космополитов имеет целью выработать и среди человеческого рода такую же ординарность, какую представляет из себя без рытвинок, без холмиков равнина; но как немыслимо на земном шаре уничтожить обособленность, национальность! Это выше нашей силы представления! Мы не можем представить себе «обще-минерал», «обще-металл», «обще-растение», «обще-животное»! Мы не можем представить и образ «обще-человека»! А раз существует разнообразие, индивидуальность, субъективизм, явление антагонизмов в той или другой степени есть естественное средство их наличности. Война ужасает нас своими жертвами, невинными, колоссальными. И наш талантливый художник представил миру весь ужас войн, всю их кровавую панораму. И никто не станет отрицать правдивости, реальности ее! Род людской стонет, мучится, гибнет под властью Марса. Да, это верно. Но правы ли мы будем в суждениях об участи человечества, если будем смотреть только на эти картины? Почему художник с той же экспрессией своей кисти, с какой он представил нам поле деятельности Марса, не изобразил нам страдания, мучения, гибель людей на поле действия Меркурия? Отчего он не представил нам жертв фабрик, заводов, шахт, копей, железных дорог и прочих орудий мирной деятельности современного культурного человечества? Жаль, что художник перенес на полотно только те кровавые явления жизни, которые совершаются открыто, на виду у всех, в одном месте, в определенное время, под визг снарядов, под грохот орудий; и прошел мимо тех кровавых же явлений, которые совершаются неизменно, втихомолку, в разных местах, разновременно под гул и стук современных машин. Жаль потому, что простой математический подсчет показывает нам, что железная дорога, не говоря уже о прочих орудиях промышленной деятельности нашего времени, дает нам раненых, калек и убитых больше, чем самые продолжительные кровопролитные войны. <…>
Заболотный В. Роль войны в истории развития культуры. Издание второе. – Белград, 1941. С. 3–6.
Вредный договор
А. Баиов
Военное искусство есть искусство вести войну; служители военного искусства, определенным образом организованные для ведения войны, представляют собой армию.
Таким образом, для успешного ведения войны нужно самую войну признать делом необходимым, благородным, чистым, высоким, а армию, как средство для ее ведения, организацией тоже необходимой, заслуживающей уважения, благодарности, признания ее заслуг.
Между тем в конце XIX века началась кампания против войны. Первоначально велась она очень робко и стремилась лишь к тому, чтобы сократить число предлогов к войне, главным образом устранив ничтожные из них, уничтожив войну из-за пустяков. Такую борьбу против войны возможно признать допустимой и даже желательной, ибо суровое и святое дело войны, дело жертвы своей жизнью за други своя сплошь и рядом профанировалось и становилось кощунством вследствие ничтожности предлогов, вызывавших вооруженное столкновение народов.
Однако и такая, вполне законная с точки зрения разума и чувства борьба против войны, даже при незначительном злоупотреблении ею привела к умалению значительности войны, к взгляду на нее, как на нечто ненужное, заслуживающее порицания, какими причинами она ни была бы вызвана, как «а вредное и даже позорное явление, как на действие, которого нужно во что бы то ни стало избегать, каким бы ущербом материальным и моральным за это ни пришлось бы заплатить.
Такой взгляд на войну поощрялся так называемым общественным мнением и при сильном участии антиправительственных и антипатриотических организаций распространялся во всех слоях населения, не исключая и армии. Распространению такого взгляда на войну, собственно, в армии способствовали даже некоторые высшие руководящие военачальники. А отсюда, как мы это видели в войне с Японией 1904–1905 гг., – проводы командирами своих частей в бой со слезами вместо стремления поднять у них дух горячим словом поощрения, напоминания о долге перед Родиной и призыва к геройству, доблести и к мужеству; отсюда же впервые в истории Русской армии появившиеся массовые сдачи в плен даже без достаточных к тому оснований. В результате же – одни сплошные неудачи и окончательный позорный проигрыш всей Японской войны, далеко еще до истощения всех материальных средств для ведения ее. И это даже несмотря на то, что причины, вызвавшие эту войну, были достаточны и значительны, а конечные цели, преследуемые ею, были важны в интересах России.
Результаты, как материальные, так и моральные для обеих, воюющих сторон, войны 1904–1905 гг. как бы несколько приостановили, так сказать, официальную, т. е. официальными учреждениями и лицами, работу по ограничению войн с точки зрения причин их возникновения или даже полного уничтожения их как средства решать международные споры. Но с тем большими энергией и старанием за это взялись так называемые общественные силы, не исключая и членов законодательных палат разных государств, выступающих, впрочем, в этом случае не от имени тех учреждений, членами которых они состояли, а от себя лично или отдельных групп своих коллег.
При этом исходными точками для такой борьбы брались или гуманность и необходимость во имя ее отказаться в наш просвещенный век от такого варварского средства решения спорных вопросов, как война, или антинациональные учения, утверждающие, что национализм и патриотизм и все связанное с ними суть анахронизмы, предрассудки, с которыми давно уже пора расстаться, и что рознь между людьми даже разных племен, наций, государств может быть только классовая, так как различие интересов у людей можно подметить и должно допускать лишь между классами без различия народов и государств.
Такая проповедь, не имея решающей силы, все же, однако, не осталась без последствий и, воспринимаемая по разнообразным причинам разными слоями народов, в общем мало-помалу подготовляла благоприятную почву для пацифизма и сильно затрагивала духовно тех, кто являлся носителями идеи вооруженной борьбы, кто готовился и готовил других к войне, кто были служителями военного искусства.
Тем не менее на такую проповедь против войны людей безответственных большинство смотрело пока как на дело несерьезное, тем более, что правительства всеми мерами и средствами увеличивали вооружение и готовились к войне, а ответственные лица если и выступали по этому поводу, то неизменно говорили: «Мы войны не желаем, но мы совершенно готовы к ней, и если нас вызовут на войну, то будем воевать до конца».
И армия сознавала и чувствовала, что она нужна, что дело, которому она служит, дело благородное, ибо дает ей возможность в необходимую минуту защитить интересы своего народа и государства, что эта защита в свое время потребует от нее жертвенного подвига, на который она и пойдет для общего блага, что эту жертвенность ценят и чрезвычайно признательны за нее.
Это все наполняло чинов армии чувством собственного достоинства, давало им силы служить своему нелегкому делу, а когда настанут времена, то с сознанием исполнения долга безбоязненно идти в бой и с чувством святости своего