Букард уставился на нее в замешательстве.
— Майер целый день не ел, — сказала она. — От голода он становится раздражительным. Нет, — поправила она сама себя, — он становится еще более раздражительным.
— В гимназии…
— Нам нужно искать. Искать изо всех сил.
5
Пятница, 7 ноября
Лунд натягивала черно-белый свитер, жонглируя тостом, когда ее мать сказала:
— Я думала, мы уезжаем сегодня вечером.
— Нет. Мы поедем завтра после обеда.
— Завтра после обеда? Но в это время уже начнут собираться гости.
— Успеем.
— Я не смогу остаться в Швеции надолго. У меня дела. — Она посмотрела на платье на манекене. — Уже скоро свадьба.
— Мы надеялись, что ты пробудешь с нами хотя бы неделю. Познакомишься с семьей Бенгта.
Хмурая улыбка.
— Другими словами, надеялись, что я буду водить Марка в школу, пока вы работаете?
Лунд отпила из кружки, поморщилась:
— У нас есть горячий кофе?
Она подошла к кофеварке. Нет.
— И как это из моей дочери выросла такая никудышная мать? — спросила Вибеке, качая головой. — Пока вы здесь живете, ты даже ни разу не поговорила с Марком. Ты хотя бы догадываешься…
— У меня была трудная неделя. Неужели незаметно?
Она достала из кармана джинсов резинку для волос и быстро, без помощи зеркала, думая о Нанне и гимназии, собрала волосы на затылке в незатейливый хвост.
— Ему двенадцать лет…
— Я знаю, сколько ему лет.
— Ты ничего о нем не знаешь! Ни о нем, ни о его жизни!
— Мне пора.
— Ты хотя бы знаешь, что у него есть девочка?
Лунд остановилась, переваривая новость.
— Марк похож на меня, — сказала она наконец. — Очень независимый. Мы не вертимся друг у друга под носом целыми днями. И да… я знаю о его подружке. Спасибо.
— Я пошел, — прозвучало вдруг, и Лунд чуть не подпрыгнула от неожиданности.
Это был Марк, в синей куртке, готовый идти в школу. Она вышла вслед за ним.
Серое скучное утро. Оказавшись на улице, Марк в ту же секунду вскочил на свой самокат, оттолкнулся ногой.
— Марк! Ты же не позавтракал!
Он притормозил:
— Я не хочу.
— Прости меня за эту неделю. Обещаю, что мы все наверстаем.
Он снова стал набирать скорость, Лунд едва за ним поспевала.
— Бабушка говорит, что у тебя есть подружка.
Марк остановился, но не смотрел на нее.
Лунд улыбнулась:
— Это здорово. — Она старалась не обращать внимания на сережку. Кто-то из одноклассников проколол ему ухо, он даже не посоветовался с ней.
— Как ее зовут?
— Какая разница?
— Давай пригласим ее к нам в Швецию.
— Я опоздаю в школу.
— Марк, мне не безразлично, что происходит в твоей жизни.
— Она только что меня бросила. — Ему всего лишь двенадцать, и столько боли в глазах. — А тебе наплевать. Тебе интересны только мертвецы.
Лунд стояла на тротуаре. Вспоминала, каким он был в четыре-пять лет, потом восемь, десять. Силилась отделить того ребенка от угрюмого, грустного подростка, который смотрел на нее сейчас… как?
Разочарованно, вот как.
Марк отвернулся и помчался на самокате прочь.
Хартманн явился в девять утра. Лунд привела его в свой кабинет.
— Вы говорили, что нас ни в чем не подозревают!
— Я такого не говорила.
— Про учителя никто даже ни разу не упомянул!
— Это одна из линий расследования.
— Что за линия?
В дверь просунул голову Майер, спросил:
— Ну что, едем?
Хартманн не сдвинулся с места.
— Что вы уже выяснили?
Лунд покачала головой:
— Я не могу вам…
— Это мои школы и мои учителя. Вы обязаны мне сказать.
— Когда будет можно, я…
— Нет. Нет!
Он впадал в ярость. Лунд уже познакомилась с его характером — видела по телевизору, как Хартманн набросился на журналиста. Теперь она наблюдала это вживую.
— Я должен знать, кто это! Черт возьми! Мне нужно предпринять меры предосторожности…
— Это невозможно…
— Один раз вы уже выставили меня идиотом, Лунд. Больше я этого не допущу.
— Мне жаль. Я не могу поставить интересы ваших выборов выше дела об убийстве. Так не правильно…
Он был вне себя от ярости.
— Вы что, не понимаете, какой вред можете причинить своими расспросами? Учителям? Ученикам? Родителям? Ваши подозрения бросают тень на невинных людей! И вам наплевать…
— Не смейте так говорить! — выкрикнула она.
Хартманн умолк, удивленный неожиданно громким голосом Лунд.
— Никогда так не говорите, — повторила Лунд тише. — Я не политик, Хартманн. Я полицейский. У меня нет времени подумать обо всех возможных последствиях. Я просто должна… должна…
— Что? — спросил он требовательно, когда она так и не закончила фразу.
— Продолжать искать. — Она перекинула ремень сумки через плечо. — Мы постараемся вести себя осторожно. Постараемся, чтобы не возникало никаких слухов. Мы не хотим никоим образом навредить невиновным. Мы просто хотим найти того, кто убил девушку. Понятно?
От его гнева не осталось и следа. Эти вспышки, думала она, случались внезапно и были столь же неприятны самому Троэльсу Хартманну, как и тем, на кого были направлены.
— Понятно, — сказал он, кивая. Потом посмотрел на нее. — Как мы можем посодействовать вам? — Когда она не ответила, он добавил: — Правда, Лунд, я хотел бы помочь. Мы перешлем вам копии всех личных дел учителей гимназии. И всех остальных сотрудников.
— Хорошо. Отправьте на мое имя. Мы проверим.
— Я хочу помочь, поверьте.
Его мобильный зазвонил, Хартманн ответил, и в тот же миг его лицо скрылось за маской политика — бесстрастного, безучастного, недосягаемого. Лунд ушла, оставив его наедине с его делами.
В коридоре из черного мрамора ее остановила незнакомая улыбчивая женщина со светлыми волосами и пакетом в руке. Она спросила у Лунд:
— Где мне найти Яна Майера?
— Одну секунду.
Она продолжила проверять сообщения на своем телефоне.
— Я Ханна Майер, — представилась женщина. — Принесла ему тут кое-что.
Жена. Лунд вспомнила ночной разговор с Майером: «Вы перебудили весь дом». Хныканье младенца. У Майера была жизнь за пределами Управления полиции. Эта мысль ошеломила ее.
— Я Сара Лунд, — сказала она и пожала руку жене Майера. — Мы работаем с ним вместе.
— Так вот вы какая! — Ханна была очень хорошенькой, с шарфом на шее и в прелестном платье в мелкий цветочек под коричневым шерстяным пальто. — Я много слышала о вас.
— Да, представляю.
— А-а. — Она понимающе улыбнулась. — С ним нелегко, но он хочет как лучше. Не всегда получается, правда. — Пауза. — И он считает, что вы… удивительная.
Лунд моргнула:
— Удивительная?
— Вот это он должен принимать по две штуки, каждый час, — сказала Ханна Майер, вкладывая в руку Лунд флакон с таблетками. — Если они не помогают, тогда попробуйте бананы. — Она вытащила пару бананов из пакета и тоже вручила недоумевающей Лунд. — И ни в коем случае не разрешайте Яну есть сыр или чипсы. Для его желудка это очень вредно. — Она сокрушенно покачала головой. — Да, и кофе!
Женщина удовлетворенно вздохнула: все сделала, все сказала.
— На новом месте работы всегда трудно. Надеюсь, на этот раз у него получится.
Из-за угла появился Майер: старая зеленая куртка, толстый вязаный свитер, на лице смятение.
— Что?..
— Привет, милый! — весело махнула ему рукой Ханна.
Сияя улыбкой, не замечая ничего вокруг, Майер подошел к жене, поцеловал ее в губы.
— Что ты здесь делаешь?
Она показала на бананы и таблетки в руках у Лунд:
— Ты забыл это в машине.
— Ах да, точно.
Она провела ладонью по его колючей щеке, сказала:
— Береги себя. И хорошего дня вам обоим.
Он провожал восторженным взглядом каждый ее шаг, не переставая улыбаться. А как только она скрылась за поворотом, тут же стал обычным хмурым Майером.
Он забрал у Лунд флакон и засунул бананы в карманы куртки, по одному, как пистолеты в кобуру. Потом вытащил один, прицелился куда-то вглубь коридора, сказал:
— Пиф-паф!
— Удивительная, — проговорила Лунд.
— Что?
— Ничего. Поехали.
Все восемь постоянных сотрудников предвыборного штаба прибыли на утреннюю планерку, собрание вела Риэ Скоугор. Дело об убийстве девушки Хартманн оставил напоследок.
— Пресса рано или поздно что-нибудь пронюхает, — закончил он. — Но пока у них только предположения. Мы подготовим для Лунд копии личных дел всего штата гимназии, где училась Нанна Бирк-Ларсен. И я прошу всех не отвлекаться от нашей главной задачи, у нас много важных дел.
— Подождите, подождите, — сказала Риэ Скоугор, взмахом руки велев всем оставаться на местах. — Так ты говоришь, что теперь они подозревают учителя?