крайней нужды… Скорее уж они сами решатся присоединиться к нашему походу! Заодно я договорюсь и о покупке припасов, коли потребуется…
В этот раз, как ни странно, никто из притихших атаманов не стал меня перебивать или задавать наводящие вопросы, а рядовые ушкуйники – беспокоить едкими насмешками. Я уже облегченно перевел дух… но тут недобро оскалился Иван Ус:
– Какую же долю добычи желает для себя князь Елецкий? По числу ратников?
Издевается, ага. Типа раз дружинников моих будет на один ушкуй, то и общая доля – одна сороковая…
– Никакой.
Атаман удивленно выгнул бровь, но прежде, чем он успел бы еще что сказать, я продолжил:
– В Тане один из самых крупных невольничьих рынков, и на рынке этом торгуют множеством русичей, угнанных татарами. Мы освободим всех невольников и возьмем на ладьи да струги, да захваченные суда, что удастся провести по Дону, как можно больше мужчин и женщин – поровну. Вы доведете их до самого Елецкого княжества, где я и поселю этих людей…
Иван демонстративно сплюнул мне под ноги, после чего все так же хрипло выкрикнул:
– Не пойдет!
– Не пойдет, говоришь… Что, лучше будет продать их булгарам, как вы сделали после разорения Костромы?! Нет. Такого кощунства – продавать христиан магометанам – мы не совершим. Иначе похода просто не будет.
Ус кровожадно усмехнулся:
– А разве ранее не в Костроме опоили наших соратников да выдали татарам?! Да и на что ты нам, князь? Весь путь рассказал, задумку с налетом на Тану поведал… Укоротим тебя на головушку, да вся недолга, так? А сами в поход, как лед сойдет…
На «круге» повисла безмолвная тишина. Замолчали и ушкуйники, и атаманы, с явным интересом ожидая моего ответа. И я не стал их долго томить:
– Без меня князья Рязани да Пронска не пропустят вас сквозь свои земли. А мои порубежники, прознав, что ваша рать следует без меня и старшей дружины, отправят гонцов и на Дон, к казакам, что тати идут убивать да грабить – и к татарам, и даже в сам Азак!
Взгляд Уса стал злым, но, посмотрев ему прямо в его глаза, я добавил:
– Да и укоротить меня на голову… Коли толпой навалитесь, так изрубите, это понятно. Но что мне мешает, пока я еще на кругу, вызвать тебя на Божий суд да нанизать на меч, как кабана на вертел?! Так? Или же при ратниках струсишь, откажешься драться в честном поединке, один на один?!
Глаза Ивана полыхнули диким огнем, и я уже потянулся к рукояти меча, готовый встретить атаку ушкуйника… Но атаман вдруг в голос рассмеялся:
– А ты не трус, княже, ой не трус! Проверял тебя – да вижу, что ты не робкого десятка! Любо с таким князем идти в поход, любо!
– Любо!!!
Простые повольники отозвались на ответ быстро сориентировавшегося атамана дружным кличем, хотя глаза последнего… В них застыла немая угроза. Но все же я облегченно выдохнул – убийство одного из трех атаманов, кто имеет весьма значительный вес, ничем хорошим для меня бы не обернулось. При самом благополучном раскладе я бы не досчитался ратников для похода, при худшем… При худшем встал бы вопрос о выживании.
– В таком случае половина свободного на ушкуях места идет под груз вашей добычи, вторая половина, в том числе и гребные места павших повольников, отходят под перевозку полоняников… И на время похода – я старший среди атаманов, походный атаман. Любо?
Дмитрий уверенно кивнул, первым зычно воскликнув:
– Любо!
Клич Шуя подхватили и прочие ратники, однако общее благодушное настроение подпортил Федор Косой:
– Татары говорят, нынче приняли власть хана Тохтамыша, а с ним у Димитрия Московского нет вражды. Не случится ли так, что в Азаке в бой ввяжутся татары, а, побив их, мы навлечем на себя гнев хана? Ведь тогда князья – да тот же Дмитрий Суздальский – по воле Донского попробуют перехватить нас!
Хм, неожиданно… Я этот вопрос если и ожидал, то от Дмитрия, а не от Федора. Ну что же…
– Это возможно. Но разве ушкуйники не ходили по Волге у Нижнего Новгорода и Костромы, следуя в набег то на Булгар, то на Сарай? Много ли раз Дмитрий Суздальский сумел задержать вас силой, а не подлостью, когда соратников ваших опоили и выдали татарам? Наконец, ежели станет совсем тяжко, и князья на обратном пути станут чинить вам сильные препятствия, то можно остаться в Ельце! Ведь из Ельца по Дону ходить грабить фрязей всяко ближе, чем с Хлынова… Только вдумайтесь – помимо Азака на Сурожском море есть еще три их града, и это не говоря о Русском море! Там их больше десятка…
Чуть прервавшись, перевести дух, я быстро продолжил:
– Купцы же русские, прознав про вашу добычу, про шелка и парчу, про пряности, стекутся в Елец со всей Руси… Кто захочет уйти – после уйдет верхами с купеческими же обозами. Кто останется – тот сможет очередной весной вновь спуститься по Дону на полудень, да выйти в свободный поиск в Сурожское море!
Атаман Дмитрий Шуй только усмехнулся с таким видом, словно хотел сказать: «Так ты на это, княже, и рассчитываешь!» Однако же вслух он вновь, еще громче, выкрикнул:
– Любо!!!
Глава 3
…– Татары!!!
Приглушенный крик с дозорного ушкуя разнесся далеко над рекой; последний ушел метров на пятьсот вперед флотилии – достаточно, чтобы заметить опасность и даже голосом предупредить о ней. Вот как сейчас…
– Шеломы и брони надеть, братцы! Готовимся к сече!
Сердце ударило с явным перебоем: неужели быть бою? Ведь земли Волжского Булгара, являющегося полузависимым улусом Золотой орды, уже столько раз попадали под удары ушкуйников, что местные теперь платят дань пиратской вольнице с Вятки!
Но что, если воцарение хана Тохтамыша изменило баланс сил – и прознав, что повольники кошмарят его владения на Волге, тот послал на север сильное войско? В конце концов, уцелевшие летописи весьма скудно описывают историю ушкуйников в период с 1375 по 1391 год, то есть прежде всего в годы правления Тохтамыша. А последний, на секундочку, в 1382 (то есть уже через год!) налетит на Русь изгоном именно с земель Булгара, перебив или взяв в полон всех русских купцов в Казани… Ну, чтобы не смогли предупредить об опасности.
Налет Тохтамыша я, понятное дело, постараюсь предотвратить. В сущности, будет достаточно вовремя предупредить Донского, что к августу «на огонек» к нему нагрянет хан вновь единой Золотой орды. И тогда последний