— Боюсь, что не многим смогу вам помочь, ведь я же, естественно, не помню самого момента своего зарождения. Не скрою, я и сам задумывался над этой загадкой. Я понимаю, профессор, как усложнил для вас решение всей проблемы, когда захватил с собой ваши записи и расчеты. Не судите меня строго, ведь молодости свойственна любознательность…
— Если говорить начистоту, — перебил я его, — я и сам сгорал от любопытства. И, как ищейка, выслеживал каждый ваш шаг, следил за каждым поступком.
Теледвойник помрачнел.
— Это бы еще полбеды, но вот когда за ищейкой следуют вооруженные полицейские…
У меня пересохло во рту.
— Ваша любознательность мне понятна, — продолжал он. — В вас пробудился обостренный интерес к собственной жизни. И вызвал его я. Да, я поставил перед собой именно эту задачу и достиг ее.
— В чем же вы видите смысл жизни?
Он бросил на меня пронзительный взгляд.
— Вы опять за свое? А я-то думал, что для вас это пройденный этап. Скажите, профессор, откуда у вас такой скептицизм? Перед вами сидит некто, всем своим существованием обязанный вам! Понимаете, вам одному! И разве одно то, что он рассуждает с вами о смысле бытия, ничего не говорит вам? Неужели даже этого вам мало?
Он встал и подошел к окну. Я молча ждал. После некоторого раздумья он неторопливо повернулся ко мне.
— Пора бы вам понять, что смысл бытия — сама жизнь. А за жизнь, полнокровную, радостную, достойную человека, надо бороться. Люди должны воевать не друг с другом, а ради человека, во имя высших идеалов всего человечества. Вот в чем смысл жизни.
Подперев кулаками голову, он сел и весь подался вперед, словно намереваясь сдвинуть с места какую-то тяжесть. Затем снова встал и выпрямился во весь рост.
— Простите, я немного увлекся. Однако, если позволите, я продолжу. Мы скоро кончим. Вам неясно, каким образом я обрел самостоятельность. А помните, в процессе экспериментов вы упорно концентрировали свое внимание на одной конкретной задаче? С этой целью вы знакомились со специальной литературой, размышляли над решением научной проблемы, консультировали своих сотрудников. И только в момент моего "оживления" вы на какое-то мгновение оказались не столь целеустремленным. Ваш ум и ваша воля не были сосредоточены на какой-то определенной проблеме, вы размышляли о смысле жизни в целом и своей, в частности. Словом, мысли ваши витали где-то далеко.
— Вы умышленно подчеркиваете "витали где-то далеко"?
— Да.
— Следовательно, именно этим объясняется то, что вы сами где-то "витали"?
— Разумеется.
По лицу теледвойника пробежала тень, а едва заметная улыбка казалась печальной.
— Теперь вы успокоились, профессор? Постигли наконец тайну моего зарождения?
— Не совсем.
— В тот момент вы восстанавливали в своей памяти воспоминания далеких лет, вспомнили все пережитое… Именно в этом состоянии вы стали передавать мне биотоки своего мозга. Помните телерекордер?
— Разумеется.
— Прежде чем запрограммировать свою лекцию, вы включили телерекордер. Так?
— Совершенно верно. Я хотел зафиксировать изображение.
— Вот видите! Это удалось, вы сами в этом убедились. Итак, второй фактор, обусловивший необычайный эффект и дающий ключ к разгадке, — это телерекордер. Когда вы включили программное устройство, я должен был исчезнуть с экрана. Ведь так?
— Да, да… все ясно!
— Но этого не случилось, так как зафиксированное на ленте телерекордера изображение подверглось воздействию передаваемых биотоков.
Я притушил сигарету. Табачный дым оставил во рту горьковатый привкус, с непривычки меня мутило. Точь-в-точь как в тот раз, когда я, десятилетний мальчишка, решил тайком от отца покурить в чулане, но был пойман с поличным. Как сейчас помню его слова: "Ну-с, молодой человек, — сказал он, — сигарета пришлась не по вкусу? Тогда, может, попробуем гаванскую сигару?.."
— Теперь, кажется, я понимаю, отчего вы решили вести неравную борьбу, но… — я запнулся.
— Продолжайте, — бросил теледвойник.
— Не обижайтесь, но коллективистская идея… Не помню, чтобы я придерживался в молодости подобных взглядов.
— Коллективистская, или коммунистическая, идея — это идеал общественного строя, основанного на солидарности и единомыслии равноправных членов общества.
— Но единомыслие, то есть полная тождественность взглядов… не превратит ли она человека в автомат? Надеюсь, вы понимаете, что я хочу сказать? Прошу вас, не принимайте это на свой счет: мне меньше всего хотелось бы уязвить вас.
— Ничуть. Ведь мы уже выяснили, что, в сущности, я только ваша аккумулированная творческая энергия, стало быть, способен подойти и к этой проблеме с научных позиций. Конечно, вы, профессор, нечто меньшее и вместе с тем большее, чем я… Вы еще не дошли до понимания идеи рационально организованного общества, но уже осознали, что по определенным вопросам разноречивые взгляды и толкования недопустимы.
— Позвольте, но как можно говорить о гармоничном согласии между людьми, если у каждого индивидуума имеются свои желания, стремления? Не придут ли в неизбежное столкновение эти подчас противоположные индивидуальные интересы? Что ждет отдельного индивидуума в обществе, где будут нивелированы противоположные желания и стремления людей?
Теледвойник на мгновенье опустил глаза, как бы пытаясь скрыть от меня свой пытливый взгляд.
— Большинство своих желаний человеку потому и не удается осуществить, — возразил он, — что часто люди, как вы справедливо заметили, становятся друг другу поперек дороги. В сутолоке повседневной жизни они локтями пробивают путь к лакомому пирогу, пытаясь захватить кусок побольше. Чего только не сделает человек ради собственной выгоды! Он не остановится даже перед тем, чтобы подмять ближнего своего, а если нужно, то и перешагнуть через него. Каждый человек стремится к лучшей жизни. Разве это противоестественно?
— Разумеется, нет.
— А если он усвоит, что имеется только один путь к поистине счастливой жизни — через сплочение, солидарность? Если осознает, что без свободы личности нет и не может быть полнопенной жизни? Понимаете, полноценной!
— Да, — задумчиво произнес я и после короткой паузы добавил: — И все же, по-моему, ваша позиция несколько идеалистична.
— Что вы имеете в виду?
— Вы упустили один очень важный фактор — человеческую натуру.
— Неужели в моей памяти есть пробелы?
И он вполголоса произнес несколько слов. В первый мом.ент мне показалось, что я ослышался. Но он внятно повторил фразу" "Ну-с, молодой человек, сигарета пришлась не по вкусу? Тогда, может, попробуем гаванскую сигару?"
Я не нашелся, что ответить, и только проговорил:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});