Читать интересную книгу Легкие шаги в Океане - Наталья Солнцева

— Я перестал интересоваться ходом событий, — признался он себе. — Нить судьбы выскользнула из моих пальцев. Я не думал, что это может иметь значение. Владыки Города исчезли вместе со своими подданными, а Хорн все еще здесь? Замок занесен пылью почти до крыши, тогда как Башня, — резиденция Хорна, — еще обитаема. Одноглазый не дремлет, он прислал своего гонца за Свитками. Зачем они ему понадобились? Что он замышляет? Выходит, он так и не сумел добраться до Кристаллов и Скипетра…

Виссагор понял, что Красный Кардинал не остановится, выполняя волю своего повелителя. Ничего не добившись от хранителя Свитков, он пустится на поиски «раковины для улитки». Слово и Символ — вот предметы его жгучего интереса.

— Я должен предупредить «улитку», — подумал Виссагор. — Но ведь мне ничего не известно. Я провел у пещеры целую вечность и понятия не имею, как приступить к поискам. Если Кардинал нападет на след раньше меня, Хорн получит доступ к Свиткам. Этого нельзя допустить.

«Ты только хранитель, Виссагор, — отозвался внутри него бесстрастный наблюдатель. — Тебе не стоит вмешиваться в чужие игры. Разве твоя забота — беспокоиться, разыскивать, предупреждать? У каждого — своя роль. Райнлав Неуязвимый, Унно Мар, Агарисий и его ученица Аньель — все они затерялись в пространстве и времени. У них свои задачи, у тебя — свои».

Виссагор был не согласен. Он слишком долго пребывал в бездействии и ужасно соскучился. Неисчислимый бег времени утомил его. А тут хоть какое-то развлечение!

Хранитель более не колебался. Он без сожаления покинул свое кресло и отправился к Священному Дереву. Кроме птицы Игнэ, ему не с кем было посоветоваться.

Ствол Дерева был похож на столб, крепко сплетенный из гладких желтых жгутов, его ветки отливали изумрудной зеленью. Птица-вещун громко щелкала клювом, спускаясь к Виссагору. Она обрадовалась его появлению.

— Что скажешь, Игнэ?

Глаза птицы вспыхивали, хохолок на голове распустился веером. Игнэ хотелось покрасоваться. Сначала она получит от Виссагора свою порцию восхищения, а потом уж подскажет ему, как быть.

— Красавица! — искренне похвалил ее хранитель. — Просто взгляд не отвести!

Птица по-особому сложила крылья и приняла смутно знакомую позу.

— Сиферо! — догадался Виссагор. — Ты хочешь сказать, Страж колодца знает, где беглецы?

Птица отвернулась. Хранитель разочаровал ее. Какой непонятливый!

— А! — спохватился тот. — Их надо искать в колодце… то есть в Бездне? Они там?

Игнэ сложила и распустила свой хохолок.

— Не все? — догадался Виссагор. — Конечно. Это было бы слишком просто.

Он еще немного побеседовал с птицей, но уже был рассеян.

Игнэ скрылась в кроне Дерева. Она будет ждать, когда Виссагору снова понадобится ее помощь…

Хранитель Свитков вернулся к пещере. Он перебирал множество вариантов достижения желаемого, отбрасывая один за другим.

Далеко-далеко, в совсем другом уголке Города, среди песков возвышалась Башня Хорна. Красный Кардинал витал по ее лабиринтам, полным черного блеска. Так ему лучше думалось. Он решал почти ту же задачу, что и Виссагор. «Раковина для улитки» была найдена, хранитель Символа тоже. И вдруг ситуация усложнилась. Беглецы начали о чем-то догадываться, их память медленно просыпалась.

Кардиналу не хотелось даже предполагать, чем это может кончиться…

Глава 36

Москва

— Как съездил?

— Да никак…

Марат вышел из ванной, завернувшись в полотенце, с мокрыми волосами.

Ангелина Львовна только что вернулась из магазина и распаковывала сумку с продуктами.

— Приготовим что-нибудь на скорую руку, — улыбнулась она. — Ужин холостяка. Ты голоден?

— Как дикий зверь.

Он заметил, что Лина по-другому причесалась. Вместо гладко убранных назад волос — локоны, свободно падающие вдоль щек. Она была бледнее обычного, исхудала. После Памира она уже не могла быть прежней. Они оба изменились.

Пока она хлопотала в кухне, Марат натянул шорты и майку.

— Давай я, — предложил он, отбирая у нее кусок мяса и нож. — У меня быстрее получится.

— Ты лучше рассказывай…

— Совместим одно с другим, — улыбнулся он, ловко и быстро нарезая ломтики филе.

Калитин вернулся из Латвии почти ни с чем, но по крайней мере встретился и поговорил с родителями Эльзы Малер. Они сильно состарились, болели. Чего он ждал от этого разговора? Трудно сказать. Какой-нибудь мелочи, незначительного факта, которые позволили бы ему по-новому взглянуть на московские события. Увы…

— Где они живут, в центре или на окраине? — спросила Лина.

— Почти за городом, в маленьком, аккуратном и очень уютном домике. Все как положено: камин, черепичная крыша, колодец во дворе, ухоженный садик.

— Ничего странного в их поведении не было?

Марат покачал головой.

— Старики как старики. Пожалуй, только одно вызывает удивление: люди похоронили единственную дочь и уехали, бросили могилу. Ты бы так поступила?

— Мне трудно судить, — пожала плечами докторша. — У меня нет детей. Наверное, потеряв дочь, они хотели забыться, убежать подальше от своего горя. А как они тебя встретили?

— Прохладно. Им не хотелось ворошить прошлое.

Старики Малеры были поражены визитом Марата, назвавшегося журналистом. Ему пришлось придумать целую историю о причудах богачей, которые не знают, куда деньги девать.

— Господин Широков хочет издать биографический роман о себе, — заявил Калитин старикам. — Но сам он писать не умеет, поэтому нанял меня. Вот, езжу, собираю материал для книги.

— А мы при чем? — удивились Малеры.

— Ваша дочь Эльза… когда-то в юности встречалась с Павлом Ивановичем, вот и…

— Эльза умерла, — перебила его госпожа Малер. — Это было так давно. Зачем тревожить память нашей дочери ради какой-то публикации?

— Видите ли, Павел Иванович до сих пор оплакивает свою потерю, — проникновенно объяснил Марат, доставая из кармана фотографию могилы Эльзы. — Он установил дорогой памятник, ухаживает за местом захоронения, часто посещает кладбище.

Малеры ощутили неловкость. Получается, они забросили могилу дочери и думать о ней забыли, а чужой человек печется о памяти Эльзы.

— Хорошо, — сказал отец девушки. — Чем мы можем вам помочь?

— Расскажите все, что помните о тех днях. О Широкове, об Эльзе… Какими были их взаимоотношения?

— Ну, какие… нравились они друг другу очень, — госпожа Малер заплакала. — Больно говорить об этом. Разве чувства можно выразить словами?

— У вас остались какие-нибудь письма, дневники Эльзы? Девушки в ее возрасте нередко увлекаются подобными вещами. Или, может быть, Широков ей писал?

Старики одинаково смутились. Когда люди долго живут бок о бок, они становятся похожими, как близнецы.

— Нет. Эльза дневников не вела, а письма… Они жили в одном доме, виделись каждый день. Какие письма, зачем? Потом, когда Паша переехал куда-то на квартиру, поближе к центру, он звонил или приходил к Эльзе. Нет никаких писем.

Марат задавал Малерам вопрос за вопросом, но так ничего и не выяснил. Отношения Эльзы и Павла были сильным увлечением, первой любовью. Эльза росла болезненной, слабенькой, рано ушла из жизни. Паше не такая девушка была нужна.

— А какая? — спросил Марат.

Отец Эльзы сокрушенно вздохнул и развел руками.

— Сильная, здоровая, жизнерадостная, как он сам. Уж очень они были разные, Паша и Эльза.

— Не сохранилось ли у вас каких-нибудь фотографий с того времени?

— Немного… Я их убрал, спрятал подальше от жены, — признался Малер. — Она как посмотрит, сразу в слезы. Хотите взглянуть?

— Если можно.

Старик тяжело поднялся, вышел в другую комнату. У него болели суставы, поэтому передвигался он медленно, шаркая ногами. Через несколько минут он вернулся с круглой железной коробкой, полной старых фотографий.

— Вот, пожалуйста… все, что есть.

Калитин перебирал пожелтевшие снимки, надеясь на чудо. Но ничего особенного не нашел. На самом дне лежала большая фотография молодого Широкова, на которой его с трудом можно было узнать.

— Эта карточка стояла у Эльзы на столе, — всхлипнула госпожа Малер. — Она с ней не расставалась.

Родители ничего не смогли добавить к уже сложившемуся портрету Эльзы: замкнутая, болезненная девочка, которая любила смотреть в окно, мечтать, слушать старые пластинки и читать книги. Чем же она так задела Широкова?

Все это Марат подробно рассказал Ангелине Львовне, пока жарилось мясо.