– Всё – АИ? – спросил он, плотоядно втягивая ноздрями воздух.
– Только эти. Тебе именно тетрациклин?
– Антибиотики. Любые, главное – побольше.
По словам Кави, население Нагары – до ста тысяч человек. Предположим, оценка завышена: считают в Варте хреново, выяснить общее население империи так и не удалось. Примем за миллион, хотя вряд ли.
Даже если каждую таблетку пополам… интересно, что эффект настолько мощный. Плюс потенциальный «рынок сбыта» в соседних с Вартой человеческих государствах. Но это вопрос не выгоды – ответственности.
Так.
– Мало, – сказал Немец, лихорадочно перекладывая в голове цифры.
Полковник аж задохнулся.
– Ну, знаешь! Да тут всю твою Монголию хватит от сифилиса пролечить.
– Юрий Николаевич, – веско проговорил капитан. – Я вам предлагаю нормальное дело наладить, понимаете? Вы не коммерс, знаю, но дело есть дело. Я возьму всё, что здесь есть, но мне нужно намного больше. С оплатой вопроса не встанет. Поднимите связи в городе. Аккуратно. Я даже готов взять китайское производство, хотя это на самый крайний случай.
– Ну, знаешь, – повторил полковник. – Если б это не ты… Ты вот то, что есть, как вывозить собрался? Хантер не бездонный, два ящика в багажник, два на заднее… и то если в городе не тормознут.
– В город мы не поедем, – успокоил капитан бывшего командира. Судя по реакции полковника, тот предполагал отдать от силы два-три ящика, но теперь-то был готов разговаривать разговоры и в масштабах посерьёзнее.
Хантер, говоришь…
Капитан задумчиво потрогал подбородок. Запустил руку во внутренний карман бушлата, надорвал чуть прихваченную нитками подкладку. В тусклом свете мелькнул подкинутый на ладони увесистый золотой кругляш. Полковник осёкся и замолчал.
Ведь совсем не жадный мужик, подумал капитан. Нормальный, в меру честный, в меру толковый командир. А вот ведь время какое странное – золото кому угодно рот заткнёт.
– Смотри, Юрий Николаевич, – с точно рассчитанной интимностью переходя на «ты», сказал Немец, – монгольская. Видишь, профиль: это герой их народный – Сухбаатарын Элбегдорж Барабек-Батыр. У меня таких монет много. Очень много. И мне нужно очень много тетрациклина.
Полковник перевёл взгляд на Немца. Сузил глаза, немного поразмыслил и медленно кивнул.
Нет, подумал капитан. И всё-таки дело не в деньгах, это тебе не алмазы по Манежке горстями расшвыривать. То есть и в деньгах тоже, но в первую очередь – чует полковник, что действительно тебе тетрациклин этот очень нужен и важен.
Если и попытается задрать цену…
– А вот что, Юрий Николаич, – сказал капитан, – а продай мне «коробочку».
* * *
Ужасающего вида железная колесница, чуть накренясь, стояла посередь брода. Напуганные кони с диким ржанием рвались обратно на берег, напуганные всадники личной охраны выхватывали тяжёлые мечи. Несколько стрел ударились в бронированный борт – для того лишь, разумеется, чтобы, бессильно отскочив, упасть в реку.
Его Величество император Великой Варты, империи людей, Адинам Добрый, не обращая внимания на залитые внезапным фонтаном одежды, недвижно восседал в высоком седле. Замечательный его конь, чувствуя настроение хозяина, перебирал каменными подковами у самой кромки воды, но вперёд не шёл, равно же и не пятился.
На западном, высоком берегу Нади тоже случилось некое волнение – но многажды меньшее, ибо и осведомлённость встречающих естественным образом оказалась выше.
Как бы то ни было, но падающие с небес телеги, да притом столь тщательно со всех сторон закрытые, что кажутся скованными из единого куска металла… только что колёса, – огромные в обхвате и поперечнике, дутые подобно плавательному пузырю неведомой хищной рыбины, – только что колёса и выдавали истинную суть предмета.
Да и, правду молвить, не с самых небес упала сия телега. Но проявилась прямо из воздуха, беззвучно и вся вдруг, в паре локтей над поверхностью реки. Нади в месте брода раскинулась широко и текла неспешно; колесница рухнула в неё сразу всеми колёсами, мутно возметая воды.
Вот как это выглядит со стороны, подумал Кави, с глубокой душевной теплотой вспоминая своё возвращение из Земли: ровно тако же они с сударем капитаном сверзились в озерцо земляного масла на вершине Сурова Холма.
Разумеется, сие драматичное появление не могло быть ничем иным, кроме как очередным возвращением Немца.
Лорд-Хранитель бросил быстрый взгляд на эльфа и, очевидно, в простоухой его улыбке найдя полное подтверждение собственным мыслям, привстал в седле и закричал что было сил:
– Ваше Величество! Наново прошу вас: не вступайте покамест в воды реки!
За прошедшую с момента встречи половину часа горло бедный принц сорвал уже весьма основательно.
Адинам Добрый молчал, рассматривая колесницу. Насколько мог видеть Кави, лицо монарха не выражало ровным счётом ничего.
Да, подумал эльф, наследственную тугоуздость августейшей фамилии сложно одолеть даже столь откровенно и непосредственно явленным чудом. Однако ж, правду молвить, всякому истинному правителю свойственна известная самостоятельность в некоторых суждениях – даже если суждения эти суть заблуждения.
Он непроизвольно подумал о сударе капитане, и, словно бы откликаясь на эту мысль, выступ на верхней стороне колесницы дрогнул и с тишайшим сытым рокотом провернулся на четверть круга. Кави был готов отдать в чалайный долг собственные уши, но длинное, толстое, в высшей степени угрожающего вида копьё, грозно нацеленное теперь в сторону противоположного берега, несомненно являлось оружием – и, судя по размерам, несравнимо более мощным, нежели ручные самострелы Немца.
Копьё зажужжало, и конец его быстро пополз вверх, за считанные секунды приняв без малого зенитальное положение. Содара, так и продолжая раскачиваться в стременах, с откровенным восторгом смотрел на происходящее – о да, Кави помнил, с каким острым интересом Лорд-Хранитель расспрашивал некогда сударя капитана об оружии Земли.
Всё вокруг наконец устало суетиться. Содара опустился в седло. Охрана императора сомкнула ряды вокруг своего монарха. Адинам Добрый, строго блюдя всё ту же наружную невозмутимость, открыл рот, дабы, вернее всего, изречь некое августейшее повеление.
И, словно дождавшись этого именно момента, копьё на колеснице рявкнуло вдруг – глухо, грозно, хищно – и расцвело болезненным для глаза оранжевым цветком, мгновенно, впрочем, увядшим и втянувшимся обратно в тупой наконечник.
Короткая нетолстая чурка соскользнула по железному боку вздрогнувшей колесницы. По медленной воде, где едва успела осесть речная муть, разбежались робкие частые круги.
Вдругорядь ржали кони, приседая под ошеломленными всадниками. Гвардейцы молчали. Благородный Твур затянул было некий охранительный канд, но – ввиду нехватки опыта – быстро прервал камлание. Содара побледнел – надо думать, от вящего восторга.
Кави успокоил коня шлюссами. Бедное животное определённо имело право на испуг – гигантский самострел Земли в этом мире прозвучал слишком, запредельно чуждо; даже и ручные орудия сударя капитана не производили столь нутряного впечатления.
Возможно, дело в басовитости выстрела, решил Кави и выехал чуть вперёд.
– Ваше Высочество, – почтительно склонился он к принцу, – прикажете спуститься поприветствовать сударя капитана?
Лорд-Хранитель встряхнулся всем телом, нахмурил брови и снова привстал в седле.
– Не стрелять! – закричал он, адресуясь к охране Адинама Доброго. Нелишне: из лесу к реке выдвигались всё новые встревоженные воины.
Содара одним-единственным, необычайно ёмким и повелительным жестом приказал своей свите оставаться на месте – эльфа же, напротив, позвал вслед за собою. Кави счёл, что принц несколько недоволен храбростию своих гвардейцев; безмолвный упрёк сей он полагал безосновательным, однако, разумеется, поджал шпоры.
Двое всадников почти галопом, рискуя переломать своим коням ноги, скатились с высокого берега и, рассыпая радужные брызги, приблизились к колеснице. Содара потянул поводья и медленно, с недоверчивым восхищением всматриваясь в острые бока предмета, двинулся кругом. Более же опытный Кави отыскал взором то место в боку телеги, которое счёл наиболее походящим на дверцу.
Он совсем уж было набрался духу постучать в серо-жёлто-зелёный железный борт, как услыхал краткий приятный скрежет. Голова лошадного эльфа оказалась почти вровень с основанием грозного копья, и Кави с немалорадостным предвкушением наблюдал, как в крыше колесницы откинулся небольшой лючок.
– Здравия желаю, – весело сказал сударь капитан, высовывая голову из растворившегося отверстия. – Что, гвардейцы больше стрелять не собираются? Машина твёрдая – а я-то мягкий. И добрый.
– Это не гвардейцы, – с удовольствием ответил Кави, – это личная охрана Его Величества. И нет, они отнюдь не собираются осыпать нас стрелами.