Читать интересную книгу Место покоя Моего - Артем Абрамов

А от женщины пахло сладкими благовониями, разнообразием которых была славна и богата Иудея в цивилизованном торговом мире и секрет которых, с сожалением подумал Петр, утерян, исчез в веках. Похоже, вместе с бальзамовыми деревьями, которыми во множестве засадил сад своего дворца в Ерихо, в Иерихоне, дед Иродиады Ирод Великий, отлично соображавший, что именно в его стране приносит прибыль.

– Ты, я слышала, говоришь людям о Царстве Божьем, - ноздри женщины раздулись, словно почувствовав этот мужской запах, и не противным он ей показался, а напротив - привлекательным, звериным, злым, - ты очищаешь людей водой и святым прикосновением от грехов их земных, и дело твое зовется атбала, то есть погружение и очищение. Не может человек, который грешен, помыслы которого нечисты, мечтать о Царстве. Я правильно понимаю?

– Ну-у... в общем, да, - очень осторожно сказал Иоанн.

Петр внимательно слушал женщину и не слышал опасности, а между тем запах болота не исчезал, может, только стал потише, поглуше. Петр легко читал ее мысли, они были просты и незатейливы: ей нравился Иоанн. Она шла - или, точнее, ехала - сюда из обыкновенного любопытства: слышала о Предтече, встречала людей, которые прошли атбалу, чисто по-бабски, - вожжа под хвост попала, - захотела сама увидать этого сумасшедшего, ни на миг, ни на йоту не верила ни в какое Посвящение-Очищение, ни в какое Царство, ни даже в Мессию, обещаемого пророком. А он, пророк, - вон какой оказался!

Она ж его просто-напросто хотела! Как баба. Или как царица - ну, жена тетрарха, да, а все равно царица! - может хотеть простолюдина, и связь с ним ни по каким царским уложениям о наказаниях не сочтется греховной и, соответственно, наказуемой.

Она засунула руку под мантию, пошарила где-то в складках, выпростала ладонь: на ней лежали два камня - рубин и сапфир, и большая, неровная жемчужина.

Она протянула ладонь Иоанну.

– Ты помнишь? - спросила с улыбкой. - "Я положу камни твои на рубине и сделаю основание твое из сапфиров; и сделаю окна твои из рубинов и ворота твои из жемчужин, и всю ограду твою - из драгоценных камней". Ты же помнишь, я уверена! Пророк Йешаягу говорил это именно о Царстве Божьем... А теперь так говорю я. Я принесла тебе камни, возьми их. Пусть они станут всего лишь символом слов Пророка, но пусть они будут у тебя, поскольку ты готовишь людей в дорогу.

– Но поведу-то их туда не я... - хрипло сказал Иоанн. Не то он сказал!

Петр видел, что ученик растерялся, что долгие темные годы в обители, где женщины серыми мышками скользят мимо и сквозь, долгие годы работы и учения в тесноте скал, годы смирения духа и плоти, годы поста, абсолютное неумение вести себя с этим чудом из мифа, из легенды, из Торы, - например, из книги Притчей Соломоновых, - боязнь даже этого чуда - все тормозит Иоанна, его обычно стремительно летящая мысль с лету напоролась на преграду, которую и не преодолеть.

А женщина видела смущение Предтечи и наслаждалась им. И тогда Петр счел необходимым вмешаться:

"Возьми камни. Смотри ей в глаза!" Иоанн не понял:

"Зачем? Я не нуждаюсь ни в каких символах. Что мне с ними делать?"

Петр настаивал:

"Возьми. Держи их в открытой руке. Потом поймешь". Иоанн подставил ладонь - большую, грубую от постоянной, тяжкой физической работы, изрезанную линиями, по которым ему никто никогда не гадал, да и зачем? - и женщина ссыпала в нее камни.

Петр продолжил:

"А теперь стань перед ней на колени, вырой у ног ее ямку..." Иоанн перебил, и Петр услышал торжество:

"Я вспомнил! Спасибо, Раввуни, ты опять мне помог! Она все соврала. Я вижу игру..."

Что ж, отлично, что видит. Там, в Книге Книг, была не игра, там все было всерьез, на истерике, на надрыве. Там евангельский персонаж Иоанн всерьез и настойчиво обличал грязную женщину, блудницу - за греховную связь с собственным дядей при живом муже, тоже, кстати, собственном дяде. Долго обличал. Орал во весь голос. И на всю Иудею. Поневоле возненавидишь такого и потребуешь его головы. А здесь - игра. Здесь - по-другому. Но результат будет тот же: отсеченная голова Предтечи. Иначе, к несчастью, невозможно...

Но вот только что он вспомнил? Петр ничего не хотел ему напомнить, лишь подсказать ход. Уместнее было бы сказать: "Я понял". Ну да ладно, все сомнения - потом, после...

Иоанн - уже другой, привычный, уверенный в себе и в своих поступках, которого Петр знал и всегда хотел знать, - медленно опустился на колени перед Иродиадой, по-прежнему держа камни на раскрытой ладони. Другой рукой, сильными пальцами с задубевшими плоскими ногтями - что твои лопаты! - начал осторожно рыть ямки у самых носков глухих кожаных сапожек женщины. Она даже не сдвинулась, с любопытством смотрела вниз, на руки Иоанна, на его могучую спину, по которой вполне можно было изучать мышечное строение: supraspinatus, trapezius, deltoideus, latissimus dorsi... Она просто ждала, что же учудит этот великолепный мужик, для кого не жаль ни рубина с сапфиром, ни морской жемчужины, которых к тому же у нее навалом, девать некуда.

И все ждали. И Петр тоже.

Иоанн вырыл три ямки, аккуратно опустил в каждую по камню, засыпал землей. Потом резко повернулся к Петру, бросил:

– Подай нож мне, брат.

Петр мгновенно вытащил из кармана в поясе маленький острый нож, протянул Иоанну.

Тот, по-прежнему не вставая с колен, поднял голову, сказал Иродиаде:

– Смотри, женщина...

Сделал на левом запястье глубокий надрез, поднес руку к засыпанным ямкам кровь закапала на землю, легко уходила в нее, сухую, сыпучую...

– По Закону все очищается кровью, - объяснил Иоанн. - Без пролития крови не может быть прощения.

Иоанн был открыт для Петра - сознательно? - и Петр легко слышал его, понимая, что он делает, что задумал, и в общем-то соглашаясь с ним: сейчас полезна проповедь, подкрепленная действием. Люди смотрят, слушают и слышат, а Иродиада сама, в конце концов, напросилась...

Иоанн поднялся, посмотрел по сторонам.

"Тридцать локтей - вправо. Под деревом..." - подсказал ему Петр.

Иоанн обернулся, увидел в указанном Петром месте здоровенный камень, глыбу просто - серый, обточенный временем, вросший в землю.

"Примерно семь талантов..." - еще раз подсказал Петр, умеющий максимально точно определять на глаз и веса, и размеры, и расстояния. Камень весил двести двадцать - двести тридцать килограммов. Семь талантов - как раз около двухсот.

Иоанн подошел к камню, нагнулся, обхватил его половчее, напрягся, мышцы взбугрились от непомерной нагрузки... Не мог он поднять эту дуру, никак не мог - хотя бы потому, что размеры камня требовали строп или сетки, руками тут нечего было делать даже Гераклу. Но никто и не собирался - руками. Как когда-то в Иерусалиме, в доме в Нижнем городе, подросток Иешуа двигал по столу каменную чашку, а потом разбил ее, сохранив на память отколотый черепок, - он, знал Петр, и по сей день бережно хранил этот черепок, - так и Иоанн довольно рано и стремительно овладел искусством телекинеза. Он - как, впрочем, и Иешуа - не считал свое умение чем-то чудесным и использовал его исключительно в подручных целях. Как сейчас, например. Камень, конечно, не чашка, но Петр поможет ему. Двести с лишним килограммов - ерунда для пары хороших спецов телекинеза...

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});