Читать интересную книгу Селеста - Роман Артемьев

Общинники вместе ходили на работу, получая взыскания за невыполненные нормы или поощрения за хороший труд. Если один из общинников совершал преступление, наказывали всех, причем в случае недоносительства или прямого обмана намного строже. Поневоле люди начинали шпионить за соседями. Властью староста обладал большой, в первую очередь за счет доступа к продуктовым ресурсам. Еду, одежду, прочие полезные вещи на правительственных складах имел право получать только он или назначенный им помощник: обычный человек просто не смог бы обналичить динир. Кроме как на черном рынке. Жаловаться было бесполезно, случаи же гибели старост всегда расследовались. С другой стороны, система косвенного контроля все-таки существовала: в общины со стабильно низкими показателями назначали новых начальников.

Парень слегка успокоился и наконец разглядел, кто ему угрожает. Маленький рост и субтильное телосложение упырицы подарили было ему короткую вспышку надежды, быстро погашенную блеском клыков и воспоминанием о жестком прикосновении холодной кисти к горлу. Боль в спине тоже помогла вымести глупые мысли из головы. Селеста уловила короткое колебание пленника и улыбнулась пошире, осознанно внушая страх. Инциденты ей не нужны.

– Ты сказал, скоро сюда заселятся еще люди. Откуда они возьмутся? В Талею приходит не так много беглецов, да и тех предпочитают отправлять в деревни. Численность населения не растет.

– Из порта общину переселяют. Я слышал, хотят побольше народа поселить в сторону складов, объединить город.

Разумно. Сложившаяся «анклавная» система едва ли устраивает правителя, да и оборонять одно поселение проще, чем три. Конечно, между дворцом, портом и складами существовали хорошо сохранившиеся дороги с патрулями и постоянными укрытиями, но они отнимали ценные кадры, которые могли бы пригодиться в другом месте. Тем временем подросток осмелился задать вопрос:

– Вы меня не убьете?

– Нет нужды. – Девушка обдумывала новости и говорила слегка отвлеченно: – Тебе никто не поверит. Все знают, что слуги Тьмы не оставляют живых. Даже если ты покажешь след от моего укуса, рану сочтут случайной и посмеются над выдумкой. Или побьют.

Лицо парня слегка побелело. Надо успокоить, пока он бед не натворил. Кроме того, у Селесты появилась идея – слегка бредовая, но в перспективе полезная.

– Не бойся, много не возьму. Больно не будет. Лучше скажи, заработать хочешь?

– Что?

– Денег заработать. – Упырица помахала перед носом бумажкой, немедленно привлекшей жадное внимание пленника. – Диниры на овощи, два.

– А… что делать надо?

– Ничего серьезного. Просто слушать внимательнее и запоминать, о чем старшие говорят. Расскажешь мне, какие планы у начальства, что за строительство в порту затевается. Вроде бы собирались премии за убитую нежить увеличивать, тоже узнай. Сейчас отдам динир, аванс и плата за кормежку, через неделю встретимся – получишь еще один. Ну как?

Остекленевший взгляд лучше других признаков указывал: «клиент не созрел» и на конструктивный диалог не способен. Между тем есть хотелось все сильнее. Что же, придется слегка форсировать события. Мысленно скривившись, девушка отточенным движением ударила мальчишку по сонной артерии, стараясь не нанести повреждений. Опыт не подвел: жертва ничего не почувствовала и даже не успела испугаться. Задрав рукав прожженной и грязной куртки, упырица с голодным урчанием проколола клыком вену на локтевом сгибе и жадно сделала первый глоток.

Устраиваясь поудобнее в сухом бетонном колодце, глубоко под землей, Андрей заново перебирал сегодняшние события. Чутье и логика дружно посчитали прошедшую ночь удачной. Порция свежей крови придала новых сил и позволила задержаться в порту лишнюю пару суток, которые можно потратить на усиленные поиски убежища. Уже найденные не подходят: это либо тупики без дополнительных выходов, либо какие-то заросшие ямы, жить в которых желания не возникает. Сомнения вызывала спонтанная комбинация с тем мальчишкой, Ласкашем, но плюсы все-таки перевешивали риск.

В самом худшем случае парень приведет стражу. Ну и пусть. Она специально подобрала удобное для встречи место и назначила время, позволяющее ей заранее обследовать окрестности. Для страховки можно Медею прихватить… Впрочем, это лишнее: взрослые вряд ли поверят словам мальчишки. Темных тварей на территории герцога не видели давно, солдаты расправились с ними быстро и эффективно. Говорят, народу тогда полегло немало, зато теперь по городу ходить можно без опаски. Было. С появлением подруг ситуация должна измениться в худшую сторону. Пусть какой-то запас времени у них есть, слухи об упырях неизбежно поползут и люди начнут осторожничать.

Если Ласкаш все-таки придет, его можно будет считать первой ласточкой будущей агентурной сети. Он, скорее всего, захочет продолжить знакомство. Очнувшийся пацан повел себя, как и предполагалось: сначала испуганно смотрел на упырицу, держась за побаливающую голову и одновременно судорожно зажимая рану у локтя. Смотрелось забавно, но улыбку Селеста сдержала. Она тихим, спокойным, увещевающим тоном принялась успокаивать «донора», уговаривая, что ничего страшного не случилось, все уже закончилось, вовсе ничего не болит, все хорошо… и прочий лепет в том же духе. Постепенно мальчишка отошел от шока, ласковые слова, голос, налившееся красками лицо девушки успокоили его. Получив же динир, он и вовсе пришел в себя, обрадовался. Бедняки зарабатывали мало, выданная Ласкашу сумма являлась эквивалентом дневного заработка взрослого мужчины. К тому же добрая упырица посоветовала, каким образом объяснить дяде – ближайшему родственнику, в семье которого он жил, – и старосте появление денег. И обещала через неделю дать еще, если он выполнит ее простенькую просьбу.

Диниров у подруг скопилось достаточно: все заработанное или отнятое у жертв шло в кубышку. Поэтому подкупить десяток-другой таких вот мальчишек труда не составит. Иное дело – взрослые, им потребуются другие суммы, посущественнее. Новых заказчиков пока что нет, когда появятся – не известно. Придется до лучших времен довольствоваться информаторами из числа мелких сошек, совершенной бедноты. С другой стороны, буря валит деревья, не нанося вреда низкой траве, обращают на слуг внимания меньше…

В то, что щенок не проговорится, Селеста не верила. Проболтается обязательно. Дяде, лучшему другу, еще кому-нибудь. Плевать. Лишь бы помог на первых порах.

Сказать, что Медея перенервничала, – значит, ничего не сказать. Красавица-певица извелась от беспокойства за подругу. Страх потери единственного близкого существа надежно овладел всеми ее помыслами, парализовав способность здраво рассуждать. Перед уходом Селесты они рассмотрели различные варианты, в том числе особо удачный, с возможностью задержаться в порту на лишний денек. В этом случае Медея должна была встречать исследовательницу в самой близкой к границе ухоронке и дальше действовать по обстоятельствам – полечить, накормить (с их регенерацией эти слова стали синонимами), помочь отбиться от преследователей. Поэтому она наловила полтора десятка крыс, не решившись искать человека, и со спокойной душой, или что там у нежити имеется, принялась ждать Селесту.

На следующую ночь ее спокойствие поколебалось. Женщина неподвижно застыла у входа, вслушиваясь в ночные шорохи и с надеждой ожидая легкого перестука знакомых шагов. Прежние одиночные вылазки Селесты не были настолько далекими и опасными. Случалось, она задерживалась, но тогда Медея точно знала, что подруга вывернется из любой ситуации и вернется к ней. Сейчас риск куда как сильнее. Время тянулось и тянулось, Медея ждала. Оставайся она живой – давно бы металась в истерике или бежала к границе. К несчастью, та мечтавшая о славе девочка давно умерла, занявшая ее место упырица привыкла к ударам судьбы и встречала их хладнокровнее. Волноваться – да, волновалась, переживала, но оставалась на одном месте и даже сумела поохотиться на проходивших мимо людей. Что они здесь делали глухой ночью, ее не заинтересовало. Досидев у входа в дыру, служившую спуском в убежище, почти до самого рассвета, она с неприятным предчувствием отправилась устраиваться на дневку.

Очнувшись от дневного сна, женщина твердо решила ждать одну ночь и не более. Она измучилась от неизвестности. Особых причин для волнения не имелось, но мысль остаться одной прочно завладела ее думами и вызвала такую бурю эмоций, что упырица с трудом себя контролировала. Справедливости ради надо заметить, тревога ее носила не один только эгоистичный характер: Медея сильно привязалась к маленькой упрямой восставшей со странной биографией. Они пережили многое, вместе голодали, делились последними крохами тепла, утешали друг друга, когда становилось совсем невмоготу. Тяжелые испытания либо объединяют людей, либо превращают их в заклятых врагов. В случае же двух подруг было бы правильнее сказать, что они воспринимали одна другую как продолжение собственного «я». Во время охоты они не нуждались в словах – хватало легкого жеста для обозначения намерений, тончайшие оттенки настроения угадывались по еле заметным признакам. У Селесты, кстати сказать, чувствовать получалось лучше, она даже на незаданные вслух вопросы умудрялась отвечать.