Читать интересную книгу Легкие шаги в Океане - Наталья Солнцева

— Сойдет, — небрежно кивнул тот, усаживаясь в свое любимое кресло.

— Что мне с ним теперь делать? — осведомилась Ния. — Он так и будет торчать здесь?

— Слуга только с виду как живой, а на самом деле он — Тень, созданная тобой. У него нет своей воли, своих желаний. Он будет подчиняться твоим импульсам.

— И сделает все, что я захочу?

— Разумеется, нет! — усмехнулся Магистр. — Возможности Тени ограниченны. Она в силах выполнять простые действия, придуманные тобой.

— Я могу создать сколько угодно таких слуг?

— В принципе да. Но они «съедят» все твое внимание, фея. Из хозяйки и повелительницы ты рискуешь превратиться в жертву. Вереницы Теней станут тяжким грузом, который захочется сбросить. Избавляйся от них, как только они выполнят свою задачу, и создавай заново, когда они понадобятся.

Ния разорвала золотистую нить между собой и Цати, и тот побледнел, растаял.

— Жаль, что его больше нет! — огорчилась она. — Он был… такой красивый, почти как настоящий.

— Не стоит жалеть о том, что ты можешь создать снова.

Ния задумалась. Слова учителя не убедили ее.

— Надеюсь, ты справишься с этим, — заметил ее колебания Ольвиус. — Теперь я покажу тебе еще кое-что. Следуй за мной…

Они перенеслись в зеркальное пространство, похожее на внутренности раковины. «Стены», если так можно было назвать зыбкие, причудливо искривленные поверхности, переплетались, проникая друг в друга.

— Что ты желаешь увидеть более всего? — прошелестел Магистр.

Нию не стоило спрашивать об этом. На одной из «стен» возник образ Энара в пурпурных одеждах, расшитых золотом. Он возлежал на пышном ложе, его лицо скрывала тень от балдахина. Лунный свет лился в раскрытое настежь окно…

Ния ощутила запах ночных цветов, перебиваемый тонким ароматом эана.

…В проеме алькова показалась полуобнаженная красавица. По ее шее и груди струились жемчужные ожерелья, соблазнительные изгибы ее фигуры любовно обливала Луна. Волосы женщины рассыпались по плечам и спине. На голове красавицы сверкала тремя крупными бриллиантами диадема… символ царской власти…

— Рейя! — вырвалось у Нии. — Дочь императора… Что она делает?

Красавица склонилась к Энару, их тела сплелись в страстном объятии. Внутри изукрашенного алькова, на мягком шелке царской постели свершалось неслыханное!.. Дым благовоний смешивался с ароматом эана, запахами ночного сада и прерывистым дыханием любовников…

— Нет… — стенала Ния. — Я не хочу… не хочу…

Ее боль вернулась, выжгла сердце дотла, оставила пепел.

Свежий ветер из сада овеял тела любовников, подхватил Нию и понес ее прочь, высоко-высоко в темное, полное звезд небо… туда, где нет ни слез, ни сладостных любовных стонов, ни жгучего отчаяния… ничего. Там, в холодной вышине, рассеется этот легкий, невесомый пепел… навеки, навсегда…

— Проклятие! — громом грянул Ольвиус, возвращая Нию внутрь переливчатой «раковины». — Дрянная девчонка! Как ты посмела позволить ревности и жажде любовных утех возобладать над собой?! Убирайся вон! Туда, где дерутся из-за куска протухшего мяса два голодных зверя! Твое место там! Не здесь…

— Убираться? — задохнулась Ния.

— Я бы не дал за твою «любовь» и ломаного гроша, — распалился Ольвиус. — Вот так-то, детка. И не строй из себя страдалицу! Я слишком мудр, чтобы сочувствовать. Ты не способна увлечь Энара. Он слишком хорош для тебя.

— А для Рейи?

— Это не твоя забота, — отрезала Маска. — Что ты хотела увидеть в Зеркале Бытия? Своего возлюбленного? Так ты увидела его — не только живым и здоровым, но еще и в объятиях прекрасной женщины! Что ты почувствовала?

— Мне захотелось умереть, исчезнуть…

— Куда же делась твоя любовь, маленькая фея? И при чем тут смерть? Чистейшая нелепость!

Ния не знала, что возразить, и подавленно молчала.

— Это и есть Зеркало Бытия? — пробормотала она, опомнившись. — Вот эти изогнутые поверхности? Но… как на них появляется изображение?

— Зеркало Бытия находится в тебе, — объяснил Ольвиус уже совершенно спокойно.

— Как заглянуть в него?

— Разве ты только что не сделала то, о чем спрашиваешь?..

Глава 38

Москва. Наше время

Госпожа Шамис соскучилась по своей новой приятельнице.

— Наконец-то, деточка, вы вспомнили о Розе Абрамовне, — ворковала пожилая дама, разливая чай в чашки из синего фарфора. — Вы похорошели, несмотря на долгую болезнь.

— Какая там болезнь, — махнула рукой Лена. — Просто вывихнула ногу… Ой, лучше бы я сидела на даче. Москва мне впрок не идет. То в метро в обморок хлопнулась, а вчера чуть не попала под машину. Вот…

Она подняла юбку и показала сине-красную ссадину на бедре.

— Ужас! — всплеснула руками Роза Абрамовна. — Чья была машина? Уж не господина ли Широкова?

Лена опустила глаза и вздохнула.

— Нет, вы не думайте, что я специально. Меня толкнул кто-то! Я, конечно, сама виновата… Надо быть настороже после того выстрела. Киллер наверняка решил мне отомстить. Я же ему все испортила! Вы понимаете? Мне нельзя ворон ловить. А я вместо того, чтобы по сторонам смотреть, на чужую машину уставилась. Будто столбняк нашел! Тут меня в спину и толкнули. Упала прямо под колеса… представляете? Хорошо, что он успел среагировать, а то бы мы с вами сегодня не разговаривали…

Лена шмыгнула носом и смахнула с ресниц пару слезинок. Ей было жаль себя. Опять выглядела дурой перед Широковым. Скоро его начнет в дрожь бросать при виде нее.

Роза Абрамовна не разделяла ее опасений.

— Замечательно! — с чувством сказала она. — Превосходно! Вы талантливая ученица, дитя мое. Может быть, вы приучаете себя к дыханию смерти, как несравненная царица Клеопатра? Гениально!

— Да нет же. Все получилось случайно… честное слово. Какая из меня соблазнительница? То хромала почти две недели, теперь вся в синяках… Скажете, это возбуждает мужчину?

Госпожа Шамис молча допивала чай. Ее беспокоила неприятная мысль. Она отодвинула чашку и уставилась на гостью.

— Послушайте, деточка, но ведь… если не вы сами бросились под машину… это сделал кто-то другой. Я полагаю, этот другой хотел… убить вас! Толкнуть человека на проезжую часть прямо под колеса автомобиля — это не шутка.

— В том-то и дело, — совсем приуныла Лена.

— Вы ничего подозрительного не заметили? Может, кто-нибудь пристально вас разглядывал, околачивался рядом?

— Павел Иванович задавал мне такие же вопросы. Я ничего не видела. Во-первых, уже темнело. Во-вторых, я по сторонам не оглядывалась, а старалась рассмотреть, кто сидит в «мерседесе»: Широков или нет. Внезапно почувствовала удар в спину и тут же полетела на дорогу…

— Вам нужно беречь себя, милочка, — озабоченно сказала Роза Абрамовна. — Надо быть внимательнее.

— Думаете, человек, который стрелял в Широкова, решил меня убить? Чтобы не путалась под ногами и не мешала осуществлению его планов? Ну да… — сама себе ответила Лена. — Он меня предупредил. Подбросил мне на даче мертвую собаку. Мол, со мной будет то же самое, если я… Что делать, Роза Абрамовна, миленькая?

— Собаку мог подбросить кто угодно. Мало ли маньяков бродит вокруг? — возразила пожилая дама.

О маньяках Лена не подумала. В самом деле, психов нынче хоть отбавляй. Кто знает, что им может взбрести в голову?

— Старика, который мне часы починил, тоже убили, — вдруг вспомнила она. — Его-то за что? Представляете, в тот день, когда он… когда его… в общем, есть какой-то свидетель, который видел меня на месте преступления!

— Вас, деточка? — ахнула Роза Абрамовна.

Лена приложила ладонь ко лбу и закрыла глаза.

— Может, это со мной не все в порядке? У меня просто голова кругом идет. Я теперь и в метро боюсь спускаться, — поникшим голосом добавила она. — Мне там плохо стало. От духоты, наверное. Или с непривычки.

— Помилуйте, Леночка, вы выросли в Москве. И в метро, надо полагать, ездили с раннего детства.

Гостья вяло кивнула.

— Сама не пойму, что со мной творится. Я как под землю спустилась, сразу ощутила дурноту. Потом мне померещилось, будто… за мной кто-то наблюдает. Я стала незаметно оглядываться, и… не помню, как в поезд села, как вышла… Очнулась на улице. Сижу на лавочке, возле меня женщина незнакомая. Спрашивает: «Вам плохо? Сердце? Валидол дать?» А я как с луны свалилась, — ни пошевелиться не могу, ни слова вымолвить. Еле в себя пришла. Так целый день и ходила как замороченная. Легла спать, — раз пять просыпалась в ужасе.