к выводу, что оба языка произошли от какого — то другого, более древнего. Мол, много общих слов, только измененных. У орков звуки получаются гортанными. Дескать, орки умеют извлекать горловые звуки, а люди нет. У нас голосовые связки по — другому устроены.
— А эти ученые дедушки не решили, что люди и орки — родственники? — скривился юноша.
— Ну, до такого они не дошли, врать не стану, но очень много общего. Скажем — у нас и у орков есть общая привычка — рукопожатие. Только они руки не жмут, а прикасаются.
— А что еще?
— А вроде, больше ничего, — попытался развести руками возчик, но поморщился от боли. — Сам дед орков в жизни не видел, а я с ними только в бою встречался. Ну, иногда на переговорах. Язык еще туда — сюда, а обычаи… Дед говорил — вот, если бы кто из людей у орков пожил, много бы интересного для научного мира мог поведать. Можешь себе представить, чтобы кто — то у орков жил?
— Бр — р, — передернуло Данута. Пожить у орков — такое в самом страшном сне не приснится. Как может нормальный человек попасть к оркам? Только, если угодит в плен. А там…Уж лучше сразу умереть. Но у орков легко умереть не получится. Хорошо, если умрешь на третий — четвертый день, но есть у них мастера, умеющие растягивать человеческую смерть на месяцы.
Чтобы хоть как — то отвлечься, Данут сказал:
— Был у меня знакомый профессор, из гномов. Большой спец по оружию.
— Уж не мэтр ли Байн? — оживился возчик.
— Он самый, — изумился Данут. — Ты его знаешь?
— А как же. Я же тебе говорил, университет у нас был. Профессора туда — сюда шастали. Наши в Скаллен, ихние к нам. То они у нас своих студиозов учат, то наши у них. Лет пятьдесят назад, когда дед еще в силе был, ездили они сюда, в Чинкварт. Я — то мальцом был, увязался за ними. Видел разбитых истуканов — ну, те статуи, которые жрецам ставили. Посмотришь — жуть берет. Поле огромное, а на нем битые головы, ноги. Видимо, когда жрецов свергли, кинулся народ статуи колотить. А дед по руинам бродил, пытался какие — нибудь надписи отыскать, да где там! Если что было когда — то, давно осыпалось. А гном оружие пытался найти — вроде, нашел какие — то каменные наконечники. Даже не каменные, а такие, словно бы из стекла. Острые, бриться можно. Но мэтр сказал, что это древнейшие наконечники для копий, каких нет ни в одной коллекции. Счастлив был, словно младенец, которому пеленки поменяли.
— А сколько лет этим развалинам?
— Да кто его знает? — повел плечом Карагон. — Дед с Цвяхом спорили — один говорил три тысячи, другой — все пять. У каждого свои доказательства были, но один другому не верил. А мэтр Байн считал, что не больше двух тысяч. Мол, в хрониках гномов что — то об этой империи сказано. Что ее жрецы с гномами какие — то дела делали. Вроде бы, гномы им собирались железо продавать, но не нашли ничего, чтобы самим покупать. Но гномы в империю пришли, когда она уже разваливаться начала. Ни зерна не было на продажу, ни чего другого. Так гномы ни с чем и ушли, но записи сделали. Мэтр обещал деду копии со своих летописей снять. Вроде бы, даже и снял, и привез, но тут у нас перемены настали. Университет закрыли, дед ослеп. А как ученых и студентов разогнали, то кому дело до древней истории? Может, валяются где — нибудь бумаги на чердаке, если их мыши не съели. Дедовы книги я в коробки сложил, а бумаги просто в тюки увязал.
— Интересно бы посмотреть, — в раздумчивости проговорил Данут, которого почему — то заинтересовали руины. А главное — причины, по которым погибла целая империя. Не может такого быть, чтобы она рухнула в одночасье.
— А давай я тебе все дедовские бумаги отдам? — предложил вдруг возчик. — Чего они на чердаке пылиться будут? Ты парень молодой, может, ученым станешь.
— Ученым? — расхохотался Данут. — Ну, какой из меня ученый? Я всю жизнь около моря жил, рыбу ловил, китов бил. Читать — писать умею, и то ладно. Хорошо, если дядька меня старшим приказчиком сделает. И буду я всю жизнь бочки с земляным маслом считать, да пустые горшки продавать.
— Смотри, парень, не зарекайся, — глубокомысленно изрек возчик. — Ты еще молодой, все может быть.
— А вообще, давай, — принял вдруг решение Данут. — Книги дедовские я у тебя даже купить могу, если особо цену не станешь задирать. А бумаги… Бумаги возьму, если их мыши не съели.
— Бери, — кивнул возчик. Посмотрев на Данута, прищурился, словно бы вспоминая о чем — то. Потом сказал: — Ты, давеча, говорил, что Одинокими островами интересуешься?
— Ну, — кивнул Данут, насторожившись. Про Одинокие острова он как — то обмолвился, было дело, но особо о них не распространялся. Помнил, что как — то в Хандварке случился скандал. Когда они сдавали властям тела пиратов, один малый ляпнул: «На то и щука, чтобы карась не дремал». Как он удержался, чтобы не вбить ему нос в щеки! Да еще Инвудас, которому не терпелось получить вознаграждение, удержал. Если сейчас пожилой возчик скажет что — то подобное про норгов, то он за себя не ручается. Но Карагон заговорил о другом.
— Дед мой много чем интересовался, читал много. Но особенно об империях и государствах, которые развалились или погибли, если у них что — то с деревьями или с землей не так вышло. Не знаю как, но ему удалось узнать, что поначалу жители Одиноких островов самыми обычными людьми были. Рубили лес, корни корчевали, пеньки сжигали и рожь сажали. Еще какую — то живность разводили — не то овец, не то коз. Большие корабли строили, на Большую землю плавали, сыр продавали, муку. А вот рыбу они почему — то не ловили. Может, не нравилась, а может еще отчего — то. Вроде бы, все хорошо было, но когда леса вырубили, земля истощилась, всходы давать перестали. А козы и овцы все кусты объели. Кирдык наступил. Вон, все почти как тут, в империи бывшей. Но на островах бежать некуда. Либо помирай, либо что — то делай. И тогда норги — их, вроде, как — то по другому звали, начали по морю ходить, на купеческие корабли нападать, поселки грабить.
— Получается, норги пиратствовать стали не от хорошей жизни? — криво усмехнулся