Но ей претило желание видеться с назойливым и противным «джентльменом». Для нее было страшным искушением высказать Лонгстри все, что она о нем думает и что ей плевать на его жалкие попытки ухватить любую выгоду от нее или Саймона. Ее мать продолжала что-то говорить о местности Ленд-парка, о гостях и предстоящих вечерах. Однако уже было неважно, что выходило из уст Лили.
В мыслях Оливия была уже далеко отсюда. Ей хотелось остаться здесь. Врасти в землю и застыть, не принимая никаких решений и не думая о дальнейшей жизни. Она почувствовала укол зависти к дремучим деревьям, которые неподвижно стояли уже более пятисот лет и простоят тут еще пятьсот. Их корни глубоко в земле, стволы и ветви крепки для любой непогоды. Они не боятся. И им никуда не нужно спешить, делать что-либо, потому что их покой никто и ничто нарушить не сможет.
За время их поездки солнце успело полностью перевалиться за горизонт. В тот момент, когда они приехали, Оливия с трудом разомкнула глаза, но еще труднее было что-то увидеть сквозь темноту. Она чувствовала, как дорожное платье было до невозможности помято, и сама она очень устала. Поняв, где они находятся, Оливия прильнула к окну от любопытства. Из окон огромного здания горели огни, а в центре двора стоял немереных размеров фонтан с фигурками посередине. Больше ей не было дано разглядеть что-либо. «Наверное, сейчас самое время для ужина» — предположила она. Когда Оливия оглянулась, Лили уже вышла из кареты и все ждали только ее. Вне экипажа она слышала чужие голоса. К ней протянулась мужская рука, и она рефлексивно вложила в нее свою. Выйдя из кареты, Оливия выпрямилась.
На улице горели фонари. В дополнение пара лакеев освещала канделябрами улицу. Она окинула взглядом близ нее стоящих лиц: толпы слуг разгружали их тяжелые сундуки, ее мать, которая беседовала с надменной и красивой леди, чье лицо было темнее всех присутствующих, и сам герцог Лендский, все еще держащий Оливию за руку. Она точно как обожженная выхватила ее и прижала к себе. Присев в реверансе перед хозяевами дома, ей представили вдовствующую герцогиню Лендскую. Исполненный важности образ матери — тиранши заставил Оливию сжаться и почувствовать себя неуютно. Справившись с формальными приличиями, все направились во внутрь.
Саймон подставил локоть Оливии, и она покорно положила свою руку.
— Я рад тебя видеть, — прошептал он.
Оливия не отреагировала, но Саймон уловил, как дрогнули уголки ее губ.
— Приятно слышать, милорд, — непринужденно дала она ответ.
Саймон успел лишь открыть рот, как почувствовал, что кто-то зацепился за другой его локоть. Это была его мать.
Оливия заметила ледяной блеск в глазах матери и сына, пристально смотрящих друг на друга. Это было похоже на противостояние хладнокровных змей. Но жест герцогини ясно читался как: «Я не хочу, чтобы вы оставались одни».
Войдя в дом, сердце Оливии едва не лопнуло от восторга: холл был настолько большим, что его можно было с легкостью перепутать с бальным залом. Роскошные бежевые обои, украшающие стены, высокие расписные потолки с невероятных размеров хрустальной люстрой. Всюду стояли цветы, создававшие уют. Маленькие колонны были обвиты лианами из серебра. Лили без перебоя нахваливала дом герцогине. Но та и ухом не вела, словно никого не было. Такое высокомерие Оливию очень задело. Ей так хотелось остановить Лили с ее сладкими, но напрасными речами.
— Все ли гости уже прибыли? — спрашивала мать.
— Еще нет. Скоро все соберутся на ужин в гостиной, — отвечал Саймон. — Вы, должно быть, устали. Для вас уже приготовили комнаты. Ужин начнется минут через двадцать. Как будете готовы, присоединяйтесь. Вас проводят.
Саймон поднес руку Оливии к губам, как типичный галантный джентльмен. И все-таки она не могла понять, почему ее так будоражит, когда он прикасается к ней. Она откинула размышления в этом ключе и вместе с матерью последовала за горничной, ведущей в их комнаты.
Глава 15
«Остановлюсь на зеленом» — наконец, решила Оливия спустя вечность. Этот цвет платья ей вполне подходит.
Пока камеристка помогала ей с платьем и прической, Оливия не могла спокойно сидеть: она оглядывала помещение, которое будет ее комнатой на протяжении недели. Везде стояли цветы, где только было свободное место, стены отделаны в нежных светлых оттенках, а кровать усыпана подушками разных размеров. Несмотря на то, что Оливия не любила изобилие подушек на постели, ей не хотелось ничего менять, потому что боялась нарушить композицию.
Она смотрелась в зеркало. Веснушки, которые она видела у себя на лице, ей не нравились. Они часто были предметом замечаний в прошлом. Даже Саймон, маленький мальчик, смеялся над ней. А ее полнота… Нет, сейчас она не станет думать об этом! Не в тот момент, когда ей больше всего нужна уверенность в себе. Вполне вероятно, что гости уже собрались. И Оливия все еще гадала, будет ли среди них барон Лонгстри.
С тех пор как они не виделись, прошло несколько дней. Ей так хотелось верить, что он все забыл. Забыл, что видел, как они с Саймоном были в одной комнате и достаточно долго, чтобы поставить под сомнение ее репутацию. Но Лонгстри помнит. И помнит также то, как она, Оливия, отвергала его ухаживания и внимание. И все же она будет улыбаться и делать спокойный, непоколебимый вид, как должно леди.
Ее камеристка по имени Руби плохо себя чувствовала, и поэтому она сострадательно отпустила ее, освободив на сегодня от всех обязанностей.
Двадцать минут уже давно иссякли. Оливия собралась с духом. Набрав в себя воздух, она поднялась и отправилась в гостиную, где, скорее всего, ждали только ее одну.
— Милорд, а правда ли, что площадь вашего сада такая же, как и ваш дом?
Ужин уже начался. В центре гостиной накрыли стол, ломившийся от разных блюд. Саймон мысленно нахваливал Изабель, которая помогла довести дом до идеальной чистоты. Безусловно, с помощью всего состава прислуги. Саймон посмотрел на людей, сидящих за столом: большую часть гостей составляли молодые девушки. По одному взгляду можно было определить, дебютантки они или нет. Этим женским логовом он был обязан Кэтрин. Он нашел ее взглядом: она беседовала с леди Джекинсон, изображая из себя вежливость и покорность. И только он знал, что из себя в реальности представляет вдовствующая герцогиня. Саймон чувствовал себя дичью среди скопа охотников, чьим оружием выступали лесть и коварство.
— Леди Уоррен, верите или нет, но мне самому интересно. Однако при его конструировании обещали, что в нем можно