1) Хеймдалль (др.-сканд. Heimdallr) — в германо-скандинавской мифологии бог из рода асов, страж богов и мирового древа, считается сыном Одина и девяти матерей-великанш. «Светлейший из асов», «предвидящий будущее подобно ванам». Мог предсказывать будущее и заглядывать в события грядущих лет.
2) Ульв (Ульф, Вульф) — на скандинавских языках означает "волк".
3) Сехримнир — в скандинавской мифологии волшебный кабан, которого подают к столу воинам Вальхаллы и который каждый новый день оживает. Символ бесконечных богатств и изобилия, олицетворение воинской удачи.
А визуализацию героев книги — Мии, братьев и остальных — Вы можете посмотреть в моём блоге.
Глава XII: Дар Божий, Кара Господня ᚷ
ГЛАВА XII: ДАР БОЖИЙ, КАРА ГОСПОДНЯ ᚷ
ᚷ biþ gleng ond herenes,
wráþu ond weorþscipe ond wræcne gehwám
ár ond ætwist, þe biþ óþre léas.
Дар для людей — честь и хвала,
поддержка и почет, и бродяге любому
милость и средства к существованию, которых иначе он лишен.
.
Долго упрашивать Варди о помощи не пришлось: старый корабел, знавший каждый уголок столицы как свои пять пальцев, согласился присоединиться к Свенельду и преданным ему дружинникам; с Йоханом было чуть сложнее — молодой человек поворчал несколько минут по поводу бредовости вылазки в город, но одного отца туда не отпустил.
Поэтому уже через час дюжина вооружённых мужчин выступила из стен длинного дома и прошмыгнула в сам Эгерсунн. От некогда процветающего поселения остались лишь руины и дым пожара. Шайки бандитов Инга Трёхпалого, словно крысы, шарили по каждому дому, по каждому жилищу, стремясь забрать с собой любой мало-мальски ценный предмет, который можно было продать или использовать ради собственной выгоды.
— Во что они превратили мою родину... — процедил сквозь зубы Йохан, глядя на окружающие разрушения. — Да пусть каждого из них найдёт справедливая расправа!
— Погоди с расправой, — осмотрительный Варди заметил троицу из мародёров, бесцеремонно выбивших дверь одной из лавок, и по-отечески схватил сына за шиворот, не давая ему выйти из-за угла.
— Тсс, — Свенельд приложил указательный палец к губам и шёпотом продолжил. — Нам лучше не привлекать сейчас никакого внимания.
— Но их трое, а нас двенадцать! — не унимался импульсивный отпрыск Варди и Ингеборги. — Что мешает наказать их за воровство и разрушения?!
— То, что из этой дюжины каждый для меня важен, и я не могу кем-либо рисковать, — нахмурился Свен и показал на один из холмов. — А ещё — мы вышли на охоту за конкретной целью, которая в горячке собственной гордыни даже не думает скрываться и прятаться.
В паре вёрст от городского рынка, в той части Эгерсунна, что расположилась на возвышенности, над одним из домов в действительности реял стяг бастарда: вписанная в окружность рука с тремя пальцами.
* * * * *
Сигурд неподвижно лежал на импровизированной кровати в центре медового зала, его грубое, израненное в боях тело в очередной раз мучилось в судорогах. Некогда сильные, похожие на таковые у хищной птицы черты лица были искажены болью и усталостью.
В воздухе висело напряжение: хирдаманны Свенельда с тревогой смотрели на своего раненого и пусть бывшего, но вождя; а вот среди местных большинство было бы не против его гибели — в отместку за принесённую на земли Ругаланна войну.
Впрочем, забрать его к себе Хель могла лишь благодаря действию отравы. Древние законы гостеприимства запрещали любое посягательство на жизнь посетителя длинного дома, которого пригласила правительница Гуда — даже если тот был отъявленным негодяем.
Темноволосая знахарка-чужестранка по-прежнему усердно трудилась над телом ярла, осматривая его рану и оценивая её тяжесть. Место проникновения оскверенной отваром бешеницы стрелы не спешило затягиваться и зарастать: даже кровь там не запеклась, поэтому углубление продолжало зиять ярко-алой плотью, и лишь края её стали серо-зелёными.
— Недобрый это знак, — пробубнела девушка себе под нос.
Уверенной рукой она наложила на рану припарку из смеси целебных трав. Этот состав был тщательно подобран её предками, а рецепт передавался из поколения в поколение и, как известно, обладал способностью противостоять заражению крови. Если выкурить из тела отраву она не способна, то приложит все усилия, чтобы бороться с побочными эффектами состояния темноволосого викинга.
Едва она коснулась израненной плоти, как бессознательное тело мужчины сильно дёрнулось, а лицо его исказила полная боли гримаса — это свидетельствовало о том, что молодой организм всё ещё не сдаётся.
Уже через пару часов внешний вид ярла начал меняться. К бледным, сероватым щекам вернулся естественный румянец, болевые линии на лице разгладились, а дыхание стало менее затрудненным. Действие яда постепенно ослабевало, и, хотя воин всё ещё находился без сознания, его тело начало приходить в норму.
Наконец, спустя, казалось, целую вечность, веки его распахнулись, открыв живые и как никогда решительные глаза, видевшие перед собой лишь одну цель.
— Трёхпалый, — прорычал в каком-то бреду хозяин Хордаланна и протянул сильные, жилистые руки к лекарше, а затем сомкнул их на её горле. — Трёхпалый!!!
Девушка громко захрипела и стала трепыхаться на месте, чуть не погибнув от удушения: неимоверных усилий стоило целой четвёрке здоровых и сильных воинов, чтобы освободить её от мёртвой хватки ярла и оттащить в сторону.
Несчастная громко закашляла и ухватилась за плечо одного из мужчин, чтобы не упасть; в это же время приложивший руку ко лбу Ульв — причин для головной боли не становилось меньше — взял со стола ковш с водой и выплеснул его содержимое на лицо Сигурда.
Это помогло привести его в чувство.
По-звериному рявкнув, он вытер промокшие бороду и усы... и осмотрелся по сторонам.
— Ульв?! — захлопал глазами Сигурд, явно не отдавая себе отчёта о подробностях последних нескольких часов. — Где я?! Это...
— Медовый зал Эгерсунна, — кивнул племянник правительницы, прижимая к себе маленького сынишку тётки: ребёнок, увидев очнувшегося ярла, сразу же задрожал от страха — он отлично помнил, что рассказывала ему об этом человеке мать.
— Вы взяли меня в плен?! Змея Гуда воспользовалась моей слабостью?! — вспылил он, однако... вмиг замолчал.
Жестом Ульв велел своим людям приподнять полотно с гербом Ругаланна на одном из столов — и взору давнего врага предстала Гуда, бледная, окоченевшая и бездыханная.
— Что... произошло? — пытаясь переварить в своей голове череду событий, нахмурился Сигурд.
— У Трёхпалого были припасены отравленные стрелы, как говорит девушка, которая спасла твою жизнь — и которую ты чуть не лишил её собственной, — воин указал на дрожащую знахарку, которая кормила своего младенца грудью, — дело в отваре бешеницы. Две стрелы — одна для тебя, вторая — для Гуды.
— Я ждал... ждал от него удара в спину, — принялся рассуждать вслух ярл; кулаки его сжались так сильно, что костяшки пальцев побелели, а кожа натянулась до предела — казалось, вот-вот она лопнет и высвободит кипящую от ярости кровь. — Но чтобы так... Убил одним камнем сразу двух птиц и расчистил себе путь к трону.
— Пока жив Альрик, — поцеловал мальчугана в лоб Ульв. — Пока ты дышишь — ещё не расчистил.
— Как я здесь оказался? Почему Трёхпалый меня не убил? Почему не забрали мои люди?
— Мы со Свеном отступили в длинный дом как в самое безопасное место, Бьорн и остальные твои воины прикрыли наши спины от разбойников Инга. Мы... договорились, что пока Трёхпалый жив, а вы с Гудой больны, резиденция остаётся за нами, а город — за хордаланнцами. Сейчас... всё изменилось?
Окончательно вынырнув из омута своего недомогания, Сигурд приподнялся и медленно сел, морщась от остаточной боли, отдававшейся в израненном теле. С твердой решимостью он поднял взгляд и обратился к племяннику павшей правительницы: