Словно читая ее мысли, Бобби поднялась, закурила.
– Это все акклиматизация к другому часовому поясу. Вчера навалилось столько дел, что было не до усталости. А сегодня у меня такое ощущение, что надо мной взорвали бомбу. – Она бросила Тайгер пачку «Данхилл». – Закуривай.
– Я бросила. Разве ты не помнишь?
– Ах да, конечно, помню, – рассеянно кивнула Бобби. – Я тоже скоро брошу. Уже уменьшила дневную норму.
– Мама, ты столько лет об этом твердишь. Ты не хочешь бросать курить, потому что боишься тут же поправиться на десять или пятнадцать фунтов.
– Это будет ужасно. В моем возрасте нелегко сбрасывать лишний вес.
– Рак еще ужаснее. – Тайгер бросила пачку в корзину для мусора.
– Какая у меня строгая дочь… – Бобби, не договорив, переменила тему: – Налей себе что-нибудь выпить, а я пока переоденусь.
Тайгер ретировалась в гостиную. Она знала, что мать любит ее, но рядом с любовью соседствовало еще какое-то чувство. Бобби умело маскировала его, но оно все-таки давало о себе знать. Может, именно поэтому они с матерью виделись не так часто, как могли бы? А в последние несколько лет, после того как Бобби вышла замуж за Джимми, лорда Роуэна, встречи эти стали еще более редкими. Деловые интересы Джимми ограничивались главным образом Англией и Европой. Штаты он терпеть не мог. Джимми редко сопровождал Бобби, когда та прилетала повидаться с друзьями, пробежаться по магазинам и проконтролировать свои инвестиции.
Мэри Роджерс поставила на стол хрустальную икорницу, полную черной икры. Крекеры уже лежали на тарелке. В серебряном ведерке для шампанского «мерзла» во льду бутылка «Столичной». Тайгер села на диван, начала пролистывать последний номер «Вога».
Ожидание не затянулось: Бобби подкрасилась, немного ожила. Фигурой Тайгер пошла в нее: тонкая талия, высокая грудь. Вышла Бобби в шелковых шароварах от Мэри Макфэддон и черной атласной блузе, украшенной бисером и синелью.
– Икра. Водка. По какому поводу? – спросила Тайгер. – Я ведь не могла забыть, что у тебя день рождения?
– Разумеется, нет, дорогая. Я с утра пребываю в такой тоске, что решила взбодриться. И хотела отпраздновать встречу с тобой.
Мэри Роджерс разлила водку по маленьким серебряным стопкам. Бобби подняла свою.
– За твою работу! Ты должна рассказать мне о ней.
Несколько часов, сначала за водкой, потом за обедом, Тайгер и Бобби весело щебетали, обмениваясь сплетнями, рассказывая о том, кто что видел в последний месяц. К десяти вечера, после многих стопок водки и выпитого за обедом вина, обе уже прилично набрались. Наконец Бобби заказала бутылку шампанского. Она редко пила так много и после тоста за будущее впала в меланхолию.
Тайгер понимала: что-то не так. И, конечно, хотела понять, в чем причина. До сего момента Бобби предпочитала болтать о пустяках, но теперь Тайгер почувствовала, что мать готова открыться.
– Что случилось, мама?
Бобби вздохнула. Долго молчала. От выпитого у Тайгер туманилась голова, попытки найти новую тему для разговора не удавались, так что нарушила тишину Бобби.
– Боюсь, недавно я допустила серьезную ошибку. – Вновь пауза: Бобби закуривала. – Возможно, я вернулась в Нью-Йорк навсегда. Джимми меня выгнал. – Она пригубила шампанского, захихикала. – Если бы ты не окунулась с головой в работу, то, возможно, до тебя дошли бы слухи…
– Не тяни, – взмолилась Тайгер. – Рассказывай.
– Ты знаешь этого актера, Тони Гальвани? – Тайгер знала. Молодая звезда, еще на подъеме, сексапильная внешность, черные волосы, голубые глаза. Последний его фильм прошел по экранам с большим успехом, он заработал кучу денег. – Я встретилась с ним на свадьбе дочери Джимми и… все произошло мгновенно. Я старше его на двадцать гребаных лет. Конечно, не секрет, что ему нравятся зрелые женщины… – Тут ее осенило. – Господи… Тайгер, он моложе тебя. Она глубоко вдохнула и продолжила: – Так или иначе он влюбился в меня до безумия. Звонки по телефону, букеты цветов, записки, короткие встречи вдали от людских глаз… – Она вновь захихикала. – Такая мелодрама… так романтично.
Наконец Бобби добралась до главного:
– Поначалу мне просто льстило такое внимание, хотя я и не поощряла его. Джимми видел, что кинозвезда обхаживает меня, и его это забавляло. Потому что он знал, в том числе и по собственному опыту, что я не влюбляюсь в своих воздыхателей. Я наслаждаюсь их ухаживаниями… но сохраняю верность мужьям…
Тайгер помнила, что Бобби не раз и не два изменяла Гарри, но говорить ничего не стала.
– Мама, ты тянешь резину. Выкладывай подробности.
– Не смейся надо мной, Тайгер. Ты сама не девственница…
Тайгер кивнула:
– Обо мне поговорим позже. А пока расскажи, почему Джимми выгнал тебя из замка.
– Ладно. Опуская детали, скажу, что в конце концов я не устояла перед обаянием Тома. Ох уж эти нью-йоркские итальянцы! Никогда у меня не было такого мужчины! Как теперь принято говорить, сперматозавр… – Она деланно рассмеялась.
– А где в это время был Джимми?
– Уехал в Европу, обсуждать со шведами какую-то сделку. Меня он с собой не взял, потому что знал, как я ненавижу эти деловые переговоры. Мы с Томом перебрались в Испанию, сняли прекрасную уединенную виллу на Коста дель Соль. Провели там роскошную неделю. Потом Джимми меня выследил и потребовал, чтобы я немедленно вернулась в Лондон. А режиссер Тома каждые десять минут звонил ему из Парижа… они хотели переснять какой-то эпизод. – Бобби выпила шампанского, погрузилась в воспоминания.
Тайгер сидела как зачарованная. Никогда раньше мать не говорила с ней столь откровенно. Бобби вообще предпочитала избегать разговоров о своих амурных делах.
– Так вот… перед нами стояла дилемма. Вернуться на круги своя, как послушным маленьким детям, или удрать, пытаясь замести следы.
– Могу догадаться, на чем вы остановились. – Тайгер наполнила свой бокал шампанским.
– Мы наняли яхту и несколько недель плавали по Средиземному морю. Какая была идиллия. Словно в фильме, – вздохнула Бобби. – Благодаря Тому я вновь чувствовала себя двадцатипятилетней, да еще ослепительной красавицей. Мы говорили о том, чтобы сделать тайное явным: я разведусь с Джимми и перееду к Тому. А потом как отрезало. В одну ночь Том переменился. Стал нервным, не находил себе места. Вспомнил о своих обязательствах. Он, мол, должен связаться с агентом, какими-то друзьями в Нью-Йорке. О чем-то долго размышлял… а на меня даже перестал смотреть. Мы вернулись в Испанию. Он попрощался со мной в аэропорту Барселоны и улетел. Какая там совместная жизнь… – Глаза Бобби заблестели от слез, но она-таки взяла себя в руки. Бобби всегда могла остановить слезы. Она знала, что они безвозвратно портят макияж.