Ермолиной.
— Ты уверен?
В голосе Лазарева впервые появилась растерянность.
— Абсолютно. Со мной разговаривал Новиков Павел Глебович. Знаете такого?
— Что ты им пообещал? — Вот теперь в голосе Лазарева появилось настоящее беспокойство, сразу видно — переживает за недополученнные доходы.
— Ничего. Мальцевы — не тот клан, с которыми я стал бы о чем-то договариваться.
— Тогда почему они отступили?
— Посчитали, что потеряют больше, чем выиграют. Больше я вам ничего не скажу. Это внутреннее дело клана Елисеевых и клана Мальцевых.
— Вот как? — уже с угрозой сказал Лазарев. — У вас уже внутренние дела?
— Я не заключал и не собираюсь заключать с Мальцевыми никаких договоров, если это вас беспокоит.
— Меня беспокоит то, чего я не понимаю.
— Я не заключал за вашей спиной никаких коалиций, если это вас беспокоит.
— Признаться, да, беспокоит, — согласился Лазарев. — Но почему Мальцевы пошли на уступки?
В ответ я промолчал. Повторять десять раз одно и то же? Если глава клана не понимает с первого раза, его пора менять.
— Не скажешь? — правильно понял мое молчание Лазарев. — Что ж, Ярослав, мне очень жаль, что между нами остались недоговоренности.
— Начните с себя, — предложил я. — Расскажите все, что мне следует знать.
— Мимо некоторых хорошее воспитание прошло мимо, — раздраженно бросил Лазарев и отключился, не дав мне ответить, что хорошим воспитанием обделили не только меня.
Я посмотрел на погасший экран и выключил телефон вообще, чтобы никто не мешал делать защитный артефакт. Проект был идеален, теперь бы еще в реализации не налажать, а потом посмотрю по результатам: возможно, сделаю такие же нашей Службе безопасности, только попроще. Когда получим партию накопителей, видно будет.
Но начать что-то делать я не успел. Помешал вызов от Айлинга.
— Целитель сказал, что она вообще ничего не знает! — набросился он на меня.
Одежды его развивались, как языки пламени, да и цвета были такого же. Словно я иначе не понял бы, что он злится.
— Разумеется. Здесь целительство так себе развито.
— Я не про это. Я про общие навыки.
— Я ее в ученицы взял вот только, — напомнил я. — Чему я успел бы ее научить? Только пару приемов по верхам показал.
— Пусть в следующий раз скажет, что не знает, что является внутренним заклинанием ее школы, а что нет. И что можно показывать посторонним, а что нет, — недовольный моим ответом скомандовал Айлинг. — Так себе, конечно, объяснение, но для выходца из отдаленной магической школы. Но мне кажется, целитель что-то заподозрил. Азарт прошел, он стал критичнее относиться и спрашивает, как будет доказывать, что выиграл. Ведь это требует работы с пациентом, на котором должны присутствовать мы оба.
— Придумаем что-нибудь к концу занятий, — оптимистично сказал я. — Да, ты ему еще намекни, что не стоит столь интенсивно впихивать в неокрепшую голову знания. Мозги выжжет. Я ее в сон отправил. Надеюсь, без последствий обойдется.
— Это точно не буду делать, — отрезал Айлинг. — Это, считай, ему прямым текстом объявить, что с ученицей что-то не то. Следующее занятие через неделю, есть время подготовиться и подстраховать.
Он опять вышел, выпихнув и меня с таким усердием, что я чуть не сверзился с табуретки. Вот была бы хохма, помри я от такой ерунды, как удар затылком об пол. Нет, тело я укрепил, но пока не настолько, чтобы не беспокоиться о физических повреждениях.
Голова немного кружилась, но не столько от резкого выхода, сколько от того, что на меня обрушилась еще одна проблема. Хотя почему на меня? Ни Дамиан, ни Илинель до меня в другом мире не доберутся, руки коротки. Разве что до Айлинга? Но тут у них зубастости не хватит. Да и туповат Дамиан, честно говоря.
Успокоив себя этим, я все же приступил к изготовлению артефакта, провозился я несколько часов, делая перерывы из-за нехватки маны, потому что приходилось поддерживать одновременно слишком много заклинаний, да и в целом концентрация терялась. Зато результатом я был доволен на все сто. Я себе ни капельки бы не польстил, определив артефакт, как произведение искусства. Даже накопитель смотрелся как драгоценный камень, а не обычная стекляшка. Ане должно понравиться.
Я подумал, не разбудить ли ее, чтобы поела. Но сон ее был все так же беспокоен, поэтому я просто укрыл одеялом и вернулся на кухню, чтобы что-нибудь приготовить. Телефон, лежащий на углу стола, я включил, и он тут же разразился задорной трелью. Звонила мама.
— Да?
— Ярослав, с тобой все в порядке? Почему у тебя телефон был недоступен? — истерично закричала она.
— Он мешал. Я выключил.
— Мешал он ему. Я чуть с ума не сошла, когда ты не ответил.
— Мам, все в порядке.
— Ничего не в порядке. Олег говорит, это только острая фаза сутки, а потом может перейти…
— Не перейдет, — прервал я ее. — Мальцевы официально отказались от своих претензий ко мне и к Ане. Правда, накопители не вернули. Так что я завтра даже с утра в школу пойду. Но ты все равно у Олега останься, потому что я Аню на твой диван уложил. Она спит.
— Спит? — недоверчиво переспросила мама. — Ну и железные у нее нервы.
— Она под заклинанием спит, — пояснил я. — Я сейчас поужинаю и тоже спать пойду. Телефон опять выключу, чтобы не надоедали. А то звонят и звонят — хоть секретаря заводи.
— Секретаря? Главе клана положено, — уже шутливо сказала мама. — Но тебе действительно не нужна моя помощь?
— Нет. Все хорошо. А будет еще лучше.
Вряд ли она мне поверила, но немного успокоилась и даже связно пояснила, чем я могу поужинать, словно я бы без нее не разобрался. Правда, с ее указаниями получилось быстрее, и через несколько минут я уже доставал из микроволновки тарелку с разогретой кашей. Мяса там было маловато, на мой вкус, но я добавил бутерброд с сыром, запил парой чашек сладкого чая и отправился спать, потому что чувствовал, что моя выносливость на исходе и пора дать себе отдых.
Когда я утром проснулся, Аня уже не спала.