Отец был гораздо шире ее в кости, но украшение уменьшилось, плотно обхватив запястье. Арика, почувствовав вдруг словно толчок изнутри, удивленно раскрыла глаза. Рана на боку зачесалась, и, проведя рукой, Арика поняла, что она почти зарубцевалась.
— Это еще что? — Прошептала она самой себе. — Браслет же не лечит, я точно знаю. «Ой, а под воду его можно? Да, наверное. Отец говорил, что их никогда не снимают. Надевают младенцам сразу после родов, а снимают только после смерти. Или хоронят в них. Даже специальные правила разработаны, когда хоронить с браслетом, когда передавать браслет для дальнейшего использования в семье, а когда — отдавать жрецам. И что делать, если браслет исчезнет… в смысле, с человеком, который его носит. Ладно. Вот доберусь до папиного знакомого, расспрошу, что и как. Он должен знать. А пока надо побыстрей идти к Жороту. Пусть объясняет, что там с этим проклятым свитком».
Вскоре Арика вышла из ванной, кутаясь в полотенце. Подойдя к Роджеру, негромко сказала:
— Извини, я была не права. Твои слова про семнадцать дней были для меня не очень приятной неожиданностью. А еще эта рана.
— Давай посмотрю. Кажется, началось воспаление.
— Спасибо, не надо. — Приоткрыв полотенце, Арика показала бок, — видишь, все зажило.
Роджер осторожно дотронулся до шрама, покачал головой.
— Тебе помочь одеться?
— Зачем?
Он усмехнулся:
— Должен же я быть чем-то полезен. Ведь, похоже, наши поездки закончились.
— Откуда ты знаешь?
— Элементарные логические построения.
— Камердинер мне тоже не нужен, — тоном и улыбкой она попыталась смягчить резкость ответа, одновременно быстро одеваясь, заставив себя не обращать внимания на присутствие Роджера.
— Извини, но камердинер тебе все-таки нужен. Подожди, не одевайся дальше.
Арика, уже взявшая в руки рубашку, остановилась.
— А в чем дело?
— Эта вещь не подходит под брючный костюм, который ты выбрала. Ткань и особенно покрой говорят о том, что эта рубашка надевается только под юбку, и ни в коем случае ее нельзя комбинировать с пиджаком.
Арика не знала, сердиться или смеяться.
— Возможно, ты и прав — подобным я никогда не интересовалась. Но я же не на официальный прием иду! Так не все ли равно?
— Судя по предложенной тебе одежде, Жорот разбирается в ней очень хорошо. Думаю, ему будет приятно, если ты оденешься, соблюдая хотя бы элементарные правила формирования туалета.
— Да? А если не только элементарные? — поддела его Арика.
— Я могу подобрать тебе бижутерию и макияж, но, в сочетании с твоим характером, это выглядело бы неуместно.
— Теоретически да, — фыркнула она, — практически, к счастью, Жорот не озаботился такими мелочами.
Роджер подошел к трюмо и выдвинул оба его ящика.
— Ты не догадалась заглянуть сюда.
Действительно, в одном из ящиков лежали три огромных парфюмерных набора, а в другом несколько коробочек, явно содержащих украшения.
— Ох, — Арика какое-то время переваривала все, потом рассмеялась: — Идиотский разговор. Я не думаю, что при всех своих возможностях Жорот сможет различить, во что я одета.
— Возможно. Но тебе, в любом случае, надо когда-то начинать учиться этому. Почему не сейчас?
— Ладно, — обречено согласилась Арика. — Так какая рубашка подходит к этому костюму и почему? Только, пожалуйста, закрой эти проклятые ящики! Давай ограничимся одеждой.
Глаза, привыкшие к светлым тонам пластика, медленно свыкались с темной цветовой гаммой. Арика успела подзабыть дом колдуна: резная мебель темного дерева, портьеры из тяжелой ткани, висящие на громадных окнах, потемневшие от времени гравюры и потускневшие гобелены — после современных квартир все это выглядело довольно непривычно.
Жорот расположился в гостиной, у незажженного камина. С их последней встречи прошло почти шесть лет, но по колдуну это не было заметно — совсем. Та же повязка на глазах, те же длинные волосы, собранные в хвост и привычная черная хламида. Рядом стоял низкий столик с вином и фруктами, а с другой его стороны располагалось пустое кресло. Жорот, встав, церемонно поклонился женщине.
— Как самочувствие?
— Все нормально, спасибо, — мрачновато ответила она, чувствуя себя неотесанной деревенщиной.
Жорот, усадив женщину в кресло, сел напротив:
— Вина?
Она критически взглянула на стол:
— С удовольствием, если вы предложите что-нибудь более сытное.
— Пожалуйста.
Колдун, вероятно, как-то отдал приказ, так как через несколько минут слуга принес поднос с едой.
— Прошу прощения, я почему-то решил, что вы уже отобедали.
— Ничего страшного, при наличии столь вышколенных слуг смерть от голода мне не грозит.
Жорот, дождавшись пока Арика опустошила тарелку, усмехнулся:
— Кстати, о слугах. Вы прекрасно выглядите. Похоже, Роджер способен не только на вульгарное насилие.
Арика чуть не поперхнулась вином:
— О чем вы? Что он такого сделал?
Колдун, откинувшийся с насмешливой улыбкой в своем кресле, небрежно ответил:
— Ничего особенного. Для начала он чуть ли не с боем прорвался ко мне в кабинет, правда, не причинив никому из слуг серьезного вреда. Я проводил магический эксперимент, подготовку к которому вел несколько лет, а он его прервал.
Арика покачала головой:
— Представляю, как вы разозлились.
— Было дело. Впрочем, любой человек, нарушивший столько магических потоков, сколько нарушил ваш Роджер, умер бы почти сразу. Поэтому сначала я решил, что он сам себя наказал. Но он не собирался умирать, и требовал от меня помощи, настаивая на том, что вы в ней нуждаетесь, а больше никто ее оказать не в состоянии.
— Извините, что прерываю вас. Я приказала ему ПОПРОСИТЬ вас о помощи и ни в коем случае не настаивать, если вы откажете. Прошу прощения, если он превысил свои полномочия.
Жорот невозмутимо кивнул:
— Превысил. Но ни о каких извинениях не может быть речи: он действовал как преданный слуга, борющийся за жизнь своей госпожи. Правда, в тот момент я не был столь беспристрастен, и мы с ним серьезно поспорили: я, естественно, не имел горячего желания помогать ему в чем бы то ни было. Скорее наоборот, — колдун усмехнулся. — Но, как оказалось, магия на Роджера не действует, а физически он меня гораздо сильней.
Арика вконец растерялась:
— Простите… Я бы ни за что не обратилась к нему, если бы могла допустить, что он способен на подобные вещи.
— Ничего страшного он мне не сделал. Пострадало лишь мое самолюбие.
Почувствовав, что краснеет, женщина все же попыталась взять себя в руки и неловко заметила:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});