Вывели Петра Петровича, то есть, Петра сына Петрова. Кудрявые волосы. Широкое лицо без выдающихся вперед элементов. Во всяком случае — значимо. И взгляд — испуганно-затравленный голубых глаз. Он был в доспехах. И мог красоваться несколькими ссадинами на лице и кровоподтеками. Дрался он крепко. Отчаянно. Но…
Следом вывели священника. Странного.
Сухое костлявое лицо. Холодный взгляд рыбьих глаз. И плотно сжатые тонкие губы. Он был явно в годах, но так — неопределенного зрелого возраста. Ему тоже пришлось дать по голове, чтобы он дал себя схватить.
Не менее вкусным уловом оказалось и три мужчины, что явно являлись чьими-то высокопоставленными слугами. Чьи пока не ясно, но это дело техники…
Андрей вошел в комнату, где их брали.
Все вверх дном.
Какие-то бумаги. Явно пытались жечь, но не успели. Кто-то затоптал сапогом. Он поднял один из листов и прочитал. Текст был явно очень говорящий и многообещающий. Чувствовалось, что зашли они очень удачно.
Сундучок неприметный в углу.
Воевода присел возле него. На нем висел висячий замок.
— Обыщите этих. У кого-то должен быть ключ от сундука.
Обыскали.
Отец Афанасий лично обыскал, который присутствовал при данном мероприятии как представитель церкви. Ключ обнаружился у молчаливого священника в черной рясе.
Открыли сундучок.
Там много чего интересного нашлось. Но главное — несколько склянок с какими-то жидкостями. Андрей открыл одну и осторожно понюхал. Прямо как на уроках химии, ладонью подгоняя к себе запах.
— Мышьяк, — констатировал он. Запах такой — не перепутаешь. Вряд ли они в емкости хранили какую-то настойку на чесноке или его экстракт. Понятно, что не сам мышьяк, а его соединение, но это не суть.
Взял другую склянку.
Там запаха не было. Но вылив немного в мисочку стало понятно — ртуть. Что в остальных проверять не стали. Андрей и так немало побледнел, осознав, что мог по дури нарваться на какой-нибудь ядреный яд и отравиться его парами.
Бумаги тоже были хороши. Интересны. Как и мешочки с деньгами. Серебряными копейками. Из-за которых этот сундучок был весьма и весьма тяжел. Практически неподъемен.
— Ты чего такой печальный? — спросил отец Афанасий, вид которого был поистине цветущий.
— Я ужасно не хочу их допрашивать.
— Почему?
— Взять бы и всех под нож. Но Государь не поймет.
— Что-то не так?
— Это — простые исполнители. И то, что мы их взяли, рано или поздно дойдет до их хозяев. И они, испугавшись, начнут действовать. Активно действовать.
— Ты думаешь Государь сие попустить?
— Государь не всемогущий Бог. Он сам может оказаться в очень неприятном положении.
— Ты ему нужен.
— Не только я. — покачал головой Андрей. — Не только…
[1] Эти «веселые» ребята в принципе друг друга в плен не брали ни при каких обстоятельствах.
Глава 9
1556 год, 30 мая, Москва
Анастасия Романовна находила имела возможность заниматься практически медитативной деятельностью — вышивкой. Сиди себе — тыкай иголкой. Ум особо напрягать этим не надо. А главное — параллельно можно что-то обдумывать. Чем она и пользовалась без всякого зазрения совести. Как что — сразу за рукоделие. И богоугодно, и полезно.
Вот и сейчас она занималась тем же.
Вошла служанка.
— Брат твой пришел, Государыня.
— Зови, — кивнула она, не отрываясь от своей работы.
Довольно скоро Даниил Романович занырнул в помещение и, вяло поздоровавшись, сел на некотором расстоянии от сестры. С весьма и весьма удрученным видом.
— Что с тобой?
— Ох, сестрица… плохо. На душе тошно.
— Отчего же?
— Понимаешь… — начал было он говорить, но осекся.
— Ты говори, говори. Что случилось?
— Судя по всему Государю нашему вскорости придется выбор делать. Между Андреем и другими.
— Андрей нужен моему супругу.
— Нужен. Но и другие нужны. А дело оборачивается очень плохо.
— Говори уже, — нахмурилась Царица.
— Ранее Андрей бояр да князей раздражал. Но то было глухое ворчание. Что, дескать, простолюдин Царем приближается да с почестями, какие не каждому уважаемому человеку оказываются.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Так князья его вроде бы признали.
— Так да не так, — покачал головой Даниил. — Они признали, что в теле Андрея живет древних дух старинного Рюриковича. Но дух отдельно, тело отдельно. Ведь парень то простолюдин. И, получается, что его кровь простолюдина и его семя получают многие уважения и блага. Вотчина у него погляди какая.
— Пустая.
— Большая! У иных село или два — и все. А тут — огромная земля, да с крепостью.
— Которую он сам построил.
— Кого это волнует? — фыркнул брат. — Важно то, что этот простолюдин получил больше, чем многие князья. Оттого у них на него зуб. И зуб большой.
— У всех?
— Нет, к счастью, нет. Но таких хватает. И если начнет разбирательство, то твоему мужу придется решать на чьей он стороне. С кем он? С родичами-Рюриковича или с Андреем.
— С чего им так вопрос ставить?
— Так Курбский его уже поставил. Он не простил ничего. Он увидел в Андрее угрозу своему положению. Ведь сейчас он один из лучших воевод Царя. Был. После битвы на Гоголе ситуация изменилась. Если на Любовшане командовал еще вроде как Шереметьев, то на Гоголе уже полностью Андрей. Понимаешь?
— Зависть и желание отомстить за унижение?
— Да. Но месть — это мелочи. Главное — зависть. И он ныне ходит да науськивает бояр с князьями. Рано или поздно это плохо закончится. И скорее рано, чем поздно. Слышала, что в Туле произошло?
— Попытка поджечь палаты воеводы.
— Бунт там произошел. Против воеводы и Царя. Я могу душу поставить в залог, что те помещики не пошли бы против Андрея, если бы не имели крепкой поддержки бояр с князьями. Хотя бы на словах.
— Андрей удержал ситуацию в своих руках.
— Там — да. А тут — нет. И каким бы он ни был полезным Царю, тому, мню, в скорости придется делать очень неприятный выбор. И явно не в пользу Андрея.
— Курбский… вот змея. — прошипела Анастасия.
— Змея-то змея. Но он просто высказывает общее мнение.
— Общее?
— Ну…
— Что ну?
— Далеко не все князья поддерживают Курбского и не все бояре. Андрей действительно полезен. И те, кого коснулись его дела в добром ключе, в принципе благодушно к нему настроены. Особенно это касается купечества и бояр, что с торговли живут или ремесла. Его идея с как ее там? С биржей. Она им понравилась. Недовольны же в первую очередь те, кто из-за нее лишился сборов мыта на своей земле от проезжающих купцов.
— Только из-за биржи?
— Она — одна из причин. Хотя и важная.
— А что Адашев говорит?
— Он выжидает. Как и Сильвестр. Они стараются не высказываться и никак происходящее не обсуждать. Видимо боятся вмешиваться в этот конфликт. А может и что-то иное. Не знаю…
— Не ври мне! — повысила голос Анастасия, излишне резко воткнув иголку в ткань и оставив ее так.
— Влияние Андрея их пугает. Оно ведь растет, и Царь к нему прислушивается. С одной стороны, их, в принципе, устраивают советы Андрея. С другой же стороны, они опасаются упустить свою власть над твоим мужем. Поэтому они и выжидают. И хочется, и колется.
— Ясно, — хмуро кивнула Анастасия.
— Ты не думай, что дело в Курбском, — вернулся к этому вопросу брат. — Он хоть и змеюка редкая, но не свои слова сказывает. Понимаешь?
— Понимаю.
— Ничего ты не понимаешь, — покачал головой Даниил. — Люди, что собирали мыто по торговым путям державы мужа твоего в ярости. Ведь получается, что…
— Они теперь не смогут мужа моего грабить, — перебила его сестра.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Грабить?
— Отчего они держались за мыто? Оттого, что, собирая в пользу Царя деньги за проезд и провоз товара или еще какие они отправляют ему лишь часть. Остальные у них к рукам прилипают.