль отодвинул телефон от уха и оглядел его с подозрением. Матильда, хотя ей самой было на все это глубоко наплевать, без конца повторяла ему, что этот девайс страшно канцерогенен. «Клянусь тебе! Это также вредно, как микроволновка!» О-па, сказал он себе и захлопнул сотовый, чтобы избавить себя от ругани своего компаньона…

Наобум открыл книгу, «в два слова купил семнадцать жеребцов на подбор у старого кавалериста, владельца коверной, столетней запеканки, старого венгерского и чудных лошадей»,[112] потом проводил Николая Ростова на бал к воронежскому губернатору.

Вместе с ним подцепил «полную и миловидную блондинку» и осыпал ее «мифологическими» комплиментами.

Когда появился муж, быстро встал. Подчинился приказам, показал посадочный талон, снял ремень, сапоги, саблю, редингот и положил их в пластиковый поддон.

Почему-то зазвенел, проходя через рамку металлоискателя, и был отправлен на прощупывание.

Уж эти французы, усмехнулся Никита Иваныч, ухватив жену за затылок, все одинаковые…

11

Он ничего не ел, не притрагивался к алкоголю, травил себе печень шипучими таблетками, тер виски и глаза, закрывал ставни и гасил свет, но от последствий достопамятной пьянки избавиться не удавалось.

Одеваться, есть, пить, спать, говорить, молчать, думать — все, все давалось с трудом.

Иногда ему в голову приходило одно неприятное слово в четыре слога. Неужели это оно зажало его в тиски? Нет, замолчи. Перехитри его. Похудей еще и выберись из этого дерьма. У тебя нет времени на депрессию. Не останавливайся.

Шагай и сдохни, если нужно, но не останавливайся.

Скоро лето, дни давно не казались ему такими длинными, все та же канитель и рутина из списка глаголов в простом прошедшем. (Значения простого прошедшего, как вы помните, соответствуют совершенному виду, не зависят от продолжительности действия и выражают последовательность событий.) Он был, он смог, он обязался. Он сделал, он сказал, он согласился. Он пошел, он проследил, он решил.

Он выдержал, он добился.

В частности, добился в регистратуре, чтобы врач принял его без записи.

Он разделся, его взвесили. Пощупали шею, пульс, прослушали легкие. Осведомились, хорошо ли он видит и слышит. Просили выражаться точнее. Поинтересовались характером и локализацией боли: лоб, затылок, шея, зубы, тянущая, острая, давняя, внезапная, постоянная… Или…

— Хоть на стенку лезь, — отрезал Шарль. Вздохнув, проставили дату на рецепте:

— Я ничего у вас не нахожу. Может быть, это стресс? — И потом, подняв голову, — Скажите, мсье… вас что-то тревожит?

Опасность, опасность! — замигало в голове: система защиты из последних сил подавала сигнал тревоги. Не останавливайся, говорили же тебе.

— Нет.

— У вас бывает бессонница?

— Редко.

— Послушайте, я вам выписываю противовоспалительное, но если через две-три недели не наступит улучшение, сделаем томограмму…

Шарль не дрогнул. Доставая чековую книжку, задумался только, сможет ли этот томограф разглядеть ложь.