людей ведь уже закрепилось.
Появляется преподаватель и открывает аудиторию. Я здесь ради знаний! На них и сконцентрируюсь.
Получается.
После пары звоню Холодовой.
- Юлька, я ушла с пар. Гошкину игрушку в садике забросили на шкаф, он полез, пока воспитатель не видит, и упал. Мама на работе, а малой на боль в руке жалуется. Хоть бы не перелом, - отчаянно выпаливает на одном дыхании.
- Танюш, если помощь или деньги…
- Да, я знаю. Мне пора. Сильно не скучай без меня, - целует с громким звуком и отключается.
Тревога за Гошу затмевает личные переживания. Обязательно проведаю его, как только Танька даст добро. Покупаю питьевой йогурт в магазине и иду на стадион. Занимаю место на последнем ряду и медленно «обедаю».
Сегодня тренировка футбольной команды начинается раньше. Исподтишка наблюдаю за тренировкой. Парни разминаются и приступают к бегу. Двигаются слаженно и четко. Идеально, я бы сказала.
Моё внимание приклеивается к Покровскому. На мой взгляд, тренер с ним обходится жестче, чем с остальными. Разминка сводного отличается от остальных. И бегает он по особой программе. Когда Демьян сбивается с темпа, тренер показывает один палец вверх. Похоже, добавляет ему круг.
Покровский с лёгкостью всё выполняет. С видимой лёгкостью. Он мотает головой и часто поднимает глаза к небу, но продолжает бег.
Напоминаю себе, что демон не знает слова «стоп». Во всём.
Пообедав, возвращаюсь в «зону отчуждения». К началу четвертой пары жест Демьяна становится понятен. Я больше не изгой. Те, кто норовил подставить подножку, теперь стремятся завести разговор. От их двуличия хочется на стены лезть. Водоворот одобрительных шепотков ложится клейстером на кожу. Особенно шокирует одногруппница, которой я имела глупость предложить ручку. На последней паре она пытается завести со мной разговор. И благодарит за ту самую ручку! Смеряю ее мрачным взглядом и продолжаю писать конспект. Я, наверное, дурочка, если предпочитаю быть изгоем дальше? Зато не буду ломать голову, а выпустит ли человек обойму мне в спину. Понятно, что выпустит.
После пар я выхожу на крыльцо и сразу оказываюсь в кольце рук Покровского. Мажорчик со спины подкрался.
- Тебе на тренировке мячом прилетело? – испуганно взвизгиваю.
Брыкаться бесполезно. Он намертво ко мне приклеился.
- Порядок? – уточняет шелестом. Тянет за резинку на затылке и распускает волосы. Чувствую как пальцами скользит по волосам. Выводит какой-то рисунок. Хорошо, что я в толстовке, никто не увидит шествия мурашек по коже. Никто не увидит как сердце выпрыгивает из груди.
Я делаю ещё один рывок. Даже одной рукой он держит крепче тысячи веревок.
- Демьян!
Я пытаюсь убрать голову от него подальше, давлю руками на «канат» на талии. Выгляжу до нелепого смешно, отбиваясь от самого горячего парня универа. А мне плевать. Он не должен так делать!
- Мама просила отдать тебе вещи, которые ты оставила в гардеробной. Они в багажнике, я отвезу тебя домой.
Не спрашивает. Всё решил!
- Врешь. Папа советовал мне держаться от тебя подальше. Вика, думаю, с ним солидарна.
Покровский разворачивает меня лицом к себе. Сощуривается.
- Вот как? А ты сама как хочешь?
- Демьян, отвали, а?
Я дерзостью пытаюсь развалить его уверенность в себе. А он ослепительно улыбается. Солнечные зайчики в глаза слепят меньше. Не стесняется, миллиметр за миллиметром пожирает мои губы.
Наклоняется, окуная в облако запаха геля для душа. - Нет, Покровский, - зажимаю ему рот ладонью. – Хватит тебе. Ты и так мой первый поцелуй присвоил.
Покровский целует мою ладонь и нежно прикусывает. Одергиваю руку и завожу за спину.
- Самый-самый первый? – чувственно снижает обороты голоса.
Я допустила ошибку. Энергетика Демьяна становится густой как патока. В воздухе витает убойная доза самодовольства. Задыхаясь от него, хриплю. В горле стоит ком из тысячи слов. Воспоминания о наших поцелуях налетают как песчаная буря.
Я их не прочувствовала, но они были. Их не сотрешь из памяти.
- Да какое тебе вообще дело? - выдаю с чрезмерной бравадой.
- Пошли в машину, - Демьян резко меняется в лице. Серьёзным становится.
Я позволяю увести себя от любопытных варвар.
Сажусь в Астон и мысленно приказываю себе не прогибаться. Какой тут не прогибаться? Я сижу в машине Покровского, потому что он так захотел. И дальше беспросветный туман, так как я не знаю чего ещё он захочет, и будет ли у меня шанс улизнуть.
Демьян садится за руль, пальцами перебирает по рулю и разворачивается ко мне. - Нравишься ты мне, Юля, - улыбается Демьян. - Не смеши меня, - выпаливаю на эмоциях.
Демьян усмехается и качает головой. Я не понимаю его. Я ничего не понимаю. Словно нахожусь на сцене театра – декорации меняются, а я не успеваю адаптироваться. Надоело это.
В ушах рев турбины самолета разгоняется. Набираю в грудь воздуха побольше и выплескиваю всё, что грызет изнутри:
- ты себя слышишь? Ты с первой секунды опалил ненавистью. Я же просто хотела просто подружиться. Нормальные, человеческие отношения хотела. Понимаешь? Я бы не лезла к тебе без надобности. А ты отнесся ко мне как к дворняжке, рушил, не думая.
Заканчиваю кричать и закрываю глаза.
Ненависть ничего не даст, а отпустить не могу. Она плещется как лава в жерле вулкана. Стоит затронуть нужную струну и обжигающая субстанция выплескивается. Сейчас Покровский не затронул, а конкретно раскачал. Я ведь хотела игнорировать его, сделать вид, будто поверила в его раскаяние, и разойтись. Но что-то пошло не так. А теперь Демьян скинул на меня бомбу.
Я ему нравлюсь…
Пульс выстукивает слова по буквам. Тело дрожью повторяет…
Почему-то сомнений в искренности признания нет. Интуитивно знаю – Демьян не играет. И умом понимаю. Он бы уже ответил в тон моего крика, если б играл…
- И к чему это? Мне начинать порхать как бабочка? – спрашиваю, совладав с собой.
- Юль, я уже говорил, мне нужен шанс на доверие. Без кредитов и одолжений.
И снова он бьёт самым убойным оружием – искренностью.
- Тогда прекрати подкрадываться, целовать и лапать, - твердо озвучиваю условие.
Упс. Запоздало оцениваю свои слова. Я согласилась дать шанс…?
Именно так, с вопросительным знаком. Я не до конца уверена.
- Постараюсь. И начнем мы с самого начала, - подмигивает и заводит в машину.
Пока мы едем