– Нет, – резко ответила она, метнув на него гневный взгляд. – Нет! – повторила она, представив себе нечто ужасное, сверкнула глазами и отпрянула. Только теперь Фимка почувствовал, что от взгляда этой девушки можно отлететь на значительное расстояние. Он задумался, серьезно с восхищением на нее посмотрел и произнес:
– А ведь я знал, что ты так ответишь, дочка…
– Пошли! – неожиданно позвал он, весело переменив тон.
– Куда? – так же весело отозвалась она. От ее усталости не осталось и следа.
– Провожу тебя. Негоже юной девице шляться по ночам одной!
– Я сама провожу кого угодно! – засмеялась она.
– Мадам! Простите, мадмуазель! – и подставил ей локоть, за который она тут же, смеясь, ухватилась. Он поправил галстук и галантно повел ее по мостовой. Они сделали всего несколько шагов, а Фимка уже понял, что его маленькие шажки не поспевают, и вряд ли ему удастся станцевать танго на площадях города с этой удивительной, юной, длинноногой красавицей. А она словно летела, и невероятный восторг сиял в ее глазах. Фимка отскочил и ударил по консервной банке, которая с жутким грохотом покатилась по асфальту. Лея догнала этот футбольный мяч, тоже пнула его, и теперь эти двое мчались, продолжая играть, а редкие прохожие с удивлением на них взирали.
– Фимка, то, что ты говорил Пашке, это правда? Про те два года? – спустя какое-то время крикнула она издалека.
– Абсолютная! – парировал он, ударив банку ногой.
– Значит, ты знаешь будущее? – снова крикнул она.
– Да, дорогая! – отозвался он.
– А что будет со мной? – и она замедлила бег. Но Фимка продолжал нестись, легкомысленно пиная банку.
– Это не в моей компетенции, дорогая, твой вопрос пока только решается. Не знаю, – крикнул он.
– А чего хотят от меня? Что я должна сделать?
– И этого я не знаю. Это твоя судьба, твоя история – тебе ее и придумывать. – Он с такой легкостью отвечал на ее вопросы, словно говорил о погоде или просил сигарету, и Лея даже остановилась.
– Дорогая, в конце концов, все это только игра! Не бери в голову! Живи себе и ни о чем не думай, так можно сойти с ума! Лови! – и с силой пнул банку. Казалось, сейчас эта игра была важнее, чем все пустые разговоры, и она тоже с силой ее отбила, а из окна дома высунулась какая-то женщина и закричала:
– С ума посходили. А ну-ка идите отсюда. Бродяги, дикари.
Лея подняла голову и гордо заявила:
– Мы не дикари!
– А кто же вы? Дикари и есть!
– Мы человеки. Просто человеки, – и с хохотом понеслась дальше… Устав, побрела медленнее, глядя на небо и звезды. Остановилась и задала вопрос:
– Фимка, кто такой Ильюшенька? Ты знаешь его прошлое?
– Почему ты спрашиваешь, дорогая? – и хитро улыбнулся.
Но она промолчала и тогда он ответил:
– Конечно, знаю. Кстати, он просил тебе передать привет, если ты, конечно, вспомнишь о нем. Ты вспомнила. Тебе привет!
– Спасибо!.. А… как он относится к женщинам? – спросила и внимательно на него посмотрела.
– Он их ненавидит, – снова улыбнулся Фимка.
– Неужели он…
– Нет, конечно, нет. Он нормальный мужик… вернее, был таким когда-то. Только ему не повезло с женой. Попалась некая особа, которая не изменяла ему разве что с утюгом или с табуреткой. Из бедненькой мещанской семейки. Но какая красавица! Ильюшенька вытащил ее в Свет, дал все. А у той глаза и загорелись. Бойтесь мещан! – громко воскликнул Фимка. – Была младше его годков на 20. Отрывалась по полной! А он часто уезжал – теперь это называют командировкой. У отца были заводы в Сибири. Там было большое дело. А она… Да, что там говорить.
– Продолжай! – попросила она, и он удивленно на нее посмотрел. Помолчал, но снова заговорил. Говорил он медленно, тщательно подбирая слова:
– Знаешь, милая, есть такие женщины,… их называют кукушками,… у которых жизнь проходит только на стороне. Лучшие наряды, дорогие украшения они будут надевать, только выходя из дома, все впечатления черпать извне, ловить на себе взгляды случайных знакомых или вовсе незнакомых людей. А муж, что муж… Муж – это неинтересно.
– Но, как они создают семью, воспитывают детей?
– А никак! Им наплевать на то, что уже имеют. Брак для них – коммерческий проект, не более того, а получив желаемое, всегда будут таскаться налево. Эти кукушки не способны ничего отдавать – в этом смысл их существования – научены они только брать! За пару комплиментов, тешащих их самолюбие, готовы прыгнуть в постель к первому встречному. Они даже не осознают, насколько не интересны, занимаясь любовью. Потому что, заниматься ею нельзя – можно только любить или не любить. А им понять этого не дано! И ведут они себя в койке, как мумии… Прости за интимные подробности. И не ради денег или дорогих подарков делают это, хотя не гнушаются ничем. Главное, чтобы любили их, только их и никого другого, чтобы восхищались ими, носили на руках, превозносили! А потом удивляются, почему любовники вскорости бросают их, получив желаемое. И не догадываются, что, любить таких, как они, нельзя, разве что, как говорится, справить нужду и идти своей дорогой… Извини за пошлость…
– Но как Ильюшенька этого не понимал? – воскликнула она.
– Влюбился, дурак, и ничего не видел. Был слеп. Стоит полюбить такую, можно заработать целую кучу комплексов и чувствовать собственную неполноценность, а потом и вовсе перестать быть мужиком. Только с настоящей женщиной мужчина способен подняться высоко и…
Фимка мечтательно поднял глаза к небу:
…и полететь. Да-да, девочка моя! Именно! Полететь!
– Сказка от волшебника Фимки! – улыбнулась она. Он тоже улыбнулся, глядя на нее.
– Не веришь? Ты мне не веришь!? – снисходительно повторил он, потом стал серьезен:
– А эта особа даже не брезговала его друзьями. И когда Ильюшечка обо всем узнал, застукав ее с одним из своих старинных приятелей… Сначала хотел убить негодяя, вызвать его на дуэль. Но когда понял, что негодяев великое множество – весь московский свет – плюнул и развелся. Зачем-то оставил ей значительную часть своего состояния! Немыслимое благородство! Как-то быстро раскис, стал размазней, бросил дела, наплевал на себя, опустился и скоро помер от какой-то пустяшной болячки. Видимо, того и хотел. Здоровый, красивый, сильный мужик. Вот так!
– Ненавидит женщин, – тихо повторила она, – просто он не встретил настоящей женщины, вот и все.
Фимка посмотрел на нее, наклонив голову, и заговорщицки спросил:
– А что? Почему ты о нем спросила?
– Ничего! – и она снова подняла глаза к звездному небу.
Но он мудро заметил:
– Надеюсь, ты понимаешь, что ему уже 150 лет, и, мягко говоря, он давно уже не живет на этом свете? Помер твой Ильюшенька!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});