Что могла означать эта угроза и о каком наследстве шла речь?
Ксения Александровна решительно развернула первый лист. Имеет же она, наконец, право узнать, что такое хотят от нее скрыть, и бросить взгляд на шашни своего милейшего супруга…
По мере того, как она читала, лицо ее то бледнело, то краснело, а затем, бледная и расстроенная, она бессильно опустилась на диван. Ксения инстинктивно погасила электричество. Ей необходима была темнота, чтобы собраться с мыслями, все обдумать и принять какое-нибудь решение, а также для того, чтобы скрыть от прислуги свое расстроенное лицо, так как со времени исчезновения Ольги ни разу не бушевала в ее душе такая буря.
Достойной Юлии снова не повезло заграницей. Сначала, правда, она много кутила и очень веселилась. Первой большой каплей горечи была для нее смерть княгини. Об этом ее уведомила ее верная корреспондентка Зоя Дмитриевна, которой она уделила часть своей добычи. Далее она узнала, что Иван Федорович разбогател и переехал с Крестовского. Ловкая и хитрая Юлия Павловна тотчас же пришла к заключению, что княгиня передала своему любовнику большую сумму денег, которые предназначались ее ребенку, но которой воспользовался Иван. В выигрыш в лотерею она не верила и в глубине души решила, что эта выдумка была придумана с целью отклонить подозрения и навсегда скрыть нити интриги.
«Во всяком случае, у меня остается Иван. Правда, у него не так легко выманить деньги, как у Анны Михайловны, но все-таки он не захочет, чтобы Ксения узнала про это дело. Как ни глупа она, но на этот раз может выйти грандиозный скандал», — подумала Юлия и с обычной легкостью утешилась в смерти княгини.
В данную минуту, впрочем, Юлии Павловне не было нужды прибегать к этому источнику. Она приобрела себе любовника в лице одного богатого негоцианта голландца, которого ощипывала достаточно для удовлетворения своих расточительных вкусов, но также и для возбуждения недовольства семьи молодого человека. Именно в ту минуту, когда Юлия Павловна проиграла в Монако большую сумму, туда приехал отец ее любовника и с чисто тевтонскою энергией положил конец этому роману.
Захваченная врасплох, Юлия решила немедленно взяться за Ивана Федоровича. Она прибегла к средству, которое уже раз так хорошо удалось ей. Чтобы доказать, что ей хорошо известна его тайна в самых мельчайших подробностях, она описала всю интригу и довела свою неосторожность до того, что сообщила своему кузену о полученных ею десяти тысячах рублей и изложила ему все свои соображения, доказывавшие ясно, как день, что богатство Ивана Федоровича является следствием наследства, которое княгиня несомненно оставила своему незаконному сыну.
Ничего не зная об отъезде Ивана Федоровича заграницу, она адресовала письмо на Крестовский, оттуда, по ее мнению, оно скорее должно попасть в его руки, чем через министерство, если, как это весьма вероятно, он взял отпуск.
Это письмо, как удар грома, поразило Ксению Александровну и быстро вывело ее из апатичного оцепенения, возбудив в ней такую бурю гнева, презрения и ненависти, что ей казалось, что она задохнется. Вся гордость молодой женщины сразу возмутилась такой жестокой насмешкой над ее самыми лучшими чувствами и таким оскорблением ее прав супруги и ее женского достоинства.
Ее не только предательски заставили воспитывать незаконного сына мужа, но еще принудили теперь жить в этой роскоши, купленной отвратительным позором на деньги женщины, которая не пожелала Ивана мужем, но сумела сделать из него своего любовника. А он! Он позволяет сначала овладеть собой женщине, которая отвергла его, а потом принимает плату за свою позорную роль. Теперь же, пустой и циничный, он чванится этим позорным богатством!
Хриплый вздох сорвался с губ Ксении, и она прижала обе руки к своему трепещущему сердцу. Муж внушал ей глубокое отвращение. Ни одного дня не останется она в этом доме, где каждая вещь казалась ей оскорблением ее чести. Мысль уехать, бежать от этого ненавистного человека и его не менее ненавистной обстановки немного успокоила молодую женщину. Она прошла в свою спальню и заперлась там, чтобы все обдумать и обсудить последние распоряжения.
Два часа спустя она позвала Дашу и спокойным и решительным тоном приказала ей уложить указанные вещи, так как утром она уедет в Москву к своему приемному отцу. Затем она написала Ивану Федоровичу следующее:
«Благодаря случаю или, может быть, по воле Провидения в мои руки попало письмо вашей кузины Юлии, которое открыло мне глаза на ту роль, столько же оскорбительную, сколько смешную, какую я играю в вашем доме. Прилагаемая копия с этого письма вполне объяснит вам мое решение покинуть ваш дом с тем, чтобы никогда уже больше не возвращаться в него. Оригинал я увожу с собой. Против таких людей, как вы, Иван Федорович, необходимо иметь оружие. У вас может явиться фантазия заставить вернуться к вам силой, конечно, а не любовью, так как вы женились на мне исключительно из злобы на госпожу Никифорову, чтобы уколоть ее. Я же не желаю ни пользоваться богатством, столь достойно приобретенным, ни воспитывать вашего незаконного сына.
Ксения».
Запечатав письмо и положив его на виду на письменном столе мужа, Ксения Александровна сама упаковала все вещи, принадлежавшие ее дочери, в том числе все ее фотографические карточки и портрет масляными красками, который сняла с мольберта в кабинете. Иван Федорович мог заменить его портретом своего любимца — незаконного сына. Разыгрывать же комедию жалости к давно забытому ребенку совершенно лишнее.
В эту ночь Ксения Александровна не могла спать. Прошлое и будущее бурно перемешивались в ее уме. Вот каков конец ее романтического супружества, того союза, в какой она вступила, полная любви, надежды, добрых намерений и иллюзий.
Одинокая, разбитая душой и телом, лишенная решительно всего, она возвращалась к своему приемному отцу, чтобы трудом зарабатывать свой хлеб. Однако она предпочитала трудиться, чем что-либо принять от Ивана Федоровича, а пока она найдет себе какое-нибудь занятие. Леон Леонович, конечно, не откажет ей в приюте. Теперь он сделался гораздо экспансивнее и нежнее, чем прежде, а участие, какое он принял в ее несчастьи, окончательно покорило сердце Ксении.
Молодая женщина встала рано. Она хотела ехать с первым поездом. Надевая уже шляпу, Ксения Александровна вдруг вспомнила про Бориса. Несмотря на все случившееся, в сердце молодой женщины проснулась жалость и участие к невинному ребенку.
Ребенок не был виноват в оскорблении, какое он представлял для нее. Его маленькое сердечко было горячо привязано к ней, кого он считал своей матерью, несмотря на холодность и равнодушие, с каким она относилась к нему со времени исчезновения Ольги.