Читать интересную книгу Трудовыебудни. В том гробу твоя зарплата - Кристина Юраш

Глава двадцать пятая. Дареному коню клыки не разглядывают

Первая номинально-брачная ночь прошла у нас абсолютно спокойно. Абель, как только его голова, соприкоснулась с подушкой, уснул. Он спал, заняв по привычке большую часть кровати, а лежала и смотрела в потолок. Вроде бы ничего не изменилось. Все точно так же, как и было до этого сумасшедшего дня. Была у меня навязчивая и противная мысль. Я так и не сказала ему, что порадовать его наследниками, я при всем желании вряд ли смогу. Мне казалось это просто ужасным. А вдруг он рассчитывает? Вдруг он строит планы? Ближе к утру, я поежилась и уснула. Тяжелая рука снова упала сверху, подтаскивая меня к себе. Только на этот раз на ней было обручальное кольцо. Имеет полное моральное право. Тараканы пили шампанское, звеня наперстками, узник совсем поник и лежал пластом в своей клетке. Он впал в экзистенциальную тоску. Рядом с ним стоял наперсток с шампанским, но бедняга даже к нему не притронулся. - Я теперь никому не нужен... - причитал он, - Я теперь безработный... Беззаботный-безработный... Лучше сдохнуть, чем влачить свое жалкое безусое существование. Внезапно он оживился, потирая лапки. - Интересно, а если Абель узнает, что у тебя теоретически не будет детей, он убьет тебя в порыве разочарования? Или бросит? Или пойдет во все тяжкие? Вот интересненько! Я подожду. Может быть, он мечтает стать отцом, может быть, он спит и видит, как ты кровью кормишь совместного упыренка, а ты ему такой сюрприз! Вот он обрадуется! - Ожил! Поглядите на него! - возмутились другие тараканы. На том я и уснула. Проснулась я от того, что кто-то «блямкает» на рояле. Не играет, а просто «блямкает». И делает это так неумело и самозабвенно, что мне захотелось просто убить его. Одеяло рядом зашевелилось. Хватка на мне ослабла, а хриплый голос поинтересовался: «Который час?». Потом немного подумав, он решил уточнить который день недели и число? До месяца и года дело не дошло. Мы лежали и слушали «блям-блям». - Вы его убьете или это сделать мне? - услышала я голос над ухом, - Как он вам там рассказывал? «Пусть Алард убьет меня! Я не хочу жить таким!» Так вот, сейчас Эрхард как никогда близок к исполнению своего желания. - Ладно, пойду я, - вздохнула я, пытаясь встать. Но меня не отпустили и прижали к себе. - Так почему вы никуда не идете? Я же вас не держу? - заметил Абель, зевая внушительными клыками и прикрывая их рукой. Я снова попыталась встать, но меня снова дернули, и я снова упала в его объятия. «Блям-блям-блям...» - раздавалось из соседней комнаты, пока рука сжимала меня железной хваткой. Было у меня такое чувство, что буквально за стенкой какой-то усердный первоклашка разучивает «Кузнечика» и постоянно промахивается мимо нужных клавиш. Мы лежали и сопели от негодования, содрогаясь от каждого «брямс!» - Вот лежите и слушайте! Я же вас слушал по утрам? - усмехнулся Абель, тоскливо глядя на дверь. Потом он не выдержал и попытался встать. Я напряглась и дернула его вниз. И мы снова лежали висок к виску, рассержено сопя. - Но у меня хоть мелодия прослеживалась... Местами узнаваемая. Вы же догадались, что это - «Сурок»? - вздохнула я, чувствуя, как он снова собирается подняться. Я повисла на нем и опустила его обратно, - А почему вы никуда не идете? Я же вас не держу? Мы полежали и послушали этот кошмар, а потом вскочили, после того, как услышали, как кто-то залихватски проводит рукой по всем клавишам. - Два часа дня. Сколько можно спать? - возмутилась я, приводя себя в порядок. - Утро начинается тогда, когда я просыпаюсь. Если я проснулся в два часа, значит в два часа утра, - заметил Абель, застегивая пуговицы сюртука, - И вообще. Вредничать в этом доме - моя привилегия. Не это платье. Другое. - Какое? - спросила я, разглядывая гардероб, - Красное? Белое? Какое? Их тут штук двадцать. Какое именно? - Хм... Вот это. Белое. Давно я вас в нем не видел, - заметил Абель, вытаскивая мое нелюбимое платье. Нелюбимое, потому, что у него был корсет. А шнуровать корсет я не умела. Поэтому почти никогда его не одевала. - Стойте смирно, - заметил он, затягивая меня. - Да вы... кхе.... садист... кхе... Уже и дышать не позволяете... - простонала я, уцепившись руками за спинку кресла. Через десять минут мы зашли в комнату с роялем, за которым сидел Лис. Волосы у него были распущены и спадали рыжим каскадом на плечи. Он подложил под голову кулак, а другой рукой нажимал все клавиши подряд. - Проснулись? Наконец-то. Я уже думал, что он тебя на радостях сожрал, а сам затаился и не сознается... - заметил Лис, убирая пальцы с инструмента, который Абель бесцеремонно захлопнул, - Отличные хозяева. Накормили с утра... Напоили... Лис цыкнул зубом и обиженно отвернулся. - Ты сам вчера всех слуг поубивал... - заметила я, чувствуя себя неловко, - Но если ты так проголодался, то... Я стала снимать браслет и разматывать повязку. «Если вас вампир укусит, вы немножко вскрикните! Раз укусит, два укусит, а потом привыкните!» - пропели тараканы, но очень тихо, потому что после вчерашнего у них было жуткое похмелье. - Лена у нас - гостеприимная хозяйка, - буркнул узник, лежа на дне клетки, - На скорую руку завтрак гостю сварганит... На левую, как обычно... Она еще договор не читала, который вчера «кровь из носа» подмахнула! Сначала ей «кровь из носа» нужна была работа. Вчера «кровь из носа» понадобилось замуж! Так что зря вы празднуете... Может быть, Дьявол расплакался, увидев этот договор, понимая, что его договор о продаже души - филькина грамота. - Он, вижу, вчера неплохо поел, хотя я категорически запретил ему это делать. Еще раз такое увижу, дам визитку стоматолога. Расскажет мне потом, каково это - новые клыки на штифтах, - заметил Абель, с омерзением глядя на засохшую кровь на тряпочке и отпечаток зубов Лиса на моем многострадальном запястье. Лис потянулся и зевнул зубастой пастью. Абель вышел из комнаты, оставив меня с Эрхардом наедине. Потом он открыл двери и произнес: - Не вздумай. Я так поняла, эта фраза была обращена сразу ко всем. Дверь захлопнулась. - Ты умеешь на нем играть? - с интересом спросил Лис, собирая волосы в хвост, - Я не умею. Хотел научиться, но потом мне стало лень. Алард мне никогда не играл, хотя я знаю, что он умеет. Когда я приезжал, я часто видел его сидящим за роялем. Но стоило мне зайти, он закрывал крышку. Однажды он пытался мне поиграть, но что-то не получилось... Я попросила Лиса пересесть на стул и стала играть. Он сначала слушал. А потом я услышала, что кто-то нажимает поочередно клавиши нижнего регистра. - Все, закончилась игра, - обиженно заявила я, захлопывая крышку. - Вот Алард тоже тогда так сказал... - вздохнул Лис, - И точно так же захлопнул крышку. Не понимаю, в чем дело? Я вздохнула. Вопрос риторический. - Он уже сделал тебе предложение, от которого тебе нельзя отказаться? - осторожно спросил Лис. - Сделал, - ответила я, понимая, что в силу обстоятельств вынуждена на него согласиться. - Понимаю. Решение нелегкое. Помнится, мы тоже восприняли его без особого восторга. Меня вообще никто не спрашивал. Я тогда лежал, истекая кровью с твоим медальоном на шее. И если честно, то на тот момент, я хотел лишь сдохнуть побыстрее. После того, как Алард вытащил меня из гущи сражения, я плохо помню, что было и как. Помню, как он тащил меня на своем плече.... Помню, что было больно, а потом я лежал и умирал... Сначала от ран, потом от самого превращения. Процесс, надо сказать, очень болезненный... Похож на лихорадку... - поморщившись, заметил Лис, намереваясь открыть крышку рояля, которую я придавила локтем. Снизу раздавался знакомый голос. Поступила свежая партия узников, и филиал гестапо снова заработал. - Итак, правила дома простые... Вас уже проинструктировали, но теперь ко всем вышеперечисленным правилам добавляется еще несколько. Кто цыкнет зубом в присутствии моей супруги, пусть пишет объяснительную и лишается премии. Кто приблизится к ней на расстояние шага, пишет заявление и сразу выметется отсюда. Кто посмеет прикоснуться к ней - завещание. Все понятно? Кого не устраивает - дверь там. Через минут двадцать за дверью раздались шаги. Дверь приоткрылась и на пороге стояла незнакомая молодая служанка в переднике. - Х-х-хозяин просит вас... к столу... - тихо произнесла она. И не удержалась. Цыкнула. А потом зажала рот руками, - Простите, госпожа... Простите... Не говорите господину... Я не нарочно... Просто не сдержалась... Я впервые вижу ч-ч-человека... Простите... Я промолчала, сочувственно глядя на нее. Видя глубокую степень раскаяния и испуга на ее лице, я передумала включать ябеду. Мы сидели в столовой. Я молча ковыряла вилкой пюре и мясо, глядя на то, как Абель и Эрхард пьют кровь. Эрхард стащил брачный договор и теперь бесцеремонно и вслух смаковал понравившиеся моменты. - Все имущество супруги и приданное переходит во владение супруга. Элен, скажи мне, пожалуйста, какое у тебя есть имущество? - коварно поинтересовался Лис, отпивая из бокала. - Почему «Элен»? - возмутилась я, чуть не подавившись, - Меня Елена зовут! - В договоре написано, что после замужества тебя зовут - Элен Эдлер! Это я придумал. Красиво, не так ли? Две буквы «Э». Мне кажется, звучит намного лучше, чем Елена Эдлер... Вообще-то у Аларда в фамилии изначально ударение было на первый слог, а здесь почему-то все ставят на второй... - заметил Эрхард, посвящая меня в тонкости произношения новой фамилии, - Так как на счет имущества? - У меня есть книжка, горшок с цветком, ключи от квартиры, разряженный телефон и кружка. В это мире. В том мире у меня есть однокомнатная квартира с видом на трансформаторную будку. Восьмой этаж, лифт не работает. Но район хороший, есть асфальтированный подъезд. Коммуникации все есть. Школа и детский сад рядом. До остановки общественного транспорта минут пять ходьбы. Собственно, все. - Алард, да ты просто счастливчик! У тебя в том мире есть квартира с видом на чью-то будку! Поздравляю! - съехидничал Лис, - Поехали дальше. Супруга имеет полное право распоряжаться имуществом супруга. Все имущество, приобретенное в процессе совместной жизни, считается совместно нажитым. Молодец, Алард! Теперь ты больше в доме не хозяин. Придешь поздно, будешь ночевать на коврике... После это фразы воцарилась тишина. Глядя на лицо Абеля, я молча вслушивалась в топот коней Апокалипсиса. Пронесло. Проскакали мимо. - Так, что у нас дальше? Расторжение брака. Невозможно. Отрезали вы себе все пути к отступлению. Наследство - не предусмотрено. Правильно, умирать же вы не собираетесь. Хм.. А вот этот абзац я что-то плохо помню. Рождение супругой ребенка предусматривает взаимную ответственность родителей перед наследником. Элен, когда ты порадуешь своего мужа наследни... Я неосторожно толкнула рукой бокал с вишневым соком на белоснежную скатерть. Алое пятно расползалось, завоевывая все новый просторы. Его границы расширялись, превращаясь в огромный багровый континент в белоснежном море. Призрак прошлой боли, когда на животе разошлось последствие врачебной ошибки и ее скоропостижного исправления под общим наркозом без оглядки на эстетику, встал перед моими глазами. К ошибке природы, дающей мне двадцать процентов на успех, добавилась ошибка врача и шрам, которого не должно было быть. Я была всего лишь одной из многочисленного конвейера. И в тот день доктор очень устал. Что-то пошло не так. У двух соседок по палате все прошло отлично, они уже загадывали пол будущего ребенка. Я лежала и смотрела в потолок, слушая радостное щебетание о пинетках и памперсах. А потом я попыталась встать, чтобы уйти подальше от этой мучительного боли чужого счастья. И по белой простыне точно так же, как и сейчас поползло алое пятно. В звенящей тишине я чувствовала, как у меня внутри все переворачивается. Положив руку на живот, покачнувшись над столом, глядя невидящими глазами в алую, видимую только мне одной, бездну, я нашла в себе силы встать и выйти. Я шла по коридору в сторону комнаты с роялем. Зайдя в нее, я закрыла дверь на торчащий из замка ключ, положила его на стул и опустилась на банкетку. Я сидела в полумраке задернутых штор. Посидев немного, облокотившись на крышку рояля, я открыла ее. Мои губы дрожали. Я погладила клавиши, смахнув с них длинный рыжий волос. Мои пальцы легли на инструмент, и я медленно заиграла «Ave Maria». Помню, как в четвертом классе музыкальной школы я играла ее, а на хоре мы ее пели. В гулкой акустике наши детские голоса красиво выводили многоголосием самую известную песню - молитву матери. «Бывает... Просто при обследовании было не выявлено.... Отказ от претензий вы подписали. У вас и так было двадцать процентов шансов... Это совсем немного... Так что, считайте, что вы ничего не потеряли!», - устало и равнодушно объяснил мне врач, скрываясь в коридоре, - «А шрам заживет, ничего страшного! Только вы больше не вставайте без разрешения!» - Радуйтесь, что вообще выжили... - заметила тогда толстая медсестра, меняя повязку, пока я лежала и рыдала, - Живут же как-то люди без детей... И нормально... Главное, чтобы мужик понимающий попался... У меня сестра всю жизнь без детей прожила с мужем, и ничего... Правда он ее потом бросил, и новая жена ему сразу двоих родила... Спасибо. Утешили ... Вероятность три процента - это ничто. Было двадцать. Стало три. - Вы пробуйте, - внезапно смягчилась медсестра, глядя на меня, - У вас есть три процента. Люди же в лотерею как-то выигрывают? - Жизни не хватит, - ответила я тогда, закрывая заплаканное лицо простыней. Дверь открылась, пробудив меня от мучительных воспоминаний о самой большой ошибке в моей жизни. Я вздохнула, вытерла клавиши, на которые капали слезы, и прекратила игру. Абель молча сел рядом. - Почему вы не играете? Я много раз слышал эту музыку в различных исполнениях, но ни одно из них мне не нравилось. А ваше, как ни странно, нравится. Пусть оно и далеко от совершенства, но в нем есть то, чего я не слышал у других. Почему вы раньше ее не играли? - произнес он, сидя рядом, - Что же в ней такого особенного, что я ни разу не слышал ее в вашем исполнении? Я промолчала. - Не хотите говорить? Тогда сыграйте еще раз, - приказал он, - Я настаиваю. - Не хочу... - по слогам выдохнула я, - Вы мне сами говорили. Кому-то дано, а кому-то нет. Так вот, мне... Я зажала руки между коленями, как делала это в детстве, когда учительница требовала играть, а мне очень не хотелось этого делать. Это у меня такой молчаливый протест. Абель развернул мое лицо к себе, взяв за подбородок. - Я прекрасно об это знаю. Ваши документы лежат у меня в кабинете, включая медицинскую карту. Однажды вы мне загадали загадку. Я видел, что для вас это очень мучительная тема, поэтому решил разгадать ее, не прибегая к вечеру откровений и чистосердечных признаний. Тем более, что вы сами доверили мне ключи от своей квартиры. Я молчала, сжимая кулаки. - Встаньте, - приказал Абель, - Закройте глаза. Я встала и послушно закрыла их. - На рояле восемьдесят восемь клавиш. Черные и белые. Нажмите «фа» третьей октавы, - услышала я голос. Я протянула руку и нажала какую-то клавишу. Это было «до» второй октавы. Я отчетливо слышала его. - Вероятность того, что вы нажмете нужную клавишу, составляет приблизительно ноль целых одна сотая процента. Пробуйте еще, - раздался голос у меня над ухом. Си бемоль. Снова промахнулась. - Жизни не хватит, - вздохнула я. - Хватит, - услышала я спокойный ответ, - Той жизни, которую я собираюсь вам дать, хватит. Я никуда не тороплюсь. И ни на чем не настаиваю. Я помолчала, а потом спросила: - Мой вопрос может показаться бестактным, но я его задам. У фюрстов могут быть дети от обычных вампиров? - Нет. Мы - другие. С ними у нас детей быть не может. Это все, что вам нужно знать, - произнес Абель, а потом молча прижал меня к себе, - Сознаться честно, но опыт общения с вами, наталкивает меня на мысль, что где-то в вашей голове живет какая-то дрянь, которая постоянно отравляет вам жизнь. Именно она цепляется за худший из вариантов и не дает вам спокойно жить. И вот сейчас я хочу, чтобы эта тварь, сидящая в вас, высказала мне все, что она думает. Обо мне, о вас, обо всем. Я даю ей единственный шанс сделать это безнаказанно. Я просто хочу понять, что это за дрянь, почему она просыпается в самый неподходящий момент и что от нее еще ждать? У вас есть пять минут. Тараканы в голове занервничали. Перед ними появилась дверь. Безусого таракана извлекли из клетки и потащили к двери. Он упирался всеми лапами, цепляясь и пытаясь уползти. - Ребята, может не надо? - взмолился он, - Я тут подумал, что в целом меня все устраивает! Просто да, я иногда во всем сомневаюсь. Но как бы вам объяснить? Все просто так неожиданно... Скоропалительно... Вы знаете, но мне что-то не хочется с ним знакомиться... Он раскорячился возле двери всеми лапами. - Пустите, прошу вас! Я не ... Дверь открылась, и его впихнули внутрь. Он стоял в кромешной темноте, освещенный лучом прожектора, чувствуя себя явно неуютно. Я открыла рот и произнесла: - Просто мне до сих пор не верится, что в другом мире, не в своем, родном, я встретила того мужчину, с которым не хочу никогда расставаться. Я встретила именно такого ...эм... человека, о котором мечтала. И мне везде чудится подвох. Словно сейчас, через секунду волшебство спадет, и я останусь одна, в темноте, рядом с разбитой тыквой и кучей крыс, как это всегда бывает в жизни. Я жду этого подвоха, боюсь его и сильно переживаю. Вот и все, - ответила я, глядя на часы. Одна минута. Краткость - сестра таланта. Больше мне добавить нечего. - Знаете, в чем заключается подвох? В том, что у вас какие - то странные мечты, - услышала я ответ, сопровождаемый тяжким вздохом, - Нам пора возвращаться. И мы вернулись. Служанка, сидя на корточках, оттирала кровавое пятно на стене и собирала осколки бокала. Лис сидел молча, покачиваясь на стуле. Договора нигде не было. - Я вот тут подумал, - невозмутимо начал Эрхард, глядя, как Абелю несут новый бокал, - Сангра - это не так уж и плохо. Они будут рады любому улучшению. Будут молиться на каждый фонарь. Налоги я снижу. Они и так катятся от нищеты к бедности, куда с них еще налоги собирать? Если растянуть удовольствие лет на десять, то будет не так накладно. На счет Асиниса, я не знаю. Далековато. На счет Креу я согласен. Забирай его себе. Он же у нас центр незаконного кровооборота. А мне лень с ним возится. Мне проще из лесов народ повытаскивать. Либо по-хорошему, либо по-плохому. Объявлю амнистию. Кто согласен - вперед сдаваться. Кто не согласен - туда ему и дорога. - Нам с Эрхардом нужно уехать на несколько часов. Вы остаетесь здесь, - произнес Абель, вставая с места. Лис допил кровь и поставил бокал на стол. И я осталась. Через двадцать минут дверь открылась, и на пороге появилась служанка. - Г-г-госпожа... Вас просят позвать. К вам пришли... Г-г-господина нет дома, поэтому я не знаю, что д-д-делать... - Гоните их, - отмахнулась я. Еще гостей мне не хватало. Мало ли кого принесло? - Но это же виконт с супругой! - удивилась служанка моей гостеприимности. Ладно, спущусь. Я поправила прическу и вышла в коридор. В холле стоял какой-то пузатый, низкорослый упырь, а рядом... кто бы мог подумать! «Давай, маленький мерзкий человечек, вспоминай, чему тебя учили! Ну же! Ты должна встать на колени, подавая мне кровь». Знакомые лица. Первая жалоба. Помню-помню. А теперь виконт поклонился, а виконтесса присела в реверансе. И перед кем бы вы думали? Передо мной. Я приседать не стала. - Была когда-то странной, игрушкой безымянной, к которой из вампиров никто не подойдет... - затянули тараканы сладенькими голосами, - Теперь я с Эдлером, он необыкновенный, а самый лучший в мире... человек! Ца-ца! - Мое почтение, сударыня! Мы приехали поздравить вас с бракосочетанием! - начал пузатый упырь, - Да вы - просто красавица! Невероятно! У Его Сиятельства отличный вкус! Вы знаете, мы всегда удивлялись его политике. Вы не подумайте, что мы - кровожадные чудовища... ха-ха! Хм... шутка получилась немного неуместной, простите. Но мы целиком и полностью разделяем взгляды Его Сиятельства... Кхе... И теперь видим, как Его Сиятельство решил пойти на столь мудрый политический ход, показав на своем примере, что людей нужно любить... Кхе... И как правильно это делать.... Как-то так... Вот. Тараканы ехидно посмотрели на лицо косноязычного виконта. Его супруга смотрела на него уничижительным взглядом. - Ага, а до этого они людей не любили? Не любите людей? Просто вы неправильно у них кровь сосете! Надо из артерии, а не из вены! Так вкуснее будет! Кислородный коктейль, - заметили тараканы. Слово взяла упырица, глядя на меня таким взглядом, словно буквально вчера ей сообщили, что ее муж проиграл все в карты. И имение, и деньги, и титул. - Мое почтение! - произнесла она, расплываясь в подобострастной улыбке, которая никак не клеилась к тоскливой физиономии, - Присоединяюсь к поздравлениям! Я всегда говорила, что людей нужно уважать! Они такие же, как мы! Почти ничем не отличаются! А вы - просто красавица! Я так понимаю, что день свадьбы вы еще не назначили? Мы тут долго думали, что подарить вам в честь этого дня... Дверь приоткрылась, и на пороге появился какой-то взмыленный слуга с одним вопросом: «Заносить?». «Что заносить? Кого заносить? Они что, издеваются?»- мысленно заволновалась я. Виконтесса кивнула, и они с мужем отошли в сторону. В дверях показалась спина слуги, а следом за ним появилось что-то длинное и золотое. Диван. Дожили. Примерно на шесть худых или на три очень толстых седалища. Кряхтя и потея, слуги втащили этот образец безвкусия и оставили у стеночки. Упыри откланялись, и пока за ними закрывалась дверь, я слышала обрывок разговора. - Едва не цыкнул... Едва сдержался... Через пять минут меня опять дернули. На пороге стояли какие-то незнакомые упыри, рассыпаясь в комплиментах и поздравлениях. Вслед за ними втащили статую - подсвечник из чистого золота в форме обнаженной женщины. Огонь по задумке должен гореть у нее в руках, и на голове. Отличный подарок. Чудесный. Тетя с огоньком. Следом появилась семья с тремя упырятами. Старшенький кровососик показался мне немного знакомым. Пока родители рассказывали о том, как глубоко уважают политику моего (никак не привыкну) супруга и как восхищены столь смелым решением, дети исходили слюной. В тот момент, когда родители клялись в вечной любви к людям, рассыпаясь в комплиментах, старшенький упыренок бросился ко мне выражать всю пресловутую любовь. Остальных удалось удержать. - Хочу! Человечку! Хочу! - орал он, пенясь слюнкой и клацая тонкими молочными клыками. - Людвиг! - взвизгнула упырица, держа остальных спиногрызиков за руки. Я даже с места не сдвинулась. Отец бросился на перехват, но малыш был достаточно резв, поэтому добежал до меня раньше, чем папашка, работающий на какой-то должности в Магистрате. Помнится, меня им пугали в самом начале моей риэлтерской карьеры. Стоило упыренку прикоснуться ко мне, как малец отлетел к стенке и зарыдал. Да, прошлая ошибка ничему не научила. - Людвиг! - сурово произнес отец, награждая его оплеухой, от которой рыдания многократно усилились, - Как ты себя ведешь! Прояви уважение! - Иначе папу уволят, - ехидно вздохнули тараканы, с любовью протирая портрет Абеля тряпочкой, - У папы нервы крепкие, раз он до сих пор работает в Магистрате. С такими нервами можно работать где угодно. Так что работу он себе найдет быстро... - Простите, госпожа, - занервничала мать-упырица, пытаясь выкрутиться из этого неловкого положения, - Просто он так хотел поцеловать вас. Он так вас любит! Постоянно только о вас и говорит... Слуги внесли какой-то сервиз на сорок персон в подарочной коробке и поставили его на пол. Через час холл превратился в барахолку. Какие-то напольные часы в рост Абеля, с непонятным циферблатом и странными стрелками, два кресла, оббитых зеленым бархатом, коробки с украшениями, зеркало с прикрытое черной тканью, ковер, мраморные статуи, огромный золотой вазон для цветов, два золотых кубка, куча сервизов, и какая-то непонятная штука, предназначение которой я не могу угадать. Вешалка с элементами торшера. Нас кто-то сдал. Кто-то слил информацию в массы, и теперь весь город обсуждает столь важное событие. На пороге появилась Жизель. Ее я искренне была рада видеть. Она вручила коробочку, в которой лежало красивое платье, цвета палевой розы и туфельки. - А Абель обойдется. Пусть не вредничает. Это вам, - улыбнулась она, - Кстати, какой длины будет шлейф, уже решили? Просто я тут подумала, что слишком длинный будет немного неудобно... И как на счет корсета? Расшивать его драгоценностями или просто кружевом? Мы уже все заказали... Я бы вас обняла, да боюсь, что не удержусь... - Спасибо, - улыбнулась я, разглядывая подарок. - Вы там быстрее определяйтесь! Кстати, у нас новая коллекция! Приходите! - улыбнулась она, скрываясь за дверью, столкнувшись нос к носу с семьей ювелира. - Здравствуйте, - улыбнулись они, придерживая дверь, - Поздравляем! Мы тут для вас кое-что сделали. Как всегда в последний момент, но ничего... Он протянул коробочку, а в ней лежало два обручальных кольца в виде корон. - Вам же нравятся короны? - улыбнулся вампир. Я кивнула и поблагодарила. - Пойдем, - сказала супруга, толкая его локтем, - Мы сказали маме, что через двадцать минут вернемся. А уже полчаса прошло... Сейчас начнется... Я вернулась в комнату и стала читать книгу, которую взяла из библиотеки Абеля. Гете «Фауст». Больше гостей не было. Через полчаса я услышала то, от чего пришлось подняться с кровати, бросить книгу и выбежать в коридор. - Кол мне в сердце... - тоскливо произнес знакомый голос в тишине гулкого холла. Я мигом слетела по лестнице. - Алард, нормальный диван! - заметил Лис, усаживаясь на него и вытягивая ноги в сапогах. Я подошла как раз вовремя. Затаив дыхание я с наслаждением стала ждать. - У меня сейчас скупая слеза покатится при виде этого убожества. Когда я вижу такой диван, я предпочитаю постоять, - грустно заметил Абель, переступая через скинутый на пол плащ. Он постучал тростью о спинку, - Такой ужас нужно ставить в отдельную комнату и показывать особо впечатлительным гостям, сопровождая таинственным шепотом: «А сейчас я вам кое-что покажу... Только вы никому не говорите... » или даже так: «Глубоко извиняюсь, это был последний диван в мире, поэтому мне пришлось его купить... Продавец бежал за мной аж до самого дома и умолял забрать его как можно быстрее! Да что там бежал! Он тащил его вслед за мной, а мне пришлось ускорить шаг, чтобы никто не подумал, что я его купил!» Его я верну в магазин. Денег мне не надо. Я сам доплачу, чтобы его увезли отсюда. Хотя я не удивлюсь, что при виде знакомого дивана продавец вобьет себе кол в сердце. И последним его обращением к несправедливому и жестокому миру будет грустное: «Опять?» У меня на глазах выступили слезы, я всхлипнула от смеха, представляя описанную Абелем картинку. Лис постанывал на диване. Абель невозмутимо подошел к статуям, которые сиротливо столпились в углу. -Если я никак не перееду на кладбище, это не значит, что кладбище должно переехать ко мне! - заметил он меланхолично. Его взгляд упал на ковер. Расцветка у ковра была такой, что после пяти минут созерцания открывается левая чакра и доступ к потоку вселенской информации. - Отлично! Я заберу его на работу. Прикажу повесить его в кабинете для допросов, где ему самое место. Мы будем оставлять подозреваемого на десять минут наедине с ковром. Этого ковра достаточно, чтобы повысить раскрываемость в разы. Думаю, что минут через пять подозреваемый уже начнет колотить в дверь и орать, что он все расскажет. И кто мне скажет, что пытки запрещены законами Криора? - грустно вздохнул Абель, даже не улыбаясь. Я просто стекала по перилам. Лис бился в конвульсиях лежа на диване. - Какая прелесть. Это я тоже заберу на работу, - тоскливо заметил Абель, разглядывая часы, - Они будут стоять на первом этаже. И стоит кому-то опоздать, как ему придется тащить эти часы наверх, ко мне на четвертый этаж, чтобы доказать, что пришел вовремя. А по пути, все будут интересоваться: «который час?». Почему я раньше до этого не додумался? Он прошел дальше и сдернул покрывало с какого-то зеркала. Повисла тишина. - Сударыня, нечего висеть на перилах, спускайтесь и полюбуйтесь, - заметил Абель, отходя на два шага. Я спустилась. Он набросил на зеркало ткань. - А теперь закройте глаза, - попросил он, целуя меня в лоб в качестве запоздалого приветствия, - И сильно не орите, а то подумают, что я вас тут доедаю. Доедать я вас буду вечером, а сейчас соберите свое мужество и нервы в кулак. Они вам еще очень пригодятся. Готовы? Открывайте глаза... И я открыла. А зря... - Помогите... - простонала я, повиснув на его руке. - Вот именно. Картина называется «- Помогите! - Да нет, сам справлюсь!», - заметил Абель, глядя на меня. Это был портрет. И на нем были изображены мы... Рисовали нас на скорую руку, но даже то, что я сейчас видела, выглядело ... Я закашлялась... своеобразно. На фоне какого-то вычурного интерьера в багровых тонах стояли двое. В центре стоял Абель. Я посмотрела сначала на портрет, потом на оригинал, а потом снова на портрет. Лицо Абеля имело какое-то несвойственное ему суровое выражение, которое подкреплялось огромными клыками, достающими до подбородка. С клыков капала кровь. В одной руке он держал бокал с кровью. А в другой меня... Точнее, то, что от меня осталось. Художник, очевидно, немного погорячился с габаритами Абеля, подчеркивая его внушительность, и для меня осталось немного места в уголке. Из-за чего я была в два раза тоньше, чем на самом деле и вид у меня был явно какой-то нездоровый. Этот испуганный взгляд, который косился куда-то вниз и в противоположную от мужа сторону, натянутая улыбка на лице и явно не мой нос, придавали моему изображению все атрибуты несчастной жертвы несчастной любви. Или мне показалось, или так оно и было, но правая рука Абеля, обнимающая мои, не побоюсь этого слова «останки», была длиннее и гибче левой. Судя по всему, у нее был не один, а целых два локтевых сустава... Позади нас раздалось тихое: - Ой... - Эрхард, семейными портретами нужно любоваться молча, - тоскливо заметил Абель, прижимая меня к себе, - Так, сударыня, стойте смирно. Я сейчас попытаюсь... не обещаю, что получится... обнять вас, как на картине. Эрхард, подержи трость, будь другом... Так... Эта рука сюда...Сударыня, прижмитесь ко мне покрепче и выдохните. Еще выдохните... Чуть - чуть левее. Ногу сюда.... Отклонитесь от меня верхней частью корпуса. Стойте там где стоите, а сами отклонитесь, словно уворачиваетесь... Так... Еще немного.... А нет! Не дотягиваюсь я пальцами до вашей талии... Какая жалость.... А художник в меня верил... Я просто всхлипывала от смеха. Если бы Абель меня не держал, я бы уже ползала на четвереньках. Смеялись все, кроме комментатора. Позади нас раздавались стоны... Абель протянул руку к уголку картины, где была визитка. - Я бы на месте художника не рисковал оставить свою подпись. Какая прелесть! Приглашение на персональную выставку! - заметил Абель, читая визитку и бросая ее на пол. - Сходим? - с надеждой спросила я. - Посмотрим... Я говорил, что у меня что-то не то с левым клыком.... Даже художник это заметил... Он какой-то кривой... - мрачно заметил Абель, обнимая меня, - Портрет - сжечь. Хотя нет, повесим его в спальне и будем часами на него смотреть... Смотреть и ужасаться. - Абель... - потянула я его за рукав. Он наклонился. - Я согласна сегодня... Я просто не хочу тянуть до последнего... Чем дольше я думаю, тем мне страшнее... - прошептала я ему на ухо. - Хорошо. Сегодня. Ночью... - услышала я ответ.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍