Сопровождаемый напряженными и испуганными взглядами, я прошел до сидящей около переборки девушки, притянувшей колени к груди, и пытающейся не разреветься. Поглядел на нее, опустился перед ней на одно колено, оперевшись рукой на ствол автомата, который упер в пол прикладом.
— Прости меня, так было нужно. Если тебе станет легче, можешь врезать мне по морде. — Я заглянул в глубокие, серо — синие глаза блондинки. Красивые глаза, кстати, и брови над ними красивые, цвета старой бронзы. Про волосы, отливающие золотом, и уложенные в высокую прическу, и говорить нечего.
Лицо вообще потрясающе красиво, гармонично.
Девушка молча поглядела на меня, и со всей дури влепила мне оплеуху левой рукой. Да конкретную такую, как бы не круче, чем я от Сары получил. Замахнулась еще раз, но передумала, и уткнувшись мне в грудь, разревелась.
Глядя на нее, захлюпали носом, а потом и заплакали в голос ее коллеги — стюардессы, сидящие и стоящие неподалеку девушки, взрослые женщины, заревели несколько малолеток.
— Ну вот, сразу реветь. — Подождав какое-то время, я вытащил из заднего кармана запасной чистый платок, и протянул его блондинке. — Мое имя Василий, я бортовой стрелок этого корабля.
— Могу еще плюху закатить, с другой руки. — Блондинка взяла у меня платок, вытерла глаза и высморкалась, после чего скомкала его в руке. — Постираю — отдам. Спасибо тебе. За все. Меня Варварой зовут. Друзья Варей. Если хочешь, называй меня Варей тоже.
— Варенька. Красивое имя очень красивой девушки. — улыбнулся я стюардессе. — а плюху мне не надо. Ты мне справа всю серу из уха выбила, а слева мне ухо пару недель назад прочистили, хватит.
— Надо же, как тебе везет с девушками. — Рассмеялась Варя. Очень красиво рассмеялась, сверкая зубами и глазами, да и ямочки на порозовевших щеках оченно симпатичные. И голос. Ой какой голос. Мужикам колыбельные петь.
— Мне пора, Варь, еще ночью дежурить. Все хорошо будет, еще увидимся, наш дирижабль хоть и побольше вашего самолета, но все равно такую девчонку не спрячешь. — Я улыбнулся, вставая.
— Иди уж, сыщик. — Варя подала мне руку, и с моей помощью тоже встала. — Спасибо, что напомнил. Девушки, ну ка, давайте поможем. Надо развешивать гамаки, все устали. И командир дирижабля обещал ужин, нужно помочь в его организации.
Я с неохотой вышел из десантного трюма, варя оченно приятная девушка. Но там сотня народу, не поухаживаешь, итак все уши грели весь наш разговор.
Около нашей с Витькой каютой меня подкараулил Ильшат.
— Держи, твоя доля. — И протянул мне банку, в которой что-то булькало и позванивало. — Когти с передних лап дэва. Я и Илья по пятерке с задних взяли, а тебе десяток в обоих передних. Тут смесь спирта с формалином, пару недель проквасится, вытащишь и вычистишь. А потом продашь, их поштучно до пяти сотен за коготь золотом скупают. С тебя литр спирта. Ну. Или пять бутылок водки.
— Годится. — Я принял емкость, и побултыхал ее на свет. Внутри, в красноватом растворе, бултыхались жуткие украшения. А ведь кое — какие модницы их на свои стетсоны пришпандоривают. — С меня хороший гудеж, парни. Как только, так сразу.
— Годится. — Эхом отозвались ребята, и потопали к себе, а я зашел в каюту, первым делом вычистил винтовку, переснарядил магазин с серебром, и воткнул его в приемник винтаря. После чего поставил свою красавицу в пирамиду. Рядышком с трофейной СВТ-40.
С тех орлов, которых мы с Витьком кого грохнули, а кого повязали в борделе, мы из оружия почти ничего не взяли. Точнее, продали то, что нам досталось в качестве трофеев. Понторезные крупнокалиберные револьверы, обрезы вертикалок, магазинки и полуавтоматы. Тэтэшники девчонкам и купили на часть денег от трофеев. А вот эту «светку» Алмаатинского арсенала я забрал. Новенькая, чуть ли не из коробки, из нее и не стреляли, по — моему. Отличная машинка, магазины от моей винтовки подходят, калибр тот же, единственное — гражданский полуавтомат. А так точная реплика армейской винтовки времен Великой войны. Красивая. Надежная и ладная машинка, да еще ложа не из березы, а из отличного среднеазиатского ореха.
Что-то копиться у меня начали винтовки.
Уже зевая, я сходил в душ, и завалился после этого спать. И засыпая, вспомнил блондиночку. Ох и красавица, блин. И приударить охота, и Сарой расставаться не хочу. Муки выбора, екарный бабай.
В это время в Ростове-на-Синей.
— Ну мерзавец, я тебе устрою! — Злющая брюнетка — красавица мерила шагами свою комнату, периодически лупцуя небольшую красную кожаную грушу на пружинном стебле. — По борделям он шарахается! На всю жизнь запомнишь, оставшуюся!
В это же время, в трюме дирижабля.
Варя лежала в гамаке, накрывшись тонким, но теплым пледом, слушала скрип корабля, гул его механизмов, хлопки обшивки, и вспоминала высокого блондина, который командовал десантной группой. Сначала этот невозможный парень ошеломил ее и разозлил, что, как казалось, сделать было невозможно. На всех пассажиров накатывала паника, экипаж сопротивлялся, но тяжелая аура страха от озера на месте огромного города давила и сжимала сердце.
И это симпатичный мерзавец ущипнул ее у всех на виду, задрал ей юбку, заставил бегом бежать вверх по зыбкому штормтрапу. И остальных за ней.
И при этом командовал погрузкой стариков и малолетних детишек. Отстреливал страшных чудовищ, про которых она только в сказках читала. Да уж. Что бы на это все сказал замполит отряда? Или их комсомольский вожак, слащавый, прилизанный сынок одного из районных партийных руководителей. Ушлепок с потными руками, попытался ее прижать как-то в красном уголке, когда Варя стенгазету оформляла и задержалась допоздна, несмотря на то, что дышит Варьке в подмышку. А получив плюху, попытался отстранить ее от полетов. Мол, политически безграмотная, и слушает по ночам вражеские голоса.
От навета Варя отбилась при помощи старшей подруги, командующей в Алма-Атинском горкоме молодежным спортом. Елена ушла из спорта не ушла, как Варя из юниорки, играла за Казахскую ССР, и, получив Международного мастера, перешла в политику. Но вот этот хлыщ так и остался на своем месте, и Варя собиралась переводиться в другой отряд. Или вообще увольняться, после окончания педагогического. Ну, очень ей нравилось учить детишек волшебству слова.
А вообще, интересно рядом поставить Василия и этого хлыща. Одного вида массивной, но при этом поджарой и сухой фигуры бортстрелка хватит для того, чтобы лидер комсомола алма-атинского авиаотряда в штаны навалил. И досталась же им в отряд такая дрянь, в Ташкенте на такой должности вполне себе нормальный парень, из офицеров — истребителей. Ушел по ранению, успел повоевать где-то, неся знамя коммунизма и сражаясь с акулами капитала. Интересно, Василий комсомолец? Или кандидат в члены ВКП(б)? Хотя, вполне может уже и коммунистом быть…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});