внешним миром. Служанкам иногда разрешают покидать усадьбу для закупок муки и иных продуктов. Вот Устинья сегодня принесла щенка к несказанной радости всех обитателей усадьбы.
Я же пришёл с серьёзным разговором, но надолго был отвлечён Буркой, как бойкая Наталья назвала собаку. Вообще-то, имя пса теперь Буран. Но на столь грозное прозвище он не тянет. Вдоволь наигравшись и насмеявшись, мы сели пить чай. Женщины испекли пироги. Насколько я понял, моя родня не особо соблюдает посты. Поэтому сегодня все спокойно ели выпечку с яйцами. Они и так немало голодали, потому подобное поведение простительно. Да и не было никому дела до жизни моей семьи. Даже священник заходил крайне редко, а в церковь детей Антона Ульриха не пускали. При этом отец воспитывал из своих отпрысков русских людей, сам, будучи немцем. Совершенно удивительная история!
— Мы не сможем, Ванецка! — сразу выразила общее опасение Лиза, — И как быть с матушками и остальными.
Если на первое возражение давно заготовлено разумное предложение, то следующие слова просто ввели меня в оторопь. Я даже не подумал про наличие женщин и незаконнорождённых детей Антона Ульриха. Наивный Ваня думал, что всё разрешится само собой. А ведь они считают себя одной семьёй.
— И как нам быть без наших курочек и коровок? — продолжила сестрёнка, и всё население усадьбы посмотрело на меня с немым укором.
И что теперь делать? Как рассказать этим наивным созданиям об огромном мире, расположенном за оградой? Я уверен, что через несколько дней они забудут о прежней жизни и станут с наслаждением узнавать окружающую действительность. Только нельзя вырывать их насильно из привычной среды. Да я и не собирался. Мне слишком дороги эти люди, чтобы хоть как-то им навредить. Значит, придётся приложить больше усилий. Поэтому решаю воздействовать через отца. Он-то прекрасно понимает, что детей необходимо увозить из этого болота.
А ещё необходимо позаботиться, чтобы мои милые родственники не стали жертвами интриг и издевательств. Если уж на меня высший свет смотрел аки на забавную зверюшку. То, что говорить о бесхитростных и оттого уязвимых братьев с сёстрами? Незаконнорождённые дети тоже находятся под неизбежным ударом. Надо как-то определить их нынешний статус и сословную принадлежность. Понятно, что дворянами им просто так не стать. Хотя, можно попробовать. Но и низводить их до обычных слуг, что наверняка попытается сделать окружение Екатерины, я не позволю. Остаётся спросить совета у Панина.
Поэтому мы более не поднимали вопрос переезда. Целый день мы провели в играх и решении загадок, которые я подкидывал восхищённым родным. Далее удалось немного пообщаться с отцом наедине. Мне понравилось, что Антон Ульрих полностью поддержал необходимость переезда. Но тоже заявил, что не бросит в Холмогорах остальных детей и их матушек. Достойная позиция, надо заметить. Я всё больше начинаю уважать этого глубоко несчастного человека, годами наблюдавшего, как чахнут его дети. Сколько надо иметь мужества и любви, чтобы не отчаяться и продолжать воспитывать своих отпрысков!
* * *
— Вот такая история и мне просто не к кому обратиться, — выкладываю свои проблемы наставникам после ужина.
По моей настоятельной просьбе за столом не было Вындомского, что хоть немного успокоило мои расстроенные чувства. Испанец благоразумно откланялся, решив не лезть в чужие дела. Алонсо только сообщил, что утренние упражнения никто не отменял. Потирая ушибленное на вечернем занятии плечо, я поморщился, но согласился с его словами. Незаметно, но обучение привило мне уверенность в себе. Понятно, что я не стану даже средним бойцом. Только развитие тела хорошо влияет и на дух. Именно в подобном ключе рассуждает де Кесада, почему я с радостью встаю каждое утро и выполняю все приказы учителя.
— Признаюсь, что здесь я бессилен, ибо не обладаю должными полномочиями. Но всегда готов помочь вашей семье, Иоанн Антонович, — произнёс Щербатов.
Спасибо князю за честность. Понятно, что он не принимает подобных решений. Кстати, я разрешил всем наставникам звать меня по имени-отчеству, дабы не плодить лишние церемонии. Тем временем слово взял Панин.
— Я напишу письмо Её Величеству, так как ситуация сложная. Но боюсь, что послание будет идти долго, и ответ мы получим, когда дороги раскиснут. Сидеть же здесь до лета нам не позволяет приказ императрицы.
Вижу, что Никита Иванович действительно задумался, а не делает вид. За несколько месяцев общения я научился более или менее распознавать его поведение. Щербатов вообще вёл себя достаточно открыто. Это не мешало обоим наставникам пытаться осторожно перетянуть меня на свою сторону. Но в обычном общении у нас установились достаточно дружеские отношения. Поэтому сижу и просто молча жду вердикта графа.
— Мне видится только один выход, но придётся согласовать его с губернатором, комендантом и ещё одним человеком, — вздохнув, произнёс Панин, — Завтра же я этим займусь.
Касаемо Вындомского, то его мнение никого не волнует. Думаю, губернатор постарается уйти от ответственности, переложив её на чужие плечи. В итоге так оно и получилось. И загадочное третье лицо мне тоже известно. Надо самому поговорить с Вахромеевым и объяснить сложность ситуации. Ему тоже не нужны лишние неприятности. Но есть ещё один момент. И здесь Никита Иванович удивил меня своей предусмотрительностью. Обычно он излишне ленив, дабы вникать в мелкие подробности.
— Вашим родственникам нельзя селиться во дворце и даже городе. Резкая смена привычного образа жизни может сказаться на них весьма неблагоприятно. Поэтому я напишу ещё и своему управляющему. У меня есть усадьба недалеко от столицы. Где ваши близкие могут жить в похожей обстановке. Дом там лучше, но всё остальное должно им понравиться.
Судя по нахмурившемуся Щербатову, он жалеет, что сам не предложил подобного выхода.
* * *
Далее мы ожидали письма губернатора и продолжали жить без особых изменений. Я занимался с испанцем и проводил большую часть времени в усадьбе. Убеждения отца, наконец, начали оказывать влияние на детей, и они смирились с необходимостью отъезда. Немного сопротивлялись насчёт коров и курочек, но нам удалось убедить всех, что животные попадут в хорошие руки. Только младшие начали плакать, подумав, что мы бросим Бурку. Пришлось долго их успокаивать и ещё сбегать за медовыми калачами, заверяя в том, что пёсик поедет с нами.
Панин со Щербатовым играли в шахматы и постоянно спорили, не забывая о преподавании мне этикета. Сначала они приглашали меня играть с ними. Но после быстрых матов охладели к этой затее, предпочитая общество друг друга, разбавляя его Столыпиным и фон Левенроде, которые не были такими знатоками