2-й гильдии Жернакова Е. А.». Туда и направился. Шустрый приказчик с бегающими глазками, раздувшись от собственной важности, поначалу тоже начал плести кружева, явно пытаясь обмануть. Пока не появился, по всей видимости, хозяин.
Высокий худощавый мужчина в костюме с иголочки, больше похожий на университетского преподавателя, чем на купчину. Вроде мелькало его лицо сегодня утром в храме среди городских шишек. Деловой, быстрой походкой он буквально ворвался в помещение, заряжая своей энергией работников. Беззаветные труженики, до этого едва шевелившиеся, словно сонные мухи, тут же забегали, засуетились, изображая кипучую энергию и неподдельное рвение.
— Прошка, прохвост, опять⁈ — сердито бросил он, подходя к нам. — Брысь отсюда, паскудник! Работай, иди.
— Да как можно, Евграф Лякснадрыч, — обиженно запричитал приказчик, тут же став маленьким и незаметным. Тут мягкий и интеллигентный с виду мужчина зыркнул на хитрована так, что того буквально ветром сдуло. И тут же повернулся ко мне:
— Жернаков, Евгаф Александрович, купец 2-ой гильдии[i], – представился он, протягивая мне ухоженную ладонь.
— Уколов, Дмитрий Никитич, — представляюсь ему в ответ, недоумевая, с каких это пор купчины лично простых охотников обслуживать стали. Такое и в наше-то время невозможно представить, вернее, теперь уже то, но не суть важно. В общем, странно все это.
— Надуть пытался? — у него было действительно располагающее к себе лицо и обаятельная улыбка. Да вот, я только что видел, как из-под этой мягкой любезной обертки выглядывал настоящий хищник.
— Работа у него такая, — пожимаю плечами.
— В чем-то Вы и правы, Дмитрий Никитич, — он качает головой, — Да вот только надо знать с кем и как, я ему за это деньги плачу. Неплохие, кстати.
Черт побери! Он меня за кого принимает? За переодетого князя?
— Позвольте глянуть? — он показывает на так и оставшиеся у меня в руках шкуры.
— Пожалуйста, — протягиваю ему соболя и белку. Жернаков берет шкурки и разглядывает их, отойдя к окну.
— Сколько Вам давал за них этот проходимец? — он смотрит на меня, прищурившись.
— За белку — 50 копеек, за соболя — 3 рубля.
Щека у купца дергается, потяжелевший взгляд устремляется на дверь, за которой скрылся незадачливый Прошка.
— Приношу извинения за своего человека. Он будет наказан, — играет скулами купец, — А сейчас, если Вы не против, прошу ко мне в кабинет. Посмотрим, что у Вас есть еще.
От Евграфа Александровича я вышел без шкурок, с приварком в 50 рублей и одетый с иголочки словно франт. Длинный темно-серый сюртук поверх жилета тоном светлей, добротные брюки, заправленные в высокие гармошкой сапоги, светлая рубашка с воротничком стойкой. Пара таких же вместе с комплектом нижнего белья и остальной моей одеждой лежала в прикупленном тут же саквояже. Картуз. Похожий носил когда-то Жириновский. Прям лубочный преуспевающий молодой человек мещанского сословия. Обошлось все это удовольствие почти в 150 рублей, но оно того стоило. Ну и договорился с Жернаковым, что меха, случись такое, буду сдавать только ему. А значит, без денег не останусь в любом случае.
Странно теплое отношение купца ко мне прояснилось практически сразу же. Являясь попечителем церковно-приходской школы, Жернаков видел, как я вчера в храме беседовал с отцом Федором. А после того, как батюшка увел меня в свои покои, купец сделал выводы, что человек я не простой. А если точнее, он подумал, что я один из братчиков-ревнителей Братства Святителя Дмитрия[ii], митрополита Ростовского, в рядах которого состоял и сам Евграф Александрович. Ну а протоиерей Федор оказался помощником председателя Братства епископа Томского и Семипалатинского Макария[iii]. Не простой дед мне попался, знать бы еще, чем я его так заинтересовал. Вот и поспешил Евграф Александрович встретить меня, приметив, как я захожу к нему на склады. Справедливости ради замечу, выяснив, как он ошибся, отношения своего ко мне Жернаков не поменял:
— Вы Дмитрий Никитич, не в обиду Вам будет сказано, — усмехнулся он, — Прежде чем таежником представляться, порепетируйте. Из Вас такой же лесовик, как из слона балерина. Вы можете представить себе мужика, пьющего с купцом 2ой гильдии мозельвейн из мальцевского хрусталя? При этом так, будто он делает этому купцу одолжение, — и он заливисто и заразительно расхохотался. А мне осталось только озадаченно сдвинуть картуз на затылок. Ну и скотина же ты, граф! И как теперь быть? Как понять, когда из меня, вылезает эта аристократическая морда и, самое главное, как это все контролировать? Я же здесь никто. А мещанину вести себя, как дворянин, чревато. Можно неприятности нажить.
Так-то, и хрен бы с ними, тайга большая, проживу. Но у меня есть дело. Причем откровенно криминальное. И пока я его не завершу мне выделяться не с руки. А я уже засветился, где только можно. И это за сутки пребывания в небольшом городке. Хреновый из меня конспиратор. С другой стороны, не все ли равно? Даже если арестуют, дальше Сибири не сошлют. А здесь я всяко уйду. У Фирса меня точно не найдут. Так что, пусть себе думают что хотят. Плевать. Да, дожился ты, Дима. Уже, прикидываешь, как в бега сорваться.
— Эй, дядька, — окликнул я выезжающего от складов худого и загорелого до черноты мужичка на телеге, которую тянула такая же худосочная, как хозяин пегая кляча, — Не знаешь, где тут железнодорожники обосновались?
— Отчегось не знать, барин, — отозвался тот совершенно неподходящим к его внешности прокуренным баском и выпустил густое облако вонючего махорочного дыма, — Почитай каждый день мимо езжу.
Во как! Стоило переодеться и уже барин!
— А сейчас не туда путь держишь?
— Нее, протянул мужик. В Криводановку. Криводановские мы, — зачем-то пояснил он, хитро поглядывая в мою сторону.
— Жаль. Я думал по пути, — разочаровано протянул я, покручивая в пальцах железный рубль, что не укрылось от острого взгляда хитрована.
— Отчегось не по пути-та, — пожал плечами мужичок, — По пути.
— Ты же сказал в Криводановку едешь.
— Ну, дык, — согласно мотнул он головой и добавил — Садись, барин, довезу, куды надоть.
Да, мужик, с тобой только в плен сдаваться. За все военные тайны можно быть спокойным, враг нихрена не поймет. Я на ходу запрыгнул на вкусно пахнущее свежее сено, накиданное на дно телеги. Ох и тряская дорога предстоит. Вспомнилось детство, деревня и меня мальцом на такой же телеге сосед везет до сельсовета к деду. И