Читать интересную книгу Завтра война - Александр Зорич

— Мы тоже. Нас премировали. То есть поощрили, — робко сказал я.

— За храбрость в бою! — нашелся Коля.

— Вы были в настоящем бою? — удивилась та, что назвалась Иссой.

— А как же! — расцвел Коля и добавил с бывалым видом: — Работа у нас такая… Нелегкая!

— Кто хочет легкой жизни, тот в офицеры не идет, — задумчиво отозвалась Исса.

— Только мы пока что не офицеры. А просто кадеты. — Колю пробило на скромность. — Мы еще учимся. В Северной Военно-Космической Академии, на третьем курсе. Нам до офицеров еще жить и жить. Одних экзаменов — попробуй сдай!

Каюсь, в тот момент я был готов убить Колю за эти откровения. Да что убить — растерзать!

Ну кто тянет его за язык? А? Ну хочется девушкам думать, что мы офицеры — и пусть думают. Нет же! Наслушался всякой чуши на «Этике военнослужащего» про то, что скромность украшает. Вот сейчас скиснут наши черноглазые, развернутся — и поминай как звали! Все-таки плохо быть отличником — слишком многое начинаешь воспринимать всерьез.

К счастью для нас, девушки не выказали разочарования. Напротив, даже оживились и зачирикали.

Исса пошла рассказывать шутки-прибаутки про то, как сама училась (она-то уже была офицером, причем не чего-нибудь, а Службы Психологического Контроля!). А ее скромница-подруга — кстати сказать, обладательница очень особенного, не клонского лица, которая ничего не рассказывала, а в основном поддакивала «так и есть!», «вот уж правда так правда!», «и не говори!», — тут же пошла строить глазки нашему Николаю. Ну дела!

Дальше все было как в книжках-фильмах и брехливых рассказах кадетов.

Я сбегал за пивом для нас четверых. А потом — снова за пивом, но на сей раз захватил соленого картофеля на закуску, чтобы закрепить взаимопонимание.

Потом мы купались и играли в мяч. Но главное, главное! Мы договорились пойти вечером на танцы.

Невероятно? Невероятно.

Если бы мне кто-то рассказал, что за два часа можно заклеить двух офицеров Клона, я бы рассмеялся ему в лицо.

В общем, как-то само собой получилось, что я стал ухаживать за Иссой, а Коля — за Риши.

Солнце нешутейно припекало и пляжный народ засобирался на обед. Исса и Риши тоже заерзали на своих шезлонгах и стали украдкой переговариваться друг с другом на каком-то особом жаргоне, который абсолютно не брали наши с Самохвальским «Сигурды». Все свидетельствовало о том, что для первого знакомства мы пообщались достаточно и пора по домам.

Мы с Колей оделись и уже собрались идти, когда Исса вдруг сказала:

— Так что, вот мы и стали друзьями?

— Конечно, стали! — поспешил подтвердить я.

— Тогда в знак нашей дружбы я предлагаю вам спеть вместе песню!

Есть в мире любители пения, и немало. Но я не из таких. Медведь наступил мне на ухо еще в яслях — по крайней мере уже тогда воспитатели, жалея свой слух, меня к прекрасному не принуждали.

Но Исса высказала свое предложение таким требовательным и в то же время наивным тоном, что я понял: отказаться — значит плюнуть ей в душу и поссориться с ней навеки.

— Песню? Исса, но мы же не знаем ваших песен… Мы и своих-то не особо знаем, — попытался выкрутиться Самохвальский, тоже тот еще певун.

— Это не беда! Мы вас научим! — горячо заверила нас Исса.

— Всего один куплет! Это же просто! — утешила Риши. Растянувшись в кислых улыбках, мы с Колей закивали, преисполняясь фальшивым энтузиазмом. Мы, конечно, знали из курса сравнительного обществоведения, что в Конкордии хоровое пение — самый востребованный вид искусства. И что искусство требует жертв, мы тоже знали. Но кто мог предположить, что его жертвами станем мы?

Ну да ладно. Чего только не сделаешь ради знакомства с двумя красивыми девушками!

— И какие там слова? — спросил я.

— И что за мелодия? — подхватил Коля.

— Они очень простые! — заверила Риши.

— Вот послушайте! — сказала Исса и, глядя мутным взором прямо перед собой, запела:

«Над нашей Родиною тучи грозовые,Враги злокозненные замыслы куют,Но не страшат нас бури огневые,Не за курорты ордена дают…»

Мы с Колей нестройно подтянули — чтобы показать, что мы стараемся, запоминаем. А потом, когда стало ясно, что слова мы выучили, мы грянули все вчетвером — я, Коля, Исса и Риши.

Получилось довольно громко и зловеще.

Но, странное дело, никто, ну совершенно никто на пляже даже не посмотрел в нашу сторону! Дескать, ну что тут особенного — поют люди. (Вот у нас на Земле точно таращился бы весь пляж, включая роботов-разносчиков. Еще ненароком и городовой прибежал бы — посмотреть, все ли в порядке, не нужна ли кому скорая психиатрическая помощь.)

— Понимаете, у нас есть такая традиция. Когда знакомишься с человеком, нужно обязательно вместе спеть, — пояснила Риши, когда мы окончили. Мне показалось, что в ее тоне можно было уловить извиняющиеся нотки. Или только показалось?

— Я понимаю, — кивнул я.

— Наш народ очень любит музыку! — самозабвенно добавила Исса.

— Я понимаю, — еще более прочувствованно заверил ее я. Откровенно говоря, в обществе таких заек я был готов демонстрировать любые чудеса понимания.

Да, традиция. Да, народ любит музыку. Я понимал все, кроме одного: почему девушки выбрали именно эту песню?

Ведь это же чудовищная дисгармония: пляж, олеандры, дружественное море, с одной стороны, и «тучи грозовые» да «бури огневые» — с другой. Увы, даже на отдыхе они думали об одной только войне.

Что сказать про тот вечер? Самое сильное эротическое переживание моей жизни. И никак не меньше.

Вначале мы вчетвером оказались на танцплощадке. Играли типично клонскую музыку — медленную, раздумчивую, вязкую. Музыка была оркестровой и какой-то совершенно нетанцевальной — так мне показалось поначалу. Она не звала на телесные подвиги. От нее вообще хотелось спать!

Да и сама клонская манера танцевать у меня попервой доверия не вызывала. Не танцы — а синхронное плавание какое-то.

Когда музыка становилась быстрее, они начинали водить свои плавные хороводы. Когда замедлялась — разбивались по парочкам и держась за руки, топтались по углам. Тихо-тихо, как кролики.

И что же это такое, спрашивается? Где справедливость, товарищи? Ведь танцы — это же, как известно каждому кадету, предлог для сравнительно тесных телесных взаимодействий? И где они в таком случае?

Когда я случайно встретился взглядом с Колей, который как раз танцевал с Риши (ее он на скорую руку перекрестил в Иришу), я понял: мой лучший друг озабочен теми же практическими вопросами.

Но я просто недооценил эту «бесплотную» манеру проводить время, практически не касаясь друг друга. Когда мы с Иссой оказались в паре, я понял: свои эротические двести двадцать вольт клоны на этих танцульках выхватывают. И еще как!

Недостижимая для телесного контакта Исса медленно покачивалась рядом со мной, не сводя с меня взгляда. Ее улыбка была загадочной, меланхоличной, провокационной.

В ее ореховых глазах разворачивалась подлинная мистерия космоса. И музыка, эта самая приторможенная музыка настраивала мистерию на эротическую волну. «Плодитесь и размножайтесь», — отчетливо нашептывал синтезатор.

Танцующая Исса казалась мне кудесницей. Самой желанной женщиной Галактики. И никаких сомнений в этом в тот момент у меня не возникало.

Каждый ее плавный жест, каждый величественный поворот головы — все это обольщало и обещало сами знаете что.

Даже главное правило клонских танцев, которое можно было обобщить до музейного призыва «руками не трогать», этой сказки не портило.

В общем, после двух таких танцев я просто погиб. Я влюбился в Иссу по самые уши и до сих пор, даже после всего, что потом произошло, ни на минуту об этом не жалею.

Но все эти довольно сложные для кадета чувства были осознаны мною потом. А тогда — тогда мне просто приятно было танцевать с ней, разговаривать с ней, дышать с ней одним воздухом.

— Может, пояснишь мне одно странное обстоятельство? — вдруг спросил я.

— Давай!

— Почему те девушки, которые учились в нашей Академии, никогда не ходили на танцы? Ведь танцы же в Конкордии не запрещены, как я вижу?

— Что ты, Александр! Конечно, нет! — возмутилась Исса.

— В чем же тогда дело? Им что — лениво было?

— Дело не в лени. У нас есть такое понятие «курум-урдван». Оно означает «жизнь в разлуке»… (пояснение, кстати, не было лишним — «Сигурд» частенько пасовал перед «высокой» ветвью конкордийского языка)… У многих людей бывают целые периоды «курум-урдвана». Это как у вас в Объединенных Нациях — траур. Разве кто-нибудь ходит на танцы во время траура?

— Нет, конечно! Во время траура мы на танцы не ходим, — горячо заверил ее я, а сам подумал: «кто как» и «смотря по ком траур». — Но я все-таки недопонял. Ты хочешь сказать, что те клон… конкордийские девушки с общетехнического факультета были в разлуке со своими любимыми или, допустим, женихами? И что эта разлука для них была как для нас траур? То есть они, чтобы случайно не изменить своим женихам, я имею в виду, не изменить в мыслях, даже на танцы не ходили?