— Прямо сейчас мои воины копают вокруг длинного дома рвы и сооружают стену из снега, чтобы защитить всех укрывшихся в медовом зале от пожара. Разве это не знак добрых намерений?
— Едва ли твои намерения когда-то были доб...
— Простите, что прерываю ваш разговор, — вмешался забежавший внутрь подросток и поклонился обоим мужчинам. — Господин Ульв, ярл Сигурд... Дозорные заметили наёмников Инга...
— Что с ними?! — закипел от очередной порции дурных новостей Ульв.
— Они на востоке города, куда ветер ещё не донёс огонь и который обошёл стороной буран. Собирают лошадей и обозы. По всей видимости...
— Грузят награбленную добычу, — закончил за него фразу Сигурд. — Даже если от столицы останется пепелище, трофеи наёмники непременно захотят сохранить и вывезти. Это шанс напасть на проклятого пса и наконец-то лишить его паршивой жизни! Ты со мной, Ульв?
— Ещё спрашиваешь?
* * * * *
Пока одна часть сил Ругаланна и Хордаланна двинулась на восток, чтобы покончить с отребьем бастарда и вернуть награбленные сокровища, принадлежащие городу, другие неустанно трудились у длинного дома. Спасти жизни укрывшихся в его стенах и не дать пожару продвинуться дальше, пожалуй, сейчас было важнее всего — даже войны и отмщения.
С лопатами в руках и единством в сердце они боролись с неумолимой стихией в ночь Йоля — самую длинную и страшную во всём году. Выстроившись в цепочки, эгерсуннцы сооружали вокруг резиденции ярла глубокий ров и заливали туда воду, пока на внешней границе воины Сигурда строили из снега стену высотой в человеческий рост.
Чем-то для сохранения жизней пришлось пожертвовать: целую улицу, прилегающую к длинному дому, наводнили мужчины и женщины с оружием, молотами и косами. Дрожа от холода и кутаясь в меховые одежды, они, несмотря на слепящий снег, собственными руками принялись разрушать деревянные жилища соплеменников и ровнять их с землёй.
Только освободив пространство и оставив пустующую, лишённую пищи для огня землю, они могли спасти оставшийся город от участи уже сгинувших в пожаре кварталов.
Под шквалом бури из своих укрытий, напуганные пламенем, начали выходить и спрятавшиеся в других уголках столицы жители. Вереницей они двинулись к длинному дому, надеясь найти там кров и немного еды.
В стенах резиденции правителя царила тишина.
Мия, очнувшись, обнаружила себя посреди толпы всполошённых, охваченных страхом стариков и детей — все прочие отправились на борьбу с алой стихией. Девушка неуклюже встала со своего ложа и увидела в тёмном углу мальчика лет трёх-четырёх, который содрогался от слёз и дрожал.
Пусть каждое слово давалось ей с неимоверным трудом, молчать сейчас она не могла.
— Почему... — мягко коснулась она его плеча и посмотрела на ребёнка тёплым, полным нежности взглядом. — Почему ты плачешь, дитя? Как твоё имя?
Маленький мальчик смотрит вверх, его глаза расширены от страха. Он не слишком-то доверяет незнакомке, но с другой стороны, откуда в длинном доме сейчас окажется враг, да ещё и такой — почти нагой, измождённый и в синяках?
— Я Альрик.
— Рада с тобой познако-миться, Альрик, — сделала глубокий вдох бывшая рабыня, непривычная к долгим разговорам. — А я — Ми... Мия, приём-ная дочь Варди и Ингеборги. Зна-ешь их?
— Угу, — кивает малыш, становясь менее подозрительным: в конце концов, строитель флота был близким другом и преданным соратником Гуды — его матери.
— Я уви-дела, что ты здесь совсем один и пла-чешь, вот и решила по-мочь... Ты не против? Поделишься со мной своими трево-гами? Уве-рена, тебе от этого по-легча-ет.
Мальчик некоторое время изучает её большими голубыми глазёнками, как бы взвешивая, может ли довериться девушке. В конце концов, его страх начинает ослабевать.
— Совсем недавно я тоже была совсем одна. Отчаяв-шаяся, испуган-ная, раненая — но нашлись люди, которые помогли. Хочу тебе по-мочь и я.
— Почему всё это творится, — шёпотом, всхлипнув, произнёс малыш. — Не понимаю...
Мия задумалась и сжала распятие на своей шее, острые концы которого отдались болью в ладони. Знала бы она сама, какова природа этого кошмара! Человеческая гордыня и искушение властью опьяняют и ведут по скользкой дорожке, но разве объяснишь всё это такому невинному ангелочку?
— Война... иногда трудно понять, почему она прои-сходит. Но я верю, что у Все-выш-него... есть план для каждо-го из нас, есть пред-на-чер-тание для всего под звёздным небом. Даже посреди хаоса живёт на-дежда.
— Какая надежда? — смотрит на неё, заикающуюся и напрягшуюся, мальчуган. — Мама говорила, что война угодна богам. Хель пополняет душами своё царство, а искусные воины становятся эйнхериями для всеотца Одина.
— Не все... боги таки-е... — чувствует она головокружение, но продолжает говорить даже через силу и охватывающую сердце панику.
Не время сейчас для воспоминаний об умирающем в крови и огне родном городе, совсем не время! Прошлого не вернуть, в прошлое не вернуться... Пускай страхи уберутся прочь, пускай пошлёт ей Господь сил дать надежду и покой этому несчастному ребёнку!
— Есть другие боги? — удивляется Альрик.
— Да... — кивает Мия и показывает на крест у себя на шее. — Наш спа-си-тель, сын Бо-жий... Отдал собстве-нную жизнь за грехи лю-дей... По-жерто... пожертвовал собой ради наших жизней, — продолжила она, неожиданно чувствуя в голосе силу и уверенность. — Когда мы верим в Него, Он помогает нам обрести мир и надежду даже в самые мрачные времена.
— Верим?
— Верим, — со слезами на глазах она прижимает к себе мальчишку и гладит его по шелковистым волосам. — Это так просто — поверить в Иисуса, поговорить с Ним и попросить Его войти в твоё сердце. Он всегда с нами, даже когда нам страшно. Давай помолимся, чтобы весь этот кошмар закончился?
— Помолимся? Как это?
— Просто закрой глаза и мысленно попроси Иисуса обо всём, что ты хочешь. Его молитвы никогда не остаются неуслышанными.
Альрик кивнул и зажмурился, задумавшись над тем, с чего ему следует начать. Мия же точно знала, о чём следует попросить Всевышнего — послать спасение всем жителям страдающего Эгерсунна.
* * * * *
Как и предположил мудрый Варди, в доме со стягом Инга Трёхпалого они не застали: внутри особняка обнаружились лишь трупы погибших от копыт быка наёмников и испуганный, дрожащий живой прихлебатель бастарда на чердаке — последним он оставался совсем недолго.
Поэтому уже через несколько минут отряд Свенельда выдвинулся обратно в город, тем более, что снежная буря начала стихать. Варди дал знак своим спутникам и прижался к стене старого склада, остальные тоже застыли на месте.
В считанных метрах от них шли люди, причём люди довольно грязные, одетые в лохмотья, вооружённые — и нагруженные мешками с награбленным добром. Отребье Инга Трёхпалого, не иначе!
— Что такое? — нахмурился, шёпотом произнеся, Свенельд.
Будто бы отвечая на вопрос светловолосого викинга, из-за угла появилась дюжина негодяев, вне всяких сомнений, проходимцы и разбойники. С сальными волосами и бородами, грязные, одетые в шерстяные накидки и старые, ржавые кольчуги, они внешне сильно отличались от защитников Эгерсунна или же армии ярла Сигурда.
Возникший перед Свеном тощий, похожий на жердь беззубый наёмник держал в руках копьё с обломанным древком; соседствующие с ним негодяи были вооружены старыми мечами в рыжих пятнах, топорами и дубинами. Позади мужчин согнулась, дрожа то ли от страха, то ли от холода, высокая девушка в простом платье, полностью закутанная в длинную шаль и такую же шубу, чьё лицо и руки скрывала одежда.
Худощавый наёмник ухмыльнулся и присвистнул, и его спутники тотчас же побросали добычу, зато за оружие схватились крепче прежнего.
— Отребье Инга... — прошептал Йохан и достал из ножен меч.
— Да ты ясновидец, ни дать ни взять, — процедил сквозь зубы Свенельд, также приготовившийся к бою.
— Дорогие у вас мечи, саксонские, — прищурился лидер наёмников и размял плечи. — Не желаете нам подарить, м?