Читать интересную книгу Три сердца и три льва - Пол Андерсон

Хольгер снова бросился в битву. Рука схватила его за щиколотку… кисть руки тролля, отрубленная Карау. Он оторвал ее и бросил в сторону костра. Каким-то образом она упала на безопасное место и быстро отползла, ища спасения под корявым пнем. Хуги нырнул за ней. Они покатились по полу — рука и карлик.

Наконец у тролля была отсечена голова. Она щелкала зубами и брызгала слюной, когда Хольгер насаживал ее на острие меча, чтобы бросить в огонь. Но она выкатилась из костра и, пылая, покатилась к Алианоре. Хольгер снова вонзил в нее меч и, невзирая на то что сталь могла потерять закалку, держал голову над огнем, пока она не обуглилась.

Оставалось туловище. Справиться с ним оказалось труднее всего. Сражаясь с оплетающими их, как змеи, склизкими кишками, Хольгер и Карау поволокли тяжелое, как будто налитое свинцом, тело к пылающему сердцу пещеры. Позже Хольгер уже не мог вспомнить, как они это сделали. Но им будто удалось сжечь и его.

У него в памяти запечатлелась последняя сцена этой безумной битвы. Окровавленный и оборванный Хуги бросил руку тролля в огонь, медленно опустился на землю и замер.

Алианора бросилась к нему.

— Он тяжело ранен! — крикнула она. Ее голос был едва слышен за ревом огня. Дым и жар мутили сознание. — Хуги! — кричала она. — Хуги!

— Надо быстрее выбираться отсюда, пока все это не стало сплошным адским пеклом! — прокричал Карау прямо в ухо Хольгеру. — Смотри, дым уходит в этот туннель! Там должен быть выход! Пусть Алианора несет карлика, а ты поможешь мне справиться с моей взбесившейся кобылой!

Общими усилиями им удалось успокоить насмерть перепуганное животное. Потом они из последних сил бежали по коридору, где каждый вздох сопровождался кашлем и болью в груди. Но в конце концов они оказались на поверхности.

Глава 23

«Мы выбрались», — тупо бормотал про себя Хольгер. Сколько времени они провели под землей? Луна уже катилась по небосклону на запад.

Небо немного очистилось. Ветер разогнал тучи, и теперь зло метался по плоскогорью, поросшему жесткой травой, гнул к земле голые кусты и трепал кривые ветви низкорослых деревьев. Потусторонний свет луны и колючие искры звезд. Серый, как пепел, пейзаж.

Совсем рядом плоскогорье обрывалось в бездонную пропасть, налитую чернотой. Вдалеке на севере мерещились снежные вершины — или только мерещились? Холод пронизывал до костей.

Прихрамывая, подошел Карау. Взглянув на него, Хольгер подумал, что и сам выглядит, конечно, не лучше: оборванный, испачканный кровью, черный от дыма, с погнутым шлемом на голове и закопченным мечом в руке. В свете луны сарацин казался призраком. Но тут луна нырнула в тучу, и упала тьма.

— Все живы? — прохрипел Хольгер. Шелестела трава.

Карау тихо ответил:

— Боюсь, что для Хуги эта переделка кончилась плохо.

— Ну уж нет! — раздался голос, в котором звучали знакомые басовитые нотки. — Я сколько получил, столько и заплатил.

Луна опять вынырнула из-за туч. Хольгер опустился на колени рядом с Алианорой, склонившейся над лесовиком. Из его левого бока сочилась кровь.

— Хуги, — прошептала Алианора, — ты не можешь умереть. Я не верю.

— Не огорчайся, дева, — пробормотал гном. — Этот рыцарь за меня расквитается.

В нереальном свете луны лицо карлика казалось вырезанным из старого темного дерева. Ветер лохматил его бороду. На губах пузырилась кровь.

Хуги поднял голову и погладил Алианору по руке.

— Ну-ну, не хнычь, — выдохнул он. — Пусть плачут женщины моей расы, у них для этого больше причин. Но тебя я любил… — Он судорожно вздохнул. — Дал бы я тебе пару добрых советов, да поздно… В моей голове слишком сильный шум стоит…

Его голова поникла.

Хольгер снял шлем.

— Аве, Мария… — начал он. Здесь, под пронзительным горным ветром, он не мог сделать для карлика большего. И он просил в молитве о милости и покое для его души, и закрыл ему глаза, и начертал над ним знак креста.

Потом вместе с Карау они выкопали мечами неглубокую могилу. Уложили в нее тело, и засыпали землей, и воздвигли пирамиду из камней. На верхушке надгробия Хольгер укрепил рукояткой вверх кинжал Хуги. Где-то поодаль завыли волки. Теперь они не смогут разрыть могилу.

Потом они перевязали раны друг другу.

— Мы понесли тяжелые потери, — подытожил Карау. От его привычной веселости не осталось и следа. — Мы потеряли друга, а также коня и мула с пожитками. Наши мечи зазубрены, а доспехи разбиты. Кроме того, Алианора не может взлететь, пока ее крыло… ее рука не заживет.

Хольгер смотрел на серый, угрюмый ландшафт. Ветер дул ему прямо в лицо.

— Это был мой обет, — сказал он. — И только я виноват в том, что принес вам столько страданий.

Сарацин ответил ему дружелюбным взглядом.

— Думаю, это был обет всех людей чести, — сказал он после минутного молчания.

— Я должен сказать тебе, сэр Карау. Борьба наша — борьба против самой королевы фей Морганы. Она уже знает, что мы здесь. И, я уверен, уже призвала на помощь те силы Срединного Мира, против которых нам просто не устоять.

— Что ж, — ответил Карау. — Те, из Срединного Мира, умеют путешествовать быстро. Поэтому нам лучше не задерживаться. Только что нас там ждет, в церкви Святого Гриммина?

— Там конец моим поискам… кажется… и конец всем опасностям. Но, может быть, и нет…

Хольгер был готов объяснить Карау все до конца, но тот уже шел к своей лошади. Нельзя было терять ни секунды.

Алианора села на Папиллона позади Хольгера и крепко обвила руками его талию. Когда они трогались, она оглянулась и помахала рукой тому, кто остался здесь навсегда.

Папиллон устал. Что было говорить о белой кобыле? Но они несли всадников, подковы звякали по камням, с сухим шепотом расступались травы. Луна, как прожектор, била в глаза Хольгеру.

Через какое-то время Алианора спросила:

— Скажи мне, там, у прохода, на нас напали случайно?

— Нет, — он взглянул на Карау. Тот, казалось, дремал в седле. — Сначала пришла Моргана. И после нашего с ней разговора прислала туземцев.

— После разговора? И что она говорила? О чем?

— Так, ничего особенного… Она хотела, чтобы я сдался.

— Я уверена, что не только этого. Когда-то она была твоей возлюбленной, правда?

— Да, — равнодушно ответил Хольгер.

— Она могла одарить тебя всем на свете.

— Я сказал ей, что хочу быть с тобой.

— О мой любимый! — шепнула она. — Я… Я… — Она всхлипнула.

— Что случилось? — спросил он.

— Ах, я сама не знаю. Я не имею права быть счастливой сейчас, после этого… но что я могу поделать?.. — она вытерла слезы рукой.

— Но… — Хольгер запнулся. — Мне показалось, что ты и Карау…

— Ну что ты! Он очень милый, конечно. Но неужели ты мог подумать, мог поверить, что у меня в мыслях могло быть что-то другое, кроме одного — отвлечь его от твоей тайны?

Но я рада, что смогла выдавить из тебя капельку ревности. Какая дура может променять тебя на кого-то другого?

Хольгер неотрывно глядел на Полярную звезду. Алианора глубоко вздохнула и обняла его за шею.

— Мы никогда не договаривались об этом, — сказала она твердо. — Но знай, если я когда-нибудь увижу, что ты ухаживаешь за дамой, рыцарь, тебе не поздоровится. Разумеется, если этой дамой буду не я.

Хольгер резко натянул поводья.

— Карау! — крикнул он. — Проснись!

— Что такое? — сарацин схватился за рукоять меча.

— Наши лошади, — ляпнул Хольгер совсем не то, что было у него на уме. — Они еле волочат ноги. Если мы дадим им часок отдохнуть, то потом сможем ехать много быстрее.

Сарацин подумал и ответил:

— Не знаю. Если нам на хвост сядет погоня, наши кони еще покажут себя. Но, с другой стороны… — он пожал плечами. — Пусть будет по-твоему.

Они спешились. Алианора обняла Хольгера за талию. Хольгер подарил сарацину улыбку, стараясь, чтобы она не показалась слишком самодовольной. Карау изумленно поднял брови, а потом широко улыбнулся в ответ.

— Желаю тебе успеха, дружище, — сказал он. Потом вытянулся на траве и, подложив руки под голову, стал насвистывать какой-то мотивчик.

Хольгер и Алианора взялись за руки и побрели прочь. Боли и усталости как не бывало. Он слышал, как бьется сердце — не неистово и напряженно, а ровно и сильно, разгоняя кровь по всему телу. Они остановились и замерли, глядя друг другу в глаза.

Вокруг лежала каменная пустыня. Яркий свет луны и черные тени в камнях. Тучи со светлыми краями на небе. Россыпи звезд. Несмолкаемый плач ветра. Но он видел только Алианору — ее серебряный силуэт на фоне мировой ночи. Капли росы сверкали в ее волосах. Луны мерцали в зрачках…

— У нас может больше никогда не оказаться случая для разговора, — тихо сказала она.

— Да, может, — ответил он.