Читать интересную книгу Генералиссимус - Владимир Карпов

Значит, фальшивка не сработала? Может быть, и заговора не было?

По этому поводу документы и сами подсудимые дают ответ однозначный – заговор был. Это не значит, что у них были членские билеты какой-то организации, что велись протоколы ее заседаний.

А что же было?

Были конкретные заговорщические дела и планы по «дворцовому перевороту», устранению Сталина и его соратников. Власть! Власть! Не зря называли Тухачевского «Красным Наполеоном». Вот факты из стенограммы открытого судебного процесса 1938 года:

Вышинский: – Насколько я понимаю, по вашей концепции так выходило, что основная ваша надежда в этом преступном замысле была на группу Тухачевского. Так это?

Розенгольц: – Да.

Вышинский: – С этой группой прямую и непосредственную связь держал кто?

Розенгольц: – Крестинский.

Вышинский: – Следовательно, он в известной мере как член блока организует деятельность этой группы. Так я понимаю?

Розенгольц: – Понятно.

Вышинский: – Следовательно, ему в этом деле принадлежит одна из ведущих ролей?

Розенгольц: – Он все время торопил Тухачевского…

Вышинский: – И когда вы на предварительном следствии говорили, что Крестинский после ареста Ягоды или даже раньше – после ареста Пятакова – особенно остро ставил вопрос перед Тухачевским, то это так и было в действительности? Это характеризует энергию, какую развивал тогда Крестинский в этом вопросе?

Розенгольц: – Я не хочу и не имею оснований специально выделять Крестинского…

Вышинский: – Вы – нет, а у меня есть основания. Я вас спрашиваю как человека, который вместе с Крестинским организовывал этот черный заговор… Подсудимый Розенгольц, продолжайте.

Розенгольц: – Момент, на котором я остановился, это совещание, которое было с Тухачевским. Оно было в конце марта. Крестинский на очной ставке внес поправку, что оно было в начале апреля, но это разногласие несущественное. Было совещание с Тухачевским.

Вышинский: – Где было это совещание?

Розенгольц: – У меня на квартире.

Вышинский: – У вас на квартире совещание с кем?

Розенгольц: – С Тухачевским и Крестинским.

Вышинский: – Когда было совещание, дайте точную дату.

Розенгольц: – Это было в конце марта 1937 года.

Вышинский: – Дальше.

Розенгольц: – На этом совещании Тухачевский сообщил, что он твердо рассчитывает на возможность переворота, и указывал срок, полагая, что до 15 мая, в первой половине мая, ему удастся этот военный переворот осуществить.

Вышинский: – В чем заключался план этого контрреволюционного выступления?

Розенгольц: – Тут у Тухачевского был ряд вариантов. Один из вариантов, на который он наиболее сильно рассчитывал, – это возможность для группы военных, его сторонников, собраться у него на квартире под каким-нибудь предлогом, проникнуть в Кремль, захватить кремлевскую телефонную станцию и убить руководителей партии и правительства.

Вышинский: – Это был его план или был ваш общий план?

Розенгольц: – Мы этот план его не обсуждали. Он просто сообщил нам его как один из вариантов, на который он возлагает большие надежды… Тут же встал вопрос о террористическом акте в отношении Председателя Совнаркома Молотова.

Вышинский: – Обвиняемый Крестинский, обсуждали вы вопрос о террористическом акте против Вячеслава Михайловича Молотова?

Крестинский: – Мы обсуждали с ним вопрос иначе – в более широком разрезе…

Вышинский: – Против кого именно?

Крестинский: – Имелись в виду Сталин, Молотов и Каганович, но специально террористического акта в отношении Молотова в деталях мы не обсуждали…

Вышинский: – Значит, Тухачевский заявил, что в первой половине мая он поднимет восстание?

Крестинский: – Да, он это заявил.

Вышинский: – Что вы скажете о ваших встречах с Гамарником?

Розенгольц: – Я подтверждаю те показания, которые я давал на предварительном следствии.

Вышинский: – Какие именно?

Розенгольц: – Относительно Гамарника основным моментом является то, что Гамарник сообщил о своем предположении, по-видимому, согласованном с Тухачевским, о возможности захвата здания Наркомвнудела во время военного переворота. Причем Гамарник предполагал, что это нападение осуществится какой-нибудь войсковой частью непосредственно под его руководством, полагая, что он в достаточной мере пользуется партийным, политическим авторитетом в войсковых частях. Он рассчитывал, что в этом деле ему должны помочь некоторые из командиров, особенно лихих.

Вышинский: – Значит, кроме того, что Тухачевский вас посвящал в план своего преступного заговора, вас также посвящал в этот план и Гамарник?

Розенгольц: – Да.

Приведу еще один любопытный «бытовой пассаж», который наглядно и ярко свидетельствует о виновности заговорщиков и об их откровенности, когда они собирались в своем кругу.

Родственница Тухачевского, Лидия Норд, издала в Париже книгу «Маршал М.Н. Тухачевский». Она бывала в семье Михаила Николаевича, слышала его беседы с единомышленниками – Уборевичем, Якиром, Фельдманом и другими. Она восхищается остроумием и иронией, искрящимися в их словах в адрес Сталина, Ворошилова. Она открыто пишет о том, что этих «ортодоксов» собирались «убирать». О тональности и направленности, в которых велись беседы, читатели могут судить по одной цитате из книги Лидии Норд:

«Мне совершенно непонятно германофильство Сталина, – говорил Михаил Николаевич. – Сначала я думал, что у него только показной интерес к Германии, с целью показать «свою образованность»… Но теперь я вижу, что он скрытный, но фанатичный поклонник Гитлера. Я не шучу. Это такая ненависть, от которой только один шаг до любви… Стоит только Гитлеру сделать шаг к Сталину, и наш вождь бросится с раскрытыми объятиями к фашистскому вождю. Вчера, когда мы говорили частным порядком, то Сталин оправдал репрессии Гитлера против евреев, сказав, что Гитлер убирает со своего пути то, что мешает ему идти к своей цели, и с точки зрения своей идеи Гитлер прав. Успехи Гитлера слишком импонируют Иосифу Виссарионовичу, и если внимательно приглядеться, то он многое копирует у фюрера. Немалую роль, по-моему, играет и зависть к ореолу немецкого вождя… Как ни говорите, и «чином» Гитлер выше – все-таки был ефрейтором, а наш даже солдатом не был. Стремление первого лезть в полководцы оправданно – «плох тот капрал, который не мечтает стать генералом», а вот когда бывший семинарист хочет показать, что он по меньшей мере Мольтке, – это смешно, а при нынешнем положении вещей и очень грустно. И еще печальнее то, что находятся люди, которые вместо того, чтобы осадить его, делают в это время восторженные физиономии, смотрят ему в рот, как будто ожидают гениальных мыслей…»

Но несмотря ни на что, наши доморощенные «демократы» как глухие и слепые пишут и пишут в газетах, журналах, сочиняют целые книги, вещают с экранов телевизора о насилии над заговорщиками, их невиновности.

Реальные события и факты не подтверждают этих измышлений. Вот подлинный документ, собственноручно написанный Тухачевским на первом же допросе!

Народному комиссарувнутренних дел Н.И. Ежову

Будучи арестован 22-го мая, прибыв в Москву 24-го, впервые был допрошен 25-го и сегодня 25-го мая заявляю, что признаю наличие антисоветского военно-троцкистского заговора и то, что я был во главе его. Обязуюсь самостоятельно изложить следствию все касающееся заговора, не утаивая никого из его участников, ни одного факта и документа.

Основание заговора относится к 1932-му году. Участие в нем принимали: Фельдман, Алафузо, Примаков, Путна и др., о чем подробно покажу дополнительно.

Тухачевский25.5.37.

Какие тут пытки? Какие истязания? Тухачевский пишет: «…впервые был допрошен 25-го и сегодня 25-го мая заявляю, что признаю наличие антисоветского военно-троцкистского заговора и что я был во главе его».

Следователь Ушаков (Ушамирский Зиновий Маркович), который вел дело Тухачевского, а позднее сам был арестован, рассказал: «Я его пальцем не тронул и был поражен, что такой сильный физически и духовно (маршал, герой войны) так сразу во всем признался». Ушамирский объясняет это тем, что он выложил Тухачевскому все материалы, которыми располагал, включая и показания сообщников, и Тухачевский, внимательно прочитав их, понял, что ему не вывернуться.

На первом же допросе Тухачевского 25 мая (маршала привезли из Куйбышева на Лубянку 25 мая) была проведена очная ставка с однодельцами. На этой очной ставке, вполне естественно, сначала Тухачевский отрицал свое участие в заговоре.

А уличавший его Фельдман позже писал: «Я догадывался наверняка, что Тухачевский арестован, но я думал, что он, попав в руки следствия, все сам расскажет – этим хоть немного искупит свою тяжелую вину перед государством, но, увидев его на очной ставке, услышал от него, что он все отрицает и что я все выдумал…»